Список чужих жизней - Валерий Георгиевич Шарапов

заместителя директора по научной части, перекур, совещание с сотрудниками отдела, которое Дворский проводил лично. Два часа в лаборатории, где использовались защитные костюмы и респираторы. Дезинфекция, перекур. Хождение по лабораторным корпусам, обед в институтской столовой. Кокетничали молодые дамы, вкрадчиво улыбались Борису Лаврентьевичу. Одна пыталась пообщаться, даже подсела к нему за столик. Но Дворский был не в духе, красотка расстроилась. Невзирая на возраст, доктор биологических наук пользовался успехом у прекрасного пола. После обеда он сидел в лаборатории, работал с микроскопом. Затем опять был вызов к руководству института, и пришла интересная новость: ночью Борис Лаврентьевич и еще одна сотрудница вылетают на испытательный полигон в Аральском море, где будут проводиться рабочие эксперименты. Командировка двухдневная: ночевка в тамошней гостинице, а в пятницу вечером, перед выходными – обратно в Москву. По этой причине Борис Лаврентьевич на час раньше ушел с работы. Никита вовремя подсел в «Жигули» с «топтунами». Работка у парней, конечно, адская – большую часть рабочего времени проводишь в ожидании. Покидать рабочее место – боже упаси, вдруг появится клиент? Именно так и вышло. Подкатила серая «Волга» – словно по мановению волшебной палочки; приняла на борт сбежавшего со ступеней ученого. Он чего-то боялся, мания преследования была налицо. Водитель «Жигулей» пропустил пару машин, пристроился в хвост. Движение к концу дня уплотнилось, у светофоров даже образовывались заторы. Только раз водитель сделал остановку – на Ленинско-Слободской улице, Дворский сбегал в гастроном. Один из сыщиков последовал за ним. Гастроном не блистал продуктовым изобилием, но отдельные категории товаров все же продавались. К каждой секции выстроилась очередь. Продовольственная суета товарища Дворского не беспокоила, он приобрел практически без очереди буханку хлеба, затем как-то воровато посмотрел по сторонам и шмыгнул в дверь с табличкой «Посторонним вход запрещен». «Топтун» напрягся. Выпускать объект из виду нельзя, но идти за ним – все провалить. Но Борис Лаврентьевич не стал испытывать чекистские нервы, возник уже через минуту. Веревочная сетка была набита свертками. Особое снабжение, – догадался Никита. Сгущенка, кофе, индийский чай, несколько видов колбас – что еще там? Ладно, хоть на дом не привозят, самому приходится забирать… Люди, стоящие в очереди, повернули головы, проводили счастливого обладателя дефицита завистливыми взглядами. Объект, опустив голову, вышел из магазина, заспешил к своей «Волге». Нервозность не зависела от времени суток, с приближением вечера даже усиливалась. Инцидентов по ходу движения не было. Во дворе жилого дома на Кузнецком Мосту было тихо и спокойно. Водитель помог донести до квартиры авоську и распрощался с шефом. Дома ждала жена, комфортная обстановка. Если бы еще не командировка черт знает куда…

– Ты, кстати, в курсе, майор, что тоже едешь в командировку? – сообщил приятную новость генерал Вахмянин. Никита забежал к нему под занавес рабочего дня. – Надеюсь, догадываешься куда.

– Считаете, есть необходимость, Петр Иванович? – удивился Никита. – Полигон «Бархан» – засекреченный объект, там действует строгий пропускной режим. Куда Дворский денется?

– Во-первых, подобные объекты засекречены только от своих честных граждан, – назидательно сказал Вахмянин. – Злоумышленник, если очень надо, туда проникнет. Наши противники научились подделывать документы и становиться частью нашего общества. Это удручающе, но факт. И знаешь, скажу откровенно, судьба Дворского волнует меня по вторую очередь. Нам нужен Старчоус, и Дворский может к нему привести. Нельзя оставлять объект без присмотра, сам понимаешь. Потеряем Дворского – потеряем все. Брать его сейчас – рано. Что ты ему предъявишь – свои предположения? Встреча в «Красной заставе» не аргумент, он может выкрутиться. Остров Возрождения – отнюдь не край света. Он напичкан людьми и подразделениями полигона. В Кантубеке – полторы тысячи населения, полноценная воинская часть. Шастают не только военные, но и гражданские. Не знаешь нашего врага? Он бьет там, где не ждут, и в этом плане остров Возрождения – подходящее место. Это не факт, но есть вероятность, что ударят по нему. Каракалпакия – регион, который мы контролируем далеко не в полной мере. Там разные настроения – исторически. Береговая полоса острова тоже не защищена на сто процентов. Считается, что этого и не требуется – со всех сторон Советский Союз. Ничего не случится – ну и ладно. А вдруг? Кто отвечает за операцию? Не рвешься в отставку? Ладно, шучу, репрессии сейчас не в моде. С пропусками все решим. Можешь взять с собой одного члена группы. Документы сотрудников Ленинградского института биологии будут готовы через пару часов. Сообщи, кого берешь, – его фото найдут в личном деле. С Дворским не общаться, он сейчас шарахается от каждой тени – но держись поблизости. Местные товарищи будут извещены – помогут. Не забывай, что вылет в половине первого ночи с аэродрома Жуковский. Это спецрейс, борт – ЯК‐40. Крупные лайнеры тамошний аэропорт не принимает. Вы с коллегой следуете с пересадкой из Ленинграда. Успехов, майор, надеюсь, Дворского ты не проворонишь, как проворонил всех прочих…

Глава шестая

До Великой Отечественной войны лаборатория по испытанию биохимического оружия находилась у города Осташкова Калининской области – остров Городомля на озере Селигер. С началом войны объект эвакуировали в Киров, затем в Саратов, а в 42-м году – на остров Возрождения в Аральском море. Остров занимал приличную территорию. Море мелело, остров становился крупнее. Специалисты предрекали, что в недалеком будущем Аральское море настолько обмелеет, что южная часть острова сомкнется с сушей, и получится полуостров. Но до этого природного катаклизма оставались еще многие годы. Остров Возрождения со всех сторон охраняли сторожевые катера. Территориально полигон «Бархан» находился на узбекской земле – Муйнакский район Каракалпакской АССР, однако фактически эксплуатацией острова занималась казахская сторона – на севере воды моря омывали берега Кызыл-Ордынской области. На острове располагался самый крупный испытательный полигон – где методом подрыва и распыления тестировалось бактериологическое оружие. Смертельные вещества разрабатывали в НИИ, разбросанных по стране, – на основе чумы, сибирской язвы, сапа, тулерямии, бруцеллеза, кучи других опасных инфекций, – а везли для испытания сюда, на полигон с неформальным названием «Бархан». Если формально – 52-я полевая научно-исследовательская лаборатория. Или войсковая часть 04061. Эксперименты проводились на животных, их привозили в контейнерах, по воздуху и вплавь – лошадей, собак, овец, обезьян, крыс… Хоронили живность здесь же, в огромных могильниках. Смертельные яды впитывались в почву. Власти уверяли, что находиться на острове безопасно, но слабо верилось. Остров Возрождения давно и небеспочвенно прозвали островом смерти. Испытания с вирусами проводились почти непрерывно в течение тридцати лет, многие сотрудники жили здесь годами – с семьями, детьми. То, от чего у нормальных людей волосы встают дыбом, здесь считалось