Лабиринт Ванзарова - Антон Чижъ
– Допустим, эксперимент не удался, слабый медиум погиб по собственной неосторожности, – проговорил Ванзаров, невольно представляя петлю на шее Морозова. – Допустим, он разбил зеркало от усердия…
– Ванзаров! – яростно прошептала Рейс. – Да когда же вы поймете: все здесь имеет иной смысл! Адепт, возможно, вышел в четвертое измерение, но погиб совсем по иной причине. Оттуда вышло нечто, некая сущность и осталась здесь, в нашем измерении.
– Неужели сам Целльнер?
– Молчите! Его смерть была платой за переход, а разбитое зеркало – выброшенный ключ от двери… Забудьте, что я говорила про мистические сущности… Все значительно хуже. Среди нас находится существо, о котором мы не имеем ни малейшего представления… У него нет ни жалости, ни пощады, потому что в том мире этого не существует… Оно может делать все, что захочет… Его невозможно поймать и прогнать вон… Это катастрофа… Только не рассказывайте Прибыткову, он с ума сойдет, чего доброго, напечатает в журнале… Тогда сойдут с ума многие…
Она была так убедительна, что Ванзарову потребовалось усилие, чтобы, смахнув морок, вернуться в границы разума и логики. Не зря рыжих жгли, было за что.
– Благодарю, очень помогли, – сказал он, пряча дощечку Целльнера в пальто.
Рукав его сжали цепкие сильные пальцы.
– Ванзаров, мне надо побывать там. Увидеть это место своими глазами. Быть может, тогда я попытаюсь спасти наш никчемный мир…
Рыжие пряди касались его плеча. Психологика утверждала: благородные мотивы, о которых заявляют слишком громко, слишком часто скрывают личную выгоду. Например, когда человек оправдывает крупную подлость речами о спасении человечества. Нежные касания женских волос Ванзарова не тронули. Он отступил. Всего лишь на шаг.
– Прошу простить, категорически невозможно.
Рейс мотнула головой, будто рыжее пламя пронеслось.
– Вы об это пожалеете… Пожалеете о своем упрямстве… Вы вернетесь ко мне, когда случатся новые трагедии… Но будет поздно… Мы все погибнем…
Она развернулась и с гордой спиной покинула зал. Все же журнал «Ребус» – место необычное. Притягивает, как магнит, всякие странности.
20
Удивить Августа Адамовича было почти невозможно. Трудясь в Обуховской больнице, насмотрелся всякого. Народ, попадавший сюда, проявлял недюжинную фантазию. То ведро водки на спор выпьет, то коня на скаку остановит. Выдумка, как ловчее попасть из этого мира в иной, была неисчерпаема. Доктор Миллер перестал изумляться тому, что можно натворить с собой при помощи таких безобидных предметов, как стакан или скалка. К нынешним праздникам он превратился в неудивляемую скалу.
Он не удивился, когда из морга вышел мертвец и оказался обычным сумасшедшим. Не удивился, когда к вечеру в приемный покой пожаловал чиновник сыска в сопровождении пристава 2-го участка Александро-Невской части. И даже не слишком удивился, что сыщик, прилично одетый, выглядел как пациент их больницы, попавший под лошадь или сунувший голову в мельничное колесо (а такое бывало). Доктор не стал спорить, когда от него потребовали показать тело, доставленное вчера поздно ночью. Вызвав санитаров, которые могли пригодиться, когда имеешь дело с трупами, Август Адамович проводил гостей куда следовало.
Зато штабс-капитан Спринчан удивился немало. Получив вызов прибыть в Обуховскую, он не мог взять в толк, чего от него понадобилось сыску. Только подпись на депеше заставила приехать в назначенный час на набережную реки Фонтанки, дом 110. Лично с Ванзаровым он не был знаком, но наслышан немало.
С первого взгляда чиновник сыска вызвал настороженность, если не сказать опасение. Опыт говорил Павлу Ивановичу, что с этим типом ухо надо держать востро: взгляд неприятный, пронизывающий, смотрит так, будто видит душу до печенки. Не говоря уже о заживших шрамах. Медвежье рукопожатие чиновника сыска усилило опасения: хватка волчья, вцепится – не отпустит. Все это пристав перемалывал в своей голове, а внешне старался держаться любезно. Только выразил сомнения: зачем осматривать неизвестную, найденную на Обводном канале. И так ясно: по пьянству свалилась и замерзла насмерть.
– Как нашли тело? – спросил Ванзаров, пока они шли по двору больницы за доктором и санитарами.
– Случайно. Двое фабричных возвращались из трактира, товарищ споткнулся, повалился вниз, другой полез его вытаскивать. Вместо приятеля вытащил тело женщины. В темноте перепутал. Заорал во все горло, поблизости городовой оказался. Происшествие имело положительный смысл: от страха фабричные так протрезвели, что долго пить не смогут…
– Место, где ее нашли, осмотрели? – Ванзаров не заметил милой шутки.
– Никак нет, – неохотно признался Спринчан. – Мой помощник выезжал.
Что означало: пристав счел дело столь обыденным, что поленился покидать теплый участок, чтобы составить протокол.
– Как описал ваш помощник место обнаружения?
Направление разговора все менее нравилось штабс-капитану: и чего сыскной прицепился? Что ему надо?
– Собственно, тело было поднято наверх, находилось на дороге там, где фабричный выронил, когда разглядел, что вместо дружка вытащил из снега, – ответил пристав.
– Снег, где лежало тело, осмотрели?
– Темно было, – оправдался Спринчан за своего помощника.
Хотя в чем оправдываться? Если каждого пьяницу, что в сугробе замерзает, так обхаживать, службу нести некогда. Участок – рабочая окраина, народ пьет и гибнет, что тут поделать. Тоска жизни.
– Что отметил ваш помощник?
Простой вопрос прозвучал как обвинение прокурора. Приставу окончательно разонравился хваленый сыщик. Исключительно неприятный тип.
– Ничего особенного… Разве только лицо ее было наглухо замотано платком.
– То есть голова была обмотана платком? – будто не разобрав, спросил Ванзаров.
– Никак нет, именно лицо замотано наглухо.
– Как, по-вашему, женщина могла идти ночью с завязанным лицом?
Мысль была столь простой, что пристав удивился, как проглядел. Читал протокол и упустил. Вроде бы мелочь. Однако…
– Пьяная была, замоталась как попало, шла наобум, пока не свалилась…
Ванзаров не стал загонять штабс-капитана в угол.
Доктор Миллер гостеприимно распахнул дверь морга для полицейских. Санитар Ергушин отпер мертвецкую. Август Адамович был любезен и включил электрическую лампочку, что висела над прозекторским столом в простом жестяном рефлекторе. Он указал на тело, помещенное на среднюю полку деревянного стеллажа.
– Извольте, ваша подопечная, господа…
Ванзаров подошел к стеллажу и стал рассматривать. Спринчан не понимал, что он там собирается обнаружить, но держался рядом. Тело видел впервые. Ничего особенного, обычная жительница их участка…
– Кто снял платок с лица? – спросил Ванзаров, голову не повернув. Концами платка была подвязана челюсть замерзшей.
Пристав точно не знал.
– Помощник распорядился, – ответил он, чтобы не уронить честь участка. – Как же иначе? Надо было лицо осмотреть.
Спринчан хотел добавить, что у них заведено проверять найденных по спискам пропавших и беглых, но тут Ванзаров распорядился перенести тело на стол. Доктор Миллер спорить не стал, пусть полицейские развлекаются, кивнул санитарам. Ергушин с Печенкиным перетащили холодное тело под свет двадцатисвечовой лампочки.
Ванзаров откинул край старенькой тужурки. Открылась простая блузка из серой бумазейной ткани. В электрическом свете виднелось бурое пятно, пропитавшее материю на левом боку. Ванзаров указал пальцем на верхний изгиб пятна.
– Видите?
Штабс-капитан заметил тонкий разрез на ткани. И счел за лучшее промолчать.
– Обратите внимание на воротник блузки.
– Обычный кружевной воротничок, – ответил пристав. – Дешевый.
– Чистый, накрахмаленный, оторван у левого плеча. О чем это говорит?
– Порвала, наверное…
Ванзаров наградил таким взглядом, что Спринчан ощутил себя болваном. Чувство не из приятных.
– Доктор, прошу разрезать блузку.
– Вскрытие изволите делать, господин полицейский? – спросил Август Адамович, будто такое случалось регулярно у них в мертвецкой.
– Только внешний осмотр.
Миллер кивнул Ергушину, санитар достал ножницы, что хранились с другими инструментами в железном ящике. Доктор одним движением распорол блузку посередине, предоставив полицейскому полную свободу действий. Ванзаров откинул левую половину. Раскрылся холмик женской груди. И тут Спринчан увидел у нее под ребром тонкую почерневшую полоску с засохшей кровью.
– Что скажете, пристав?
Что тут сказать: проморгали. Однако происшествие не сильно меняется: пьяная не сама замерзла, зарезали ее ударом ножа. Придется дело открывать.
– Проглядел помощник, молодой, не такой опытный, как вы, господин Ванзаров.
– По ширине разреза нож определить можете?
Да что же такое, совсем замучил. Пристава бросило в жар.
– Что-то узкое, – попытался он угадать.
– Это финка… Скорее всего… Доктор, прошу перевернуть тело.
Наблюдая за ловкостью сыщика, Миллер забыл про иронию. Санитары переложили тело на живот и стянули старенький полушубок. Ванзаров указал приставу на разодранные локти.
– Как полагаете, при падении разодрала? – спросил он.
За неимением мыслей Спринчан полностью согласился. Он ощущал себя
