Лора Роулэнд - Путь предателя
— Я беру ответственность на себя, — возразил Сано.
Стражники отнесли труп, накрытый белой материей, в лабораторию доктора Хюйгенса, располагавшуюся на первом этаже дома у восточной караулки. Комната занимала весь этаж; большие окна выходили на улицу и в сад. Полки и шкафы занимали все пространство у стен. В центре стояли два длинных, по пояс, стола с приставными стульями. Стражники положили труп на один из столов. Появившиеся слуги начали открывать ставни.
— Не нужно. Зажгите лампы. — Сано не хотел свидетелей. — Принесите воды и тряпки.
Слуги повиновались. Сано отослал прислугу. Наконец они с варваром-доктором остались одни.
— Разверните тело, — сказал Сано доктору Хюйгенсу. Он не собирался сам заниматься обследованием, если этого не потребуется. Сано уже ощущал, как грязная аура смерти просачивается сквозь материю, пронизывая полутемное, душное помещение лаборатории.
Варвар, похоже, не разделял японского отвращения к смерти. Аккуратно, без брезгливости он убрал материю с головы директора Спаена, потом открыл его изуродованный торс и окоченевшие конечности. Доктор не морщился от тошнотворного запаха разложения; он изучал работу убийцы со спокойной отчужденностью.
Внезапно Сано охватила тревога. Разве варвар не должен выказать удивления при виде ран Спаена или хотя бы продемонстрировать уважение своему мертвому начальнику? Или он знал, чего следует ожидать? Сано пытался отделаться от беспокойных мыслей, наблюдая, как доктор Хюйгенс изучает распятие на шее Спаена, потом ножевые раны. Возможно, доктор видел столько страшных смертей, что просто привык к ним.
Доктор Хюйгенс покачал головой.
— Это не убить, — сказал он, указывая на цепочку распятия. — Тело распухнуть в воде. Потом… — Изобразив удушье, он показал на колотые раны. — Думаю, это тоже не убить.
Сано был ошеломлен.
— Что вы имеете в виду? Одно это, — он ткнул пальцем в рану под грудью Спаена, — было бы смертельным. И он жестоко избит.
— Нет, нет. — Доктор Хюйгенс замахал руками и забормотал по-голландски, явно расстроенный недостаточностью своего японского словарного запаса. — Избиение недостаточно убить. И видите? — Он поднял воображаемый нож и сделал вид, что ударяет Сано, который, инстинктивно защищаясь, поднял руку и схватился за меч. — Вы защищаться, вы бороться. А Спаен… — Доктор коснулся совершенно нетронутых рук трупа в тех местах, которые были бы изранены, если бы Спаен оборонялся. — Он очень сильный. Хороший боец. Не дать себя убить легко. Его резать после смерти.
— Прекрасно. — Сано подавленно вздохнул. В этом деле ему было ясно одно: как Спаен умер. И вот голландец рассеял его уверенность.
Сано начал размышлять вслух:
— Возможно, Спаена убили во сне. Но в комнате нет следов крови. Возможно, его утопили. Но зачем убийца изуродовал его после того, как он умер? Почему бы ему не убедить всех, что это несчастный случай? И зачем он надел ему на шею крест?
Доктор склонился над трупом, ощупывая пальцами загнутые края самой страшной из ран и рассматривая их поверх очков. Затем он открыл шкаф, что-то бормоча на своем языке.
Сано затаил дыхание, когда увидел содержимое шкафа: пилы, молотки, клещи, зажимы, сверла, большие ножницы и ножи разных форм. Профессиональные орудия судового хирурга. А что, если какими-нибудь из них нанесли раны Спаену?
Хюйгенс, выбрав нож и клещи, положил их на стол. Явно намереваясь делать вскрытие, он открыл ставни на окнах.
— Не нужно! — Сано поспешно захлопнул ставни.
— Нужен свет. Нужен воздух, — запротестовал доктор.
— Нельзя никому позволить увидеть это. Вскрытие считается преступлением в этой стране. — Видя непонимающие глаза доктора Хюйгенса, Сано пожалел, что здесь нет переводчика. Сано не мог рисковать, позволив Исино или кому-то другому присутствовать при вскрытии, а потом доложить, что сам видел демонстрацию незаконной заморской науки. Это карается казнью. Сано повторил то же самое другими словами: — Резать мертвое тело в Японии неправильно.
На лице доктора отразилось понимание.
— Правильно в Нидерландах, — ответил он. — Мы смотреть внутрь тела, изучать, как работает. Учиться лечить болезни. Все наблюдать. Не наказывать. — Доктор озадаченно смотрел на Сано. — Почему здесь плохо?
Сано в самых простых выражениях объяснил, что правительство так боится иностранного проникновения в страну, что запретило даже применять полезные навыки варваров.
— Думаю, законы неверны, — закончил он. — Мы не должны от страха закрывать глаза на истину или отчуждаться от мира. Я хочу многое увидеть и узнать, но не могу.
Хюйгенс кивнул и улыбнулся, и Сано понял, что доктор ухватил смысл сказанного им и сочувствует ему. Он ощутил, что этот варвар ближе ему, чем соотечественники, принимавшие законы как должное. Растущее чувство отторжения испугало Сано. Уж не в этой ли отчужденности от правителя и режима прорастают семена измены?
— Вы ходить в школу? — спросил Хюйгенс, и Сано кивнул. — Что учить?
— Историю, — ответил Сано. — Каллиграфию, математику, военную стратегию, китайскую классическую литературу, боевые искусства. После окончания школы я преподавал все эти предметы. — Но он никогда не знал науки. Сано устыдился своего невежества и вознегодовал по поводу законов, запретивших ему получать образование.
— О-о! — Хюйгенс живо закивал головой. — Вы ученый, учитель. — Он ударил себя в грудь. — Как я.
Они улыбнулись друг другу. Их взаимное дружеское расположение стало глубже, и Сано решил быть откровенным:
— Я бы остался ученым и учителем на всю жизнь, если бы не долг перед семьей. — Он рассказал, как отец, стремясь поправить положение их клана, добыл для него должность полицейского детектива, что и привело его на сегодняшний пост. — А у вас есть семья?
Полное лицо Хюйгенса омрачилось.
— Жена и сын умерли, — печально сообщил он. — Отец хотеть, чтобы я быть ученый. В Нидерландах я доктор. Я преподавать и учиться там; Париж и Рим тоже. Но больше нет.
Доктор помолчал, словно переводя в уме объяснение на японский язык. Сано ждал, окрыленный перспективой увидеть жизнь и душу варвара.
Затем доктор через силу улыбнулся:
— Теперь мы смотреть тело Спаена. Мы узнавать. Хорошо, может быть. Да? — Он прошел к трупу, взял нож. — Принесите лампу, пожалуйста.
Сано почувствовал разочарование и колебался, пока другие мысли не взяли верх над желанием углубить их знакомство. Присутствовать при вскрытии в относительной безопасности морга в Эдо, которого сторонились даже самые пронырливые шпики, — это одно; но на Дэсиме, когда стражники маячат поблизости и после торжественной клятвы, принесенной им… Безумие! Но Сано хотел знать правду о смерти директора Спаена. Без этого ему никогда не выявить убийцу.
Он поднял лампу, подошел к столу и направил свет на труп.
Доктор отрезал куски разорванной плоти внутри и вокруг раны на груди. Он щипцами вынул оттуда сгустки крови, фрагменты костей и улитку, которая нашла себе приют в ране. Смрад гниющего мяса ударил Сано в ноздри. У него сжался желудок. Чтобы отвлечься и предотвратить рвоту, он стал сосредоточенно расстегивать цепочку на шее Спаена и снимать распятие — важная улика не должна быть похоронена вместе с телом.
— Что вы ищете? — спросил Сано, преодолевая позывы рвоты и надеясь, что все скоро закончится.
Хюйгенс произнес слово, которого Сано не понял. Работая щипцами, он забирался все глубже в рану, копался во внутренностях. Из раны сочилась ужасно пахнущая жидкость. Тошнота не позволила Сано настаивать на разъяснениях, и в наступившей тишине он слышал, как волны бьются в скалы Дэсимы, как люди разговаривают на улице. Сано надеялся, что стражники останутся во дворе. Потом щипцы доктора с легким стуком наткнулись на что-то твердое.
— Ага! — воскликнул доктор Хюйгенс.
Не сумев ухватить предмет щипцами, он бросил их на стол, взял маленькую пилу и отхватил окровавленное ребро. Сано, заслышав жуткий звук пилы, закрыл глаза. Снова открыв их, он увидел, что доктор залез в рану.
— Ага! — Хюйгенс с видом победителя вынул из груди Спаена покрытую слизью руку. Он прополоскал металлический шарик размером с морской камешек в ведре с водой и поднял его, зажав в пальцах.
Когда до Сано дошло, что это такое, сердце у него заколотилось в горле.
— Пуля! Доктора Спаена застрелили!
— Застрелили. Да! — Доктор Хюйгенс кивнул и изобразил, как стреляют из ружья. От волнения он перешел на голландский язык, но Сано догадывался, о чем он говорил.
— Когда Спаен умер, убийца пытался удалить пулю, но не сумел, — с трудом проговорил Сано, откладывая неизбежный вывод. — Значит, он разрезал тело вокруг отверстия, чтобы замаскировать огнестрельную рану. Он исколол и измолотил труп, желая создать видимость, будто Спаена зарезали и забили до смерти. Видимо, убийца — христианин и оставил крест, как бы прося прощения. Потом он сбросил тело в море, надеясь, что его не найдут.
