Сергей Фадеев - Алый цвет зари...

— Понятно, понятно. Я, кажется, даже догадываюсь, чем обусловлен ваш интерес к скромной персоне моего подопечного. Вы о кольце с рубином слышали? Не так ли?

— Слышал, — спокойно подтвердила мадемуазель Елена.

— Ну, тогда мне все понятно. И, в частности, то, что мы с вами — союзники!

— Что есть союзник?

— Партнеры. Мы хотим одного и того же.

— Я… Понимать… Да…

— Очень хорошо. Итак, уважаемый Петр Александрович, продолжим. Мне думается, мадемуазель будет интересно узнать о наших нравах. Приобщиться, так сказать, к российской реальности…

— Избавьте девушку от этого гнусного зрелища! — попросил Петр.

— Не могу. Время не ждет! Ребята! — позвал он.

Но в тот самый момент, когда в тесном проеме коридора возникли громоздкие фигуры двух верзил, снова с переливами зазвенел звонок входной двери…

— Да что же это такое, как в Смольном в дни Октябрьской революции… — пробормотал в сердцах предводитель.

Глава двадцатая

Аудиенция должна была состояться в полдень. Князь Ференц Ракоци с особым тщанием готовился к этому торжественному приему — важные послы прибыли из далекой северной страны Московии, чтобы заключить союз против Австрии. В пику австрийской императрице Марии Терезии. Так, во всяком случае, князь хотел представить это дело, чтобы убедить приближенных в своей способности принимать оригинальные и смелые решения в дипломатической сфере.

Ракоци смутно представлял себе жизнь в загадочной России, хотя и был наслышан о том, что на престол там взошел молодой царь Петр, провозгласивший себя императором. Царь этот уже побывал инкогнито в Европе, где его визиты наделали много шума, — об этом Ракоци сообщали его доверенные лица. Особенно расписывал незаурядные способности русского царя граф Сен-Жермен, находившийся в Париже.

Царь Петр слыл реформатором. Его искреннее стремление позаимствовать у Европы самое лучшее импонировало Ракоци, прекрасно понимающему, что Австрию можно сокрушить только армией, превосходящей австрийскую умениями и вооружением. Слышал Ракоци и о первых победах молодого царя над шведским королем.

Европа, правда, не спешила с признанием новой империи, столицей которой стал теперь какой-то чудный город чуть ли не на границе с Лапландией — Санкт-Петербург. Но ведь точно так же не признавали и его, Ференца Ракоци, предводителя в войне мадьяр-куруцов с австрийцами-лабанцами. Кроме того, трансильванскому князю было доподлинно известно, что царь Петр австрийцев недолюбливал. А, как говорится, враг моего врага — мой друг…

Ракоци восседал на огромном кресле, который приближенные уже давно величали троном, и готовился к помпезной церемонии.

Наконец, герольд возвестил о том, что посольство находится в соседнем зале. Ракоци милостиво махнул рукой.

Распахнулись парадные двери, зазвучали тамбурины, в зал, ведомые статным красавцем графом Торопчиным, стали проходить россы в красивых голубых мундирах. Посольство было большим — полсотни человек.

Торопчин говорил по-немецки довольно складно. Он выразил восхищение доблестью и храбростью «отважных венгерцев» и мудростью их повелителя — князя Ференца Ракоци. Ракоци произнес краткую ответную речь и принял из рук посла личное послание «Его Величества императора Петра I».

Наступило время церемонии обмена дарами. Российские солдаты в зеленых мундирах, в напудренных париках, поверх которых довольно криво сидели треугольные шляпы, внесли короба с мехами, парчой, шелком и пряностями. Затем граф Торопчин лично передал Ракоци большой ларец.

Князь, как и требовал протокол, открыл его. И был ослеплен блеском десятков крупных драгоценных камней, бриллиантов, сапфиров, изумрудов и рубинов. Но среди множества перстней и колец одно украшение выделялось особенно — массивное золотое кольцо с невероятной величины ярко-красным рубином.

«Какой огромный! Каратов двадцать! Бесподобной красоты!» — подумал князь.

Он небрежно, не показывая восхищения, закрыл ларец, поблагодарил посла за «щедрые подношения» и подал знак вручить ответные дары молодому императору. Щедрость россов поразила князя, и он несколько смущался своих скромных подарков. Торжественная церемония подошла к концу…

Вместе с графом Торопчиным они перешли в соседний зал, где был накрыт стол. Из беседы с графом Ракоци почерпнул много интересного о жизни Московии, теперь уже ставшей «империей россов», о молодом энергичном царе Петре, о котором граф говорил буквально взахлеб и с искренним восхищением… От имени царя граф обещал Ракоци полную поддержку, вплоть до посылки в Паннонию русского экспедиционного корпуса… Беседа затянулась, трансильванский князь торжествовал. Вино лилось рекой…

Вечером перед сном Ракоци не удержался, чтобы еще раз не заглянуть в ларец с драгоценностями. Первым делом князь вытащил кольцо с огромным рубином и примерил его на указательный палец. Оно было ему в самый раз… Красный камень заиграл всеми гранями, весело и ярко…

— Надо будет отослать графу, — подумал он, — вот кто настоящий знаток камней, к тому же, если понадобится, он сумеет им распорядиться должным образом…

Его внебрачный сын — граф Сен-Жермен, выполнял важные функции при французском дворе. Был одновременно и разведчиком, и дипломатом. Благодаря его связям Ракоци был неплохо осведомлен о положении дел во Франции, да и во всей Европе. Граф слыл мудрецом и ученым, занимающимся таинственными алхимическими опытами. Впрочем, это увлечение сына мало интересовало Ракоци.

Князь полюбовался игрой рубина на свету — тот из ярко-красного становился багровым, а потом снова приобретал алый оттенок — и убрал его обратно в ларец. Он был равнодушен к украшениям.

Ночью Ракоци приснился странный сон: на своем верном скакуне он спасался от преследовавших его лабанцев. Он несся по темному лесу и вдруг выскочил на огромный, залитый ярким солнечным светом луг. И повсюду, куда ни падал его взгляд, он видел россов в голубых и зеленых мундирах…

— Спасен! Я спасен! — возликовал он, но вдруг заметил, как от группы россов отделился отряд солдат в странных медвежьих шапках. Они с пиками наперевес, с диким гиканьем понеслись прямо на него… Князь почувствовал удар пикой в грудь и проснулся в холодном поту. Он с грустью почему-то вдруг осознал, что эта затея с посольством россов так ни к чему и не приведет. И что россы сыграют какую-то страшную роль в истории его родины… Сердце продолжало ныть, и боль отпустила только к вечеру.

Через неделю один из его доверенных офицеров отвез кольцо с горящим рубином во французскую столицу и передал графу.

Глава двадцать первая

В дверном глазке Петр увидел Николая. Положительно, все сегодня хотели поговорить с ним. Однако визит частного детектива был очень кстати. И Петр поспешно распахнул дверь.

— Очень рад вас видеть, уважаемый Николай Андреевич, — с фальшивым воодушевлением приветствовал он гостя, глазами и мимикой давая понять, что он попал в переплет. — Проходите, пожалуйста, на кухню. У меня сегодня много гостей.

Николай, с ходу сообразив, что дело неладно, жестом показал Петру, что будет начеку и что на него можно рассчитывать. Пройдя по коридору на кухню, он остановился в дверях и внимательно оглядел остальных.

— Добрый день! — вежливо поздоровался он.

Елена и элегантный господин тоже приветствовали его. Петр бочком протиснулся на ставшую совсем уж тесной малогабаритную кухоньку.

Бандит, понимая, что расстановка сил с появлением нового свидетеля изменилась не в его пользу, поднялся со своего места и бросил Петру.

— Ну, мы с ребятами что-то у тебя засиделись, нам пора. На днях заглянем для продолжения разговора. Готовься! Можешь нас не провожать! Всем пока!

Он ловко проскользнул между Петром и Николаем, юркнул в коридор, донеслись звуки тяжелых шагов, открываемого замка и захлопнувшейся двери. Наконец, все стихло.

Николай вопросительно смотрел на Петра.

— Садись вот сюда! Хочешь кофе? — пробормотал еще непришедший в себя хозяин. «Неужели они убрались? Надолго ли? Они явно все время будут где-то поблизости…» — пронеслось у него в голове. А вслух он добавил:

— Могу и чего-нибудь покрепче налить.

Николай опустился на стул и несколько удивленно произнес:

— Спасибо, не надо. Может, для начала познакомишь меня со своей девушкой?

Петр наконец взял себя в руки и, отчего-то чуть смутившись, поправил:

— Это не девушка моя, а родственница из Парижа, зовут ее Лена.

— Так. Хелен. Лена, — подтвердила вконец запутавшаяся и ничего не понимающая француженка.

— Очень приятно. А я — Николай. Можно меня звать Колей, а можно еще проще для вас — Ник.

— Ник. Хорошо. Классно!

— Ну, вот и познакомились, — констатировал Петр и тут же пояснил: — Я и сам только сегодня узнал, что у меня есть родственница во Франции. И вот представь себе — она уже здесь!