Кен Фоллетт - Ночь над водой
Надо же, при всем этом он очень умный. Сын простого токаря, Мервин поступил в классическую школу, затем изучал физику в Манчестерском университете. У него даже была возможность продолжить обучение в Кембридже, получить степень магистра, но он был скорее практиком, поэтому сразу же откликнулся на предложение работать в конструкторском бюро одной крупной машиностроительной компании. Впрочем, часть времени он по-прежнему посвящал научным исследованиям. Часами он что-то рассказывал своему отцу (и никогда Диане) об атомах, радиации, расщеплении ядра…
К сожалению, в физике Диана действительно ничего не смыслила и не интересовалась ею. Она была чистым гуманитарием, прекрасно разбиралась в музыке, литературе, немного в истории, но Мервина не очень занимали вопросы культуры, хотя он любил кино, обожал слушать танцевальную музыку. Вот и получалось, что разговаривать было фактически не о чем.
Возможно, все было бы по-другому, если бы они имели детей. Но у Мервина от первого брака оставалось двое детей, больше он не хотел. Диана всем сердцем желала любить его детей, как родных, однако с самого начала на это не было никаких шансов: их мать сделала все, чтобы настроить их против нее, наговорив кучу гадостей, будто именно она являлась причиной печальной размолвки с отцом, настоящей злой ведьмой. В Ливерпуле у сестры Дианы были две очаровательные девочки-близняшки с косичками, она страстно их полюбила, это хоть как-то утоляло ее невостребованное материнское чувство.
Теперь она потеряет и этих милашек.
Мервин вел активный образ жизни, он часто встречался с видными бизнесменами и политиками города. Сначала Диане нравилось находиться при нем. Она всегда обожала красивые наряды, дорогие платья, действительно умела одеваться. Но скоро балы, коктейли и выходы в свет начали все больше напоминать мультипликацию.
Какое-то время она держалась, играя роль этакой нон-конформистки — курила, громко смеялась, ярко, экстравагантно одевалась, любила поговорить на модные темы, например, о свободной любви или коммунизме. Она наслаждалась, когда ей удавалось привести в замешательство какую-нибудь матрону из общества, но, впрочем, ее победы были единичными, ибо Манчестер никогда не отличался особым консерватизмом. Мервин и его коллеги придерживались либеральных взглядов, поэтому ее попытки бросить вызов всем и вся большей частью оставались непонятыми, либо неполными.
Естественно, Диана была разочарована. Она иногда спрашивала себя, чего ей уж так не хватает. Вроде бы, все есть — надежный, сильный, благородный муж, хороший дом, друзья… Она просто обязана быть счастливой, и окружающие наверняка думают, что так оно и есть. Однако на деле все обстояло совсем иначе. Вот именно тогда в ее жизни и появился Марк.
Она услышала, как к дому подъехала машина Мервина. Привычный шум мотора сегодня звучал как-то зловеще, словно рычал опасный зверь.
Трясущимися руками она поставила на огонь сковородку.
Мервин вошел в кухню.
Он выглядел поразительно красивым. На висках поблескивает седина, но это только добавляет ему привлекательности. Он высокого роста, но не толстый, как большинство его друзей. Хотя он сам не особенно стремился произвести впечатление своим видом, Диана заставляла его носить изысканные темные костюмы, дорогие белые сорочки, потому что считала, что респектабельный мужчина должен и внешне смотреться достойно, ведь лоск никогда никому не вредил.
Сейчас она боялась только одного — он сразу поймет по ее лицу, что что-то не так, станет допытываться о причине.
Он поцеловал ее в губы. Она не нашла в себе сил уклониться от этого поцелуя. Бывало, приходя домой, он обнимал ее, проводил теплыми пальцами по груди, у нее сразу твердели соски и возникало желание — тогда они спешили в спальню, мало заботясь о том, что еда подгорит. Но все это в прошлом, теперь такое случалось все реже и реже. Сегодняшний день не стал исключением. И слава богу. Он поцеловал ее как-то бегло, рассеянно, будто между прочим, и отвернулся.
Мервин медленно снял пиджак, галстук, отстегнул воротничок и манжеты, закатал рукава, помыл руки, сполоснул лицо в кухонной раковине. У него были широкие плечи, сильные крепкие ладони.
Нет, он ничего не почувствовал и не почувствует — это точно. А все потому, что, кроме своих проклятых дел и работы, для него ничего не существует. Они живут вместе, он рядом, но как стул, как мебель в доме. Так что можно не волноваться. Он будет в неведении до тех пор, пока она сама ему не скажет.
А ей еще нужно подготовиться.
Картошка и мясо жарились, она намазывала ему бутерброды маслом, заварила свежий чай. Руки, правда, немного дрожали, но ей удалось скрыть это. Мервин читал «Вечерние новости», почти не отрываясь от газеты, и не смотрел в ее сторону.
— Черт побери, на фабрике есть у меня один идиот, всех баламутит, — неожиданно произнес он, когда Диана поставила перед ним тарелку.
«Пусть говорит теперь все что хочет, его дела меня уже абсолютно не интересуют, — подумала она. — Интересно, почему я готовлю ему ужин?»
— Этот малый родом из столицы, вырос в Баттерси. Думаю, коммунист. Представляешь, негодяй набрался наглости и требует повысить зарплату всем, кто работает на новой сборке. Может, в чем-то он и прав, только я нанимал людей для того, чтобы они сначала выпускали продукцию, а потом говорили о деньгах. Ничего, придется утереть ему нос.
Диана собрала остатки воли в кулак. — Знаешь, я должна тебе кое-что сказать. — Слова быстро слетели с языка, и она даже пожалела, что поторопилась, но было уже поздно.
— А? Что? Послушай, что ты сделала со своим пальцем? — спросил он, обратив внимание на повязку.
Этот простой вопрос, заданный обычным тоном без тени подозрений, позволил ей исправить ошибку, повременить с разговором.
— Ничего страшного, ерунда, — сказала она, со вздохом опускаясь на стул. — Поранила, когда резала картошку.
Они принялись за еду. Мервин ел с большим аппетитом, продолжая рассуждать о своих проблемах. — Мне, наверное, следует ужесточить отбор людей, но, что делать, когда сегодня так трудно найти дельного инструментальщика.
Она уже привыкла, что он всегда так разговаривал сам с собой, по сути, не ожидая от нее никакой реакции. Если же она все-таки вставляла слово, ее ждал лишь сердитый взгляд мужа, будто она помешала, прервала важную мысль, сморозила какую-нибудь глупость, поэтому в таких случаях Диана обычно молчала.
Пока Мервин говорил о новых сверлильных станках, о проклятом коммунисте из Баттерси, она вспоминала день своей свадьбы. Мама была тогда жива. Они поженились в Манчестере, в «Мидлэнд-отеле» закатили роскошный банкет. Мервин в своем свадебном костюме казался сказочным принцем, самым красивым мужчиной на Британских островах. Она думала, что так будет всегда. Мысль о том, что брак может оказаться неудачным, просто не приходила в голову. До Мервина Диана вообще не представляла, что такое разведенный мужчина. Вспоминая сейчас свои чувства и надежды, ей хотелось плакать.
Она знала, что ее уход будет страшным ударом для Мервина. Он до сих пор не догадывался о ее тайных мыслях. А хуже всего то, что его первая жена ушла от него почти аналогичным образом. Это, несомненно, добьет его, лишит рассудка. Наверняка муж придет в ярость.
Мервин уже съел второе и перешел к чаю.
— Ты что-то мало ешь, — заметил он. Нет, она вообще не притрагивалась к тарелке.
— Не хочется, я сегодня хорошо пообедала.
— Да? И где же?
Этот незатейливый вопрос буквально поверг ее в панику. Перед глазами всплыла картина, как они с Марком в постели в Блэкпуле, счастливые, жуют бутерброды. Сразу ничего и не придумаешь. В голове вихрем пронеслись названия всех известных ресторанов в Манчестере, но вдруг Мервин сам там обедал? После довольно натянутой паузы она ответила.
— В Вальдорф-кафе.
В этом ответе было спасение. Вальдорф-кафе представляли собой целую дюжину дешевых ресторанчиков типа «бистро», где можно было недорого и вкусно перекусить, всего за один шиллинг девять пенсов заказать себе бифштекс и чипсы.
К счастью, Мервин не стал расспрашивать, в каком именно.
Она собрала тарелки, встала. Ноги просто подкашивались. Диана боялась, что упадет, но заставила себя отнести посуду в раковину.
— Ты хочешь десерт? — бросила она через плечо.
— Конечно.
Она подошла к буфету, нашла на полке две консервные банки с порезанными дольками грушами в сгущенном молоке, открыла их и поставила на стол.
Диана молча наблюдала, как он ест, и думала о том, что сейчас произойдет. А произойдет ужасная вещь. Как неотвратимая война, это разрушит, уничтожит, разобьет все вокруг, разом погибнут и дом, и семейный очаг, и привычная жизнь.
Внезапно она поняла, что не может, не имеет права решиться на такое.
