Рагим Джафаров - Атака мертвецов
– Значит большие берты привезли. Если одна батарея, то получается две таких красотки по крепости работают. Знать бы где они стоят, если повезет, то те пушки, которые я в крепость доставлял, должны достать до их позиций. Вот это был бы конфуз, вот это была бы сенсация. Только представь. Один выстрел такой пушки в Льеже заставил гарнизон капитулировать, а там крепость не чета нашей. По последнему слову фортификационной науки построена. Нам бы размолотить хоть одну из всех, так бы карлушкам нос утерли. – Андре мечтательно прикрыл глаза.
– Вы, господин корнет, с командованием одинаково мыслите. Сегодня здесь состоится рандеву. Придет наш разведчик через линию фронта, принесет данные по расположению их артиллерии.
– Прекрасно, Лешка, просто прекрасно! А ты это откуда знаешь? – Корнет лег на спину и подложил сумку под голову.
– Слушок прошел по крепости.
– Как всегда, чем секретнее данные, тем больше народу их знает. Тебя-то к нам как занесло?
– Попросил о переводе, не могу я больше в крепости. Ей богу не могу, будто строитель какой, а не солдат! – Лешка тоже лег на спину и, заложив руки за голову, стал смотреть в небо.
– Из армии уйти не думал еще?
– Думал, кончится эта оборона и уйду сразу. Конца войны даже ждать не буду. Хватит, сыт я по горло.
– Вот так возьмешь и уйдешь? Кто же тебя во время войны отпустит? Дурак ты Лешка.
– Не отпустят так сам уйду. Вы бы на холодном-то не лежали, потом мало ли каким боком откликнется, может и детей не будет. – Алексей приподнялся и красноречиво посмотрел на корнета.
– А может и не надо, детей-то? Тебя к какому подразделению приставили?
– Не знаю, сказали катись к своему корнету, он вольноопределяющийся, и ты туда же.
– Ясно. Так ты мне скажи, где тебя сабельному бою учили?
– Да как где, то тут, то там вот и нахватался. – Корнет сел и посмотрел на друга, задумчиво покачал головой.
– Хорошо нахватался, очень хорошо, талант у тебя.
– А вы господин корнет, скажите, что случилось с тем полковником? – Алексей посмотрел прямо в глаза корнету. Взгляд его был на удивление жесткий и цепкий. Корнет выдержал этот напор, ни один мускул на его лице не дрогнул.
– Он умер. – Леша растянул рот в дьявольской улыбке.
– Лучше и не скажешь, что будем в вопросы играть?
– Давай сыграем. Моя очередь.
– Кто научил тебя биться на саблях? – корнет встал на ноги, потянулся, спрыгнул в окоп и привалился к эскарпу.
– Ганс Беккер. – Алексей спрыгнул следом за Андре и встал напротив, скрестив руки на груди.
– Хорошо, твоя очередь.
– Ты причастен к смерти полковника?
– Да. Ты жил в германии?
– Нет. Зачем ты убил своего же друга? – Долго, минут пять корнет молчал.
– Тут нет друзей. Особенно, когда твой друг готов тебя пристрелить. Я не буду вдаваться в подробности, но по-другому поступить я не мог. А вообще это к лучшему, то, что так вышло действительно к лучшему. У всех нас должна быть одна цель и только тогда мы можем воевать. Когда кто-то забывает о цели и начинает вести свою игру, все рушится. Это видно буквально по глазам. Вот ты, например. Ты работаешь не больше остальных, но устал значительно больше и дело тут вовсе не в твоих физических данных. Ты парень здоровый, но куда-то ведь все твои силы делись, так Алешка? – Корнет полез через бруствер, Алексей последовал его примеру.
– Это вопрос?
– Нет, вопрос такой: ты имеешь отношение к немцам? – Они стояли во весь рост перед окопом и смотрели в сторону немецких позиций.
– Да, но я не понимаю, что за ерунду ты несешь про усталость.
– Дай папиросу, у меня давно кончились. – Они взяли по папиросе и прикурили от одной спички.
– Это не чушь. Твоя ложь сжирает тебя. Твое внимание направлено на то, чтобы не быть обнаруженным, а на это уходит очень много сил. В какой-то момент, как по волшебству, ты начинаешь забирать силы и у товарищей. А так нельзя, тут война. – Корнет с блаженством затянулся, потом закашлялся.
– Тот еще бред! Начальника продовольственной службы ты тоже убил?
– Нет.
– Когда тебя завербовали?
– Десять лет назад. Сколько тебе лет?
– Я не буду отвечать на этот вопрос, в обмен ты можешь не ответить на мой вопрос. – Ночную тишину разорвал звук выстрела. Собеседники мигом очутились в окопе.
– Опять этот снайпер, дьявол его забери!
– Тебе бы радоваться надо, ваш ведь снайпер-то. Ты вообще русский? – корнет снял сапог и вылил из него воду.
– Нет, чистокровный прусак. Настоящего Алексея давно доели волки. Ты думаешь, что доживешь до утра? – Их взгляды снова встретились, корнет невозмутимо надел сапог, тряхнул плечами, будто разогреваясь.
– Да, с чего бы мне сегодня умереть. – Алексей фыркнул.
– С того, что я, например, могу тебя пристрелить. А потом встретить вашего разведчика и его тоже пристрелить. И вам никогда не узнать где расположена наша артиллерия. Большие Берты разнесут эту крепостушку в клочья.
– Если бы ты мог меня пристрелить, так непременно сделал бы это. Но тебе известно, что я быстр и меток. Обмен пулями будет обоюдный, тебе это не на руку. Предлагаю так: закуриваем и вылезаем из окопа. Там стоим в полный рост, а уж ваш снайпер решит, кому до утра жить. – Алексей задумался.
– Детские игры, тут не книжки про рыцарей, это жизнь!
– И поэтому ты предлагаешь сделать два трупа вместо одного? Я давно держу тебя на мушке, да и ты меня тоже. – Корнет растянул рот в невероятно отвратительной улыбке. Алексея передернуло.
– Будь по-твоему, держи, на всякий случай. – Алексей протянул Андре письмо. Тот молча взял его и убрал в нагрудный карман.
– Тогда и ты мое держи, все-таки есть шанс, что пристрелят меня, пусть и мизерный.
– Самонадеянный пацан!
– Ладно, пошли, предлагаю отойти на двадцать пять шагов от окопа, чтобы не было соблазна прыгнуть обратно или чтобы не суметь доползти, будучи раненым. – Корнет посмотрел на соперника ища поддержки.
– Да, хорошая идея, полезли. – Они выбрались из окопа и пошагали вперед. Андре шагал первым и считал шаги, наконец он остановился и улыбнулся.
– Вот и пришли, давай папиросу, хотя бы накуримся вдоволь. – Алексей протянул корнету папиросу, а вторую закурил сам.
– Глупо себя чувствую, какое-то мальчишество.
– А война, мой прусский друг, не мальчишество? Скажи, у тебя есть тут какой-то интерес кроме службы фатерлянду?
– Да, теперь, когда золото, которым платили за предательство, никому не принадлежит я бы очень хотел прибрать его к рукам. Но боюсь его перепрятали. – Раздался выстрел, Алексей зажмурился и задержал дыхание. Корнет захохотал.
– Да тебе никак страшно!? Бравый разведчик испугался?
– Прекрати этот цирк, всем страшно, ты должен был бы это понять. – У Алексея дрожали руки, он судорожно затягивался папиросой.
– Мне даже интересно, кому ты мог написать письмо, в германию я его не очень-то хочу везти. – Корнет задумчиво ковырял сапогом землю. Точнее лужу, в которой стоял.
– Не волнуйся, письмо отправить надо в Россию, да и тебе этого делать не придется. – Снова грянул выстрел, пуля клюнула бруствер далеко за спиной Алексея. Тот побелел и едва не упал.
– Страшно, прусак, и правильно. Знаешь почему мне не страшно? – Корнет улыбался, но как-то по злому.
– Почему же, дьявол тебя забери?
– Я сидел тут сутки. На этом участке фронта у вашего снайпера нет конкурентов. Поэтому он не меняет позицию, обленился. Я вычислил где он сидит. Прямо сейчас я в его слепой зоне, понимаешь, а для того, чтобы пристреляться ему нужно три выстрела. Мне не страшно, Алёшенька, нисколько не страшно. – Алексей взревел и на миг замешкался. Он не знал, что делать, стрелять в корнета или бежать прочь. В этот самый момент германская пуля пробила сердце верного слуги фатерлянда.
Корнет пошагал к окопу.
Алина, это мое последнее письмо. Все кончится сегодня в полночь. Проклятый корнет что-то подозревает. Прости меня, я не справился. Но я надеюсь ты продолжишь мое дело и все-таки сможешь добиться результата. Я рад, что эта история, так или иначе, заканчивается. Я очень устал, просто невероятно. Нет больше никаких сил. Двадцать четыре часа в сутки я должен думать о том, что говорю и делаю, должен помнить где и кому наврал. Мой мозг выстраивает миллионы схем. Я должен быть бдительным абсолютно всегда. Я мечтал о подобном задании, когда меня готовили, но все оказалось по-другому.
Бог мой, если бы ты знала, как боюсь я проболтаться во сне. Из-за этого страха я стал спать урывками. Каждые десять минут я просыпаюсь от одного и того же кошмара. Мне снится, что меня разоблачили.
И почему-то мне очень стыдно, понимаешь? Стыдно смотреть в глаза защитникам этой богом забытой крепости. Они честны и действительно любят свою родину. Невероятное самопожертвование каждый день и каждую минуту – вот их жизнь. Я однажды спросил у умирающего пулеметчика, зачем он бился до последнего, почему не отступил? Неужели надеялся на что-то, неужели верил, что его спасут. Он ответил, что надеяться уж давно позабыл, но позади его близкие. Говорил, что слышал их голоса прямо у себя за спиной, потому и не мог отступить.
