А. Веста - Доля ангелов

   Я переписываюсь с одним коллекционером из Вирджинии. Это известный штатовский востоковед, знаток и поклонник Николая Рериха. Буквально вчера мой секретарь открыла бандероль с книгами. Там же был и «львиный хлеб».

   – Странное совпадение. Вы уверены, что хлеб выслал американец?

   – А почему я должен сомневаться? Я работаю над книгой о тайнах Востока.

   – Да, Восток «дело тонкое». А знаете, Отто Юльевич, я мог бы помочь вам в работе над книгой. Я тоже историк, – попробовал я забросить удочку в тихую заводь.

   – Спасибо на добром слове, – поджав и без того узкие губы, отрезал Отто Юльевич, – но у меня уже есть помощник.

   – Вероятно, та очаровательная девушка, которую я встретил у ворот?! – с наивным восторгом вопросил я.

   При мысли о Нелли Отто Юльевич вспыхнул и инстинктивно огладил лысину.

   В своей жажде новой молодости старый разведчик походил на охваченный весенней лихорадкой пень – честно отстоявший свой век и своевременно спиленный под корень, он вдруг обнаруживает живейший интерес к весеннему солнцу и порхающим вокруг птахам, и этот интерес прорастает короной гибких побегов, похожих на ветвистые рога.

   Легкомысленное появление Анелии в особняке Отто Юльевича Шмидта На Льдине объясняло многое. Версия складывалась такая: Нелли, рыжая лисица Чингисхана, взяла в оборот старого чекиста, а ныне ученого. О перстне Тайбеле она могла узнать из письма фокусника. Учитывая скромную продажность Спартака Петровича, она играючи выведала о завещании, составленном в пользу Маркела Горского. Но старый фокусник еще был жив и оплачивал депозитарную ячейку. Не теряя времени, Анелия вышла на Маркела. Она с коварными целями позировала единственному наследнику Тайбеле, но внезапная смерть Маркела спутала ее карты, однако не надолго. В Гурзуфе за мной либо следили, а может быть, тот же Спартак Петрович сделал предупреждающий звонок, куда надо. В поезде Анелия провернула нечто недоступное моему пониманию, но перстень, теперь, наверняка, у нее. Вчера она подложила в бандероль ничего не подозревающему любителю раритетов «львиный хлеб»: привет от секты головорезов, поклонников богини Кали.

   Глава 9    Тайный зверь

   Этот незримый для публики зверь

   Первым мои перекусит колени.

    В город я вернулся ближе к вечеру. Проулок перегородил автомобиль, как две капли воды похожий на колымагу Барри. Хлопнула дверь, из подъезда стремительной походкой вышел Барри. Несколько отметин зеленкой на его бронзовом черепе все еще напоминали о нашей предыдущей встрече.

   – Привет, дед Мазай! – окликнул я «спасателя».

   Он нервно заозирался, и увидев меня, проворно шмыгнул в машину, нажал на газ и рванул с места. Вцепившись в «рога» «Кочевника», я выжал сцепление и выкрутил до упора ручку газа, твердо намереваясь разобраться с потертым «лисом Чингисхана» раз и навсегда. Уже стемнело, и за городом на полупустой трассе я несколько раз почти догонял его, но мощности были не равны. Барри резко прибавив скорость, оторвался от погони и почти скрылся из виду. «Кочевник» хрипел, выжимая последние силы. В этот вечер удача отвернулась от Барри. На въезде в Солнечногорск Рыжий Лис попал в капкан дорожной инспекции. Я подъехал, когда милиция уже облепила его джип. Лейтенант значительно осматривал водительские документы, двое автоматчиков держали «автомобильного хама» под прицелами, четвертый патрульный скучал в заведенной машине. Коротко посовещавшись по рации, милиционеры решили провести шмон с пристрастием, освещенный кодексом правил вождения и указами по усилению мер борьбы с терроризмом, благо лицо задержанного давало повод.

   Притормозив у обочины, я демонстративно начал протирать номера своего Росинанта, прислушиваясь к треску милицейского «матюгальника»:

   – Паспорт на гражданина Пакистана Барри Аль-Сурни... Похоже, есть вопросы... Посмотрите, что там на него в базе данных, а мы поищем оружие, ну там, наркотики... Что-то больно, блин, нервничает... Да... Паспорт ложняк... Уже в Крыму засветился?

   Ну что ж, если Барри тот самый пакистанец, что навещал дом Тайбеле, то я готов доверить государственной Фемиде тяжкий меч возмездия.

   Распахнув дверь своей квартиры, я замер на пороге. В квартире было зловеще тихо.

   На полу лежал перегрызенный напополам «львиный хлеб». Лисицы Чингисхана, и вправду, очень оперативны, сказывается тысячелетняя выучка. Отто Юльевич несомненно поделился с Анелей сомнениями насчет моей личности. Пробив «церковную фамилию» по базе данных, франсигары узнали мой домашний адрес и пришли пожелать «доброй ночи».

   – Флинт, Флинтушка, гулять!!! – позвал я, опасаясь худшего, но Флинт, как ни в чем ни бывало, потягиваясь слез с дивана.

   Я решил не искушать судьбу, наскоро собрал багаж, состоящий из кошелька, паспорта и воспоминаний. Собаку я усадил в рюкзак и приторочил к багажнику. Уже среди ночи я вырулил на загородное шоссе и взял курс на Тихую Пристань в загородный особняк Маркела. Я должен был дочитать рукопись, хотя бы ввиду готовящегося покушения на мою персону. Так кто-то из греческих философов за два часа до казни пытался научиться играть на кифаре, максимально используя время земной жизни, чтобы не считать ее потерянной. Наскоро прибравшись в бедламе, все еще царившем в Тихой Пристани, я выбрал для отдыха верхний мезонин с камином и приступил к чтению воспоминаний, как всегда делал на сон грядущий.

   «...После исчезновения Анастасии, плакаты с ее портретом в один день смыли с афишных тумб, ее имя старались не упоминать в цирковых сплетнях. Я медленно сходил с ума. Я искал помощи у Юшкиного отца, я сочинял письма Сталину и забывал отправить их. За несколько дней я превратился в слабоумного. Я бродил по Москве, пугая прохожих, и вежливые милиционеры, доставляли меня в цирк, как бывшую знаменитость.

   Ударили заморозки. Не чувствуя укусов мороза сквозь летний полотняный пиджак, я брел по набережной. Из дверей закусочной шел пар, и я шагнул в это банное тепло, повинуясь не совсем угасшему инстинкту. В пивной «На набережной» всегда было людно и накурено и все еще держалась атмосфера трактира, старого русского «кружала», с его влажным, кислым запахом, перезвоном кружек и обитателями, похожими на призраки глубин.

   Я сел в углу, уронив голову на руки, и почти сразу заснул. Теперь я спал только в случайных местах, там, где ничто не напоминало мне о цирке и Анастасии.

   Теплая ладонь легла мне на шею, помедлила, сползла на плечо. Я поднял глаза. Из тумана выступили вздернутые треугольные брови клоуна Цезаря Лукича. «Коверный» с собачьей грустью смотрел мне в глаза:

   – Ну, будет, будет отчаиваться. Я знаю, как помочь тебе...

   Я очнулся, вгляделся в расплывающееся пятно его лица.

   – Есть люди... Они весьма значительные персоны. Они давно наблюдают за тобой. Они могли бы тебе помочь.

   – Кто они?

   – Для тебя нет никакой разницы. Доверься мне, ведь у тебя нет другого пути.

   Про Цезаря в цирке болтали всякое. Говорили, что свой лагерный срок он мотал за некие «наклонности», которые не одобрял Вождь народов. Ребенком я обожал Цезаря, но насупленный Вольф сейчас же уводил меня за руку, если заставал в каморке клоуна.

   Встреча с «особыми людьми» была назначена на следующий день у дверей ресторана «Арагви».

   Высокий, неброско одетый человек шагнул мне навстречу. Светлые глаза, над румяными губами золотилась щеточка усов. Белый шарф на шее заколот изящной серебряной заколкой с рубиновым камнем. Он был похож на лощеного немецкого дипломата. Приподняв шляпу, он представился мне, как Роберт Андреевич Густин с ударением на последнем слоге.

   Швейцар, охранявший вращающиеся двери из хрустального стекла, поклонился нам. Столик, сервированный на троих, ожидал гостей, но после двухнедельного голода я не мог есть.

   – Прошу вас, Оскар, ешьте, не стесняйтесь. Я угощаю: «Красивые люди ни за что не платят»!

   Из ресторанной дымки возникла женщина в алом шелковом платье с губами, как маковые лепестки.

   – Познакомься, Оскар. Это самая красивая женщина Красной Москвы, России и всей Поднебесной. Ее зовут Цветок Цветов.

   – Роза, – женщина томно улыбнулась и погладила меня по волосам. – Я не отдам его тебе, Густин. Это яблочко раздора будет принадлежать мне, – пропела она, играя прищуренными золотистыми глазами.

   – Он сам решит, с кем ему быть, – показал белые зубы Густин. – Даже самую красивую женщину портит самонадеянность. И кто сказал, что эти коротконогие вертлявые существа с узкими плечами и парой бурдюков под ключицами красивы?

   – Замолчи, развратник. Предлагаю дуэль. Оскар, не слушайте его!