Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга первая
Ночь выдалась беспокойной. Данилов то и дело просыпался, терзаемый сомнениями. Куражная решимость сменялась робостью и страхом. Утром он долго валялся в постели. Обедал дома. Затем с родственницей поехал кататься по городу. Глядя на обилие товаров в магазинах, подогревал себя азартной мыслью: «Уже завтра смогу купить все, чего душа захочет!»
Студент отвез родственницу к дому Солодовникова на Кузнецком мосту. Здесь размещался музыкальный магазин П. И. Юргенсона. Отсюда уже один покатил на Сухаревский рынок. Сушка (как звали его москвичи) раскинулся на громадной площади против роскошного дворца Шереметевской больницы. Он возник после изгнания французов в 1812 году. Когда жители Москвы стали возвращаться на родное пепелище и разыскивать свой скарб, генерал-губернатор Растопчин, во избежание тяжб, издал удивительный приказ: «Все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто ими в данный момент владеет».
Этим скарбом было разрешено торговать в единственном месте — на площади возле Сухаревой башни. С той поры это торжище процветало. Здесь можно было купить все — от поющей канарейки и подзорной трубы до первопечатных книг и картин знаменитых мастеров ушедших веков.
Данилов толкался среди разношерстного, порой откровенно уголовного люда. И вот — искомое! Громила с замотанным грязной тряпкой глазом среди прочего добра положил перед собой громадный кинжал. Студент взял его в руки. Тяжелый клинок имел почти треугольную, наподобие штыка, форму. Рукоять обтягивала изрядно потертая свиная кожа.
— Бери, барчук! — осклабил щербатый рот громила. — Хошь — на медведя аль кабана. А при случае возьмешь зверя круче. Гы! — Торговец понимающе подмигнул единственным оком.
Словно жаром студента опахнуло: «Неужто я уже похож на убийцу?»
Он выложил «зелененькую» — трешник, завернул кинжал в фуляр — большой носовой платок — и слегка трясущимися руками осторожно опустил его в глубокий накладной карман сюртука.
«Надо выпить водки!» — подумал студент. Спускаясь по крутой лестнице ближайшего заведения, он вдруг с мистическим ужасом прочитал вывеску: «Трактир А. Григорьева». Это было то имя, которым он назвал себя у ростовщика. «К добру ли? К добру!» — успокоил студент себя.
В низком прокуренном зале галдели нетрезвые гости. Сияя белоснежной рубахой, подпоясанной красным пояском о двух кистях, перед студентом почтительно согнулся половой.
— Позвольте вам сесть за угловой столик. Удобно-с? Чего прикажете? Может, в рифму — водочки-селедочки? Рекомендую-с нежинские огурчики и грибочки в сметане. Есть свежая икорка — паюсная. Пальчики оближете!
Студент пил водку, и хмель его не брал. Думы, тяжелые как камни, ворочались в голове.
Какой— то прощелыга с багровым носом протянул студенту кольцо:
— Купи, барин! Золотое.
— Оно с золотом и рядом не лежало. — Но вдруг решил: — Хорошо, могу стакан налить.
Прощелыга согласно мотнул головой. Сделка состоялась. «Сегодня эта железяка мне сгодится!» — решил студент.
ТОЧНЫЙ УДАР
Извозчика он не стал нанимать: «Лишний свидетель не нужен!» Не спеша побрел через Сретенку и Охотный ряд. Только теперь, изрядно выпив водки, он окончательно решился на свой страшный поступок.
На Верхней Кисловке и во дворе дома Шелягина было пустынно.
Попов удивился, увидав студента:
— Какой приятный сюрприз! Милости прошу, господин Григорьев. Простите, я в халате. Чаю не хотите? Тогда угощу пивом. И селедочка отличная — залом астраханский.
Данилов снял дорогое, из английского плотного сукна, на шелковой подкладке пальто. Они поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж. «Где Мария?» — лихорадочно думал студент.
Словно уловив его мысль, Попов ответил:
— Машенька пошла в аптеку — за содой. Изжога у нее…
Прошли в кабинет Попова. Поговорили о разных пустяках. Хозяин разлил пиво в два стакана. Студент достал колечко, купленное только что в трактире.
— Вот, посмотрите! Хотел бы получить за него что-нибудь…
Попов отставил стакан с пивом, близоруко поднес кольцо к глазам. В его пальцах дымилась сигара. Студент зашел сзади, быстро вынул из кармана сюртука нож, коротко взмахнул и с силой, надавливая, вогнал его в шею ростовщика. Со скоростью молнии в сознании мелькнула самодовольная мысль: «Какой прекрасный точный удар!»
Горячая струя крови обожгла руки студента. Попов повалился спиной вперед, рухнув со стула. Кольцо звякнуло и покатилось под стол. Студент плюхнулся перед телом на колени и в полном исступлении продолжал наносить Попову удары в неприкрытые халатом шею и грудь.
Внизу громко и требовательно звякнул колокольчик.
Убийца вскочил на ноги. Руки, лицо, одежда — все было густо перемазано кровью. «Мария вернулась! — лихорадочно соображал студент. — Что делать? Только бы не испугать ее, заманить в дом…»
Он вновь склонился к убитому, оттянул подол халата, отчего голова повернулась набок, и этим подолом вытер себе руки и лицо. Внизу вновь загремел колокольчик.
Студент поднял с пола кинжал, обернув в чистый кусок халата, быстрыми движениями стал очищать от крови. Вдруг от неловкого движения кинжал сорвался, пропорол толстую ткань халата и оставил на ладони студента два глубоких разреза. Тут же обильно полилась из ладони кровь.
— Вот черт! — застонал убийца. — Теперь я погиб, как объясню такую рану! Надо чем-то перевязаться. Скорее, скорее! А то эта трясогузка побежит к соседям…
Он вспомнил про фуляр, который лежал в сюртучном кармане, достал его и кое-как перехватил раны. При этом он неловко наступил на натекшую из трупа кровь, поскользнулся и больно грохнулся на спину.
У студента сперло дыхание, потемнело в глазах. С трудом поднявшись, шатаясь, он стал спускаться с лестницы, опираясь руками о стены и о перила. Звонок уже замолк.
Он отбросил крючок и распахнул дверь. Мария уходила от дома. На звук открываемой двери она оглянулась, остановилась, недовольным тоном произнесла:
— Что у вас случилось?
— Идите сюда, вы нужны! — запинаясь, проговорил студент.
— Почему такое волнение? Где свеча, на лестнице полный мрак! — говорила Мария, возвращаясь к крыльцу.
— Да вот, помогал хозяину резать селедку, да руку рассадил. — Они уже поднимались по лестнице и сверху чуть брезжил свет из гостиной.
Едва войдя в свою комнату и воспламенив свечу, Мария, начавшая снимать пальто, вдруг воскликнула:
— На вас лица нет! Ой, сколько крови везде. Я боюсь…
Студент выхватил из кармана кинжал, подскочил к Марии и с размаху ударил ее в грудь. Острие пришлось в грудную кость. Мария дико закричала от боли и испуга. Второй удар был направлен в горло. Нож прошел насквозь, перерезал сонную артерию. Мария рухнула на пол. Кровь забила пульсирующим фонтаном. Со звериным ревом, словно рассудок покинул его, убийца втыкал и втыкал кинжал в горло жертвы.
Устав от безумства, тяжело дыша, он отправился к умывальнику, долго мылся. Заново перевязав кровоточащую ладонь, студент пошел в кабинет убитого — за добычей.
ДОБЫЧА
Слева от входа в кабинет стоял небольшой старинный комод. Данилов стал вытряхивать его содержимое — прямо на пол. Вдруг среди простыней и белья мелькнула объемистая пачка синих 5-процентных билетов. Здесь были и коробочки с закладными. Студент торопливо, стараясь не перепачкать кровью, рассовал их по карманам: золотая табакерка, образок с бриллиантовой окантовкой. И вот он — перстень Соковниных!
Студент перетряхнул два оставшихся ящика. Увы, он не нашел ни денег, ни тетради, куда убитый вписывал закладчиков.
— Куда старый черт дел ее?! — в отчаянии воскликнул студент. Он даже со злобой пнул труп ногой. — И где все-таки наличные деньги? Ведь пора сматываться. Не ровен час, пошлет сюда кого нечистая!
Надев пальто, студент потушил свечи в кабинете и прихожей. Осторожно начал спускаться по лестнице. Тихо открыл наружную дверь.
Кругом стояла гробовая тишина. Только от мороза громко треснуло в палисаднике толстое дерево. Начинало завьюживать, в лицо бросило колючим снегом.
Он наклонился, швырнул под крыльцо кинжал. Прошел весь двор. И, уже не таясь, вышел на улочку. Вспомнилось вдруг, что в волнении забыл прикрыть дверь в квартиру убитого, но махнул рукой, возвращаться не стал. Дома он объяснил родителям:
— Проходил в Верхнем Кисловском, зашел в дом к ростовщику. Вдруг на меня бросился злодей и ножом разрезал руку. Я еле успел убежать. (Заметим, что эту наивную выдумку Данилов позже станет всерьез рассказывать на суде.)
Отец д мать всполошились:
— Надо срочно сообщить в полицию!
— Умоляю, не надо! Преступники могут в отместку всех нас перерезать.
Отец — Михаил Дмитриевич, коллежский асессор, горячо любивший сына и ни в чем ему не отказывавший, удивленно пожал плечами.