Семь чудес - Стивен Сэйлор
— Двоюродный братец моего отца! — воскликнула она, шагнув вперед с широко раскрытыми руками. Антипатр, казалось, был ошеломлен ее энтузиазмом, но подчинился объятиям и в конце концов ответил взаимностью. — Заметь, дядюшка, — сказала она тихо, — что я воздерживаюсь от того, чтобы выкрикивать твое имя на всю улицу. Я прочитала твое письмо и поняла тебя. Но тебе придется напомнить мне свое новое имя. Насколько я помню, что-то довольно глупое… о да, я вспомнила. — Она повысила голос. — Добро пожаловать в мой дом, Зотик из Зевгмы!
Битто отступила назад и окинула меня оценивающим взглядом. — А это, должно быть, молодой римлянин. Ну, Гордиан, что ты скажешь о Галикарнасе?
— Я… это…
— А, ты косноязычен? — Она понимающе кивнула и положила руку на свою объемистую грудь. — Немного подавляюще, не так ли? — Она засмеялась. — Мавзолей, я имею в виду. Ты плывешь в гавань, и вот он, прямо перед тобой, так сказать. К этому, конечно, потом привыкаешь, как к восходу солнца, чуду каждого утра, но в конце концов затем принимаешь это как должное. И все-таки когда я, то и дело прихожу в город, то вдруг как будто впервые вижу эту божественную красоту, и, прямо дух захватывает, как иногда замечаешь восход солнца и думаешь: «Как это все удивительно!» Но чего это я так разболталась. Входите!
Она взяла нас под руки и провела через вестибюль, через красиво обставленную комнату с яркими изображениями, нарисованными на стенах, и, наконец, в сад в центре дома, где статуя Афродиты возвышалась над журчащим фонтаном. Полуобнаженная Афродита стояла в классической позе, положив одну руку на обнаженную грудь, и мне вдруг представилось, что передо мной статуя самой Битто; сладострастные пропорции были точно такими же. Думаю, я, должно быть, покраснел, потому что хозяйка бросила на меня озабоченный взгляд.
— Ты перегрелся после путешествия, Гордиан? Я попрошу раба принести прохладную воду, вино и что-нибудь поесть. И для тебя тоже, кузен, — добавила она. Я увидел, что Антипатр тоже покраснел.
Мы сидели в саду и разговаривали. Антипатр казался необычно жестким и неловким. Если Битто и заметила это, то не подала виду. Я говорил мало и старался не смотреть на хозяйку. Я никогда не встречал женщину, подобную ей. Она казалась одновременно утонченной и приземленной, зрелой и в то же время жизнерадостной.
Наконец, Битто извинилась, сказав, что скоро вернется.
В тот момент, когда она оказалась вне пределов слышимости, Антипатр неодобрительно хмыкнул. — Гетера! — произнес он.
Я бросил на него вопросительный взгляд.
— Гетера! — повторил он. — Кузина Битто превратила себя в женщину для удовольствий и превратила этот дом в… ну, как еще я могу это назвать? Бордель!
— Конечно нет, — сказал я. У меня было некоторое представление, если не опыт, о публичных домах Сабуры в Риме, и женщины, работавшие в них, были совсем не похожи на Битто. Это были бедные, необразованные существа, борющиеся за выживание, а не хозяйки собственных домов в лучшей части города. Я нахмурился. — Что именно вы имеете в виду под «гетерой»? — спросил я, с трудом выговаривая греческое слово.
— В Риме нет аналога, — сказал Антипатр, всегда готовый играть в педагога, — но гетеры существовали в греческом обществе на протяжении веков; О них говорят Платон и Демосфен. Это куртизанки очень высокого уровня, образованные в области поэзии и искусства, часто талантливые певицы и танцовщицы. Гетеру можно даже пригласить на симпозиум философов и позволить ей выразить свои идеи, а некоторые гетеры развлекаются в своих собственных домах, куда даже самые респектабельные мужчины не смущаются, когда их видят приходящими и уходящими. Но в конце концов, конечно же, их работа заключается в том, чтобы ублажать своих клиентов, как и у любой другой проститутки. А моя племянница Битто — гетера!
— Я уверен, что вы ошибаетесь, — сказал я.
— Я? Ты не видел тот молоточек на двери? Он ясно указывает на то, в чей дом мы пришли.
— Возможно, это сделано для того, чтобы отвадить дурной глаз. Я повсюду в Риме вижу фаллические талисманы, и они не всегда означают…
— А эта нависшая над нами статуя Афродиты - богини любви!
— У каждого может быть такая статуя. Кто не поклоняется Афродите?
— А те картины на стенах комнаты, через которую мы прошли, разве ты не заметил на какие сюжеты они написаны? Аполлон и Дафна, Парис и Елена, Леда и лебедь - все это истории о похоти и соблазнениях.
— Я заметил, что картины были довольно… наводящими на размышления.
— Наводящие на размышления? Похотливые, я бы сказал! И это говорит о том, что у Битто явно появились деньги. Когда умер ее муж, он оставил ее в тяжелом положении; Я знаю это точно, потому что она обратилась ко мне с просьбой о кредите, и я отправил ей кое-какие деньги. Но посмотри на этот дом — недавно отремонтированный и красиво украшенный. А деликатесы, которые нам — Наводит на размышления? Я бы сказал, что с призрением отношусь к такому! Но перед нами простой факт, что у Битто явно есть деньги. Когда ее муж умер, он оставил ее в отчаянном положении; Я знаю подавали, и вино — это был недешевый перекус. Как бы еще женщина смогла заработать столько денег? Ни ткачеством, ни плетением корзин, ни каким-либо другим приличным занятием, уверяю тебя! А ее внешность - она прямо-таки скандальная. Она ведь вдова и должна быть одета во все черное.
— Но вы сказали, что прошло уже пару лет с тех пор, как умер ее муж…
— Повторяю, она должна ходить в черном, пока либо снова не выйдет замуж, либо не умрет. Вместо этого на ней красное платье, которое выглядит так, как будто она в нем собирается идти на праздник, а ее волосы заколоты и уложены на макушке, хотя они должны быть подвязаны!
Я подумал и сказал: — Ну и что, если Битто, гетера? Разве это такая уж страшная вещь? Если ее клиенты респектабельные
