Филип Гуден - Маска ночи
– Это у Святого Мартина, – сказала Сьюзен.
Истинная дочь своего города, она знала, как звучит и где находится каждый колокол.
– Той церкви на перекрестке?
– Да, на Карфаксе.
Она остановилась на тенистой дорожке.
– Что-то не так?
– Подождите.
Через мгновение зазвонил другой колокол, из другого квартала. Как и у первого, в его звуках прорывались взволнованные, порывистые ноты.
– А это у Святой Марии, – сказала она. – Большой церкви на Хай-стрит. Я так и знала.
– Что происходит?
– Ссора, скорей всего.
Сьюзен сошла с тропинки и пошла еще быстрее. Наконец мы снова очутились на мощеных улицах возле центра города.
Церковные колокола по-прежнему беспорядочно звонили, но за этим звуком слышалось жужжание, как будто там было густое облако насекомых, и жужжание становилось тем громче, чем ближе мы подходили к Карфаксу. Я понял, что это было, еще до того, как мы вышли на главное место действия. Я слишком много лет прожил в Лондоне, чтобы не узнать звуки, с которыми честные граждане бьют собственность, таскают друг друга за волосы и вообще ведут себя несколько разгоряченно.
В Лондоне это обычно подмастерья ополчаются на весь прочий мир. Но здесь Оксфорд, и у них принято немного другое.
К этому моменту уже спустились сумерки, и над площадью висело облако дыма из печных труб. В остававшемся свете еще можно было разглядеть беспорядочную массу людей, двигавшуюся то вперед, то назад в месте, где Корнмаркет сливается с Карфаксом. Сьюзен Констант и я остановились на ближайшем углу. Толчки и тычки в этой сумятице, возможно, были игрой, в которой каждая команда пыталась не дать другой добраться до противоположного конца улицы, – но если так, то это была особенно жестокая игра без правил. Я видел, как в полумраке кто-то угрожающе размахивал палками. По краям беспокойной толпы некоторые уже катались по земле, сцепившись в драке.
Звон колокола с колокольни Св. Мартина, что стоит в стороне там, где на Карфаксе сходится несколько дорог, почти заглушал крики, стоны и проклятия. Неподалеку от нас две женщины вцепились, каждая со своей стороны, в мужчину и тащили его, будто хотели разорвать надвое. Прямо перед нами молодой, скромно одетый парень церемонно снял свою университетскую шапочку, а затем наклонил голову, как бык, и набросился на джентльмена куда более почтенного возраста. Молодая голова поразила пожилое брюшко, и мужчины, не удержав равновесия, повалились вниз, еле переводя дух.
– Ссора, вы сказали, – повернулся я к Сьюзен. – Это что, типичная оксфордская ссора?
– Город и университет никогда не придут к согласию. – Она пожала плечами. – Любого повода достаточно для драки.
«Город и университет». Я уже слышал это выражение несколько раз с тех пор, как попал в Оксфорд. Не понадобилось много времени, чтобы понять всю натянутость отношений между студентами университета и городскими обывателями. Они, эти отношения, явно выражались в оскорблениях или ядовитых насмешках – или же просто в пристальных взглядах, – которыми обменивались через улицу. Но впервые я наблюдал, как враждебность перешла в открытое насилие. По отстраненному, почти веселому тону, которым Сьюзен отозвалась о сцене, видно было, что такое в Оксфорде – дело обычное.
– А колокола призывают всех к оружию?
– У Святого Мартина бьют тревогу горожане, а колокола церкви Святой Марии созывают студентов. Вам не пришлось бы долго оставаться здесь, Николас, чтобы начать узнавать звон этих двух колоколен.
Отличить одни колокола от других было несложно: мерные, более торжественные звуки у Св. Марии резонировали с более резкими, нестройными нотами из церкви у Карфакса. Точно так же можно было отличить друг от друга и обе сражающиеся стороны: студенты были по большей части моложе своих противников, а на некоторых из них было студенческое платье. Забавно было наблюдать за школярами, кружившимися в сумерках, как оборванные летучие мыши, хотя в то же время это слегка шокировало (особенно такого человека, как я, наивно полагавшего, что за учением по пятам непременно идет вежливое обхождение).
– Я-то думал, они используют свои головы для размышлений, а не бодания, как бараны.
– Весьма неспокойный народ.
– Горожане?
– Студенты.
Я заметил, что она смотрела на происходящее внимательно и с интересом. Большинство женщин ее круга постарались бы держаться подальше от волнений на улицах. Но Сьюзен Констант, заслышав упреждающие колокола, сразу устремилась к источнику шума и беспорядка.
Мы стояли на безопасном расстоянии от схватки – по крайней мере, я так думал. Но в этот самый момент какой-то снаряд дугой вылетел из мрака и, ударившись о землю, заскакал у наших ног. Инстинктивно я отпрыгнул назад и миг спустя увлек за собой Сьюзен – от греха подальше. Предмет, круглый и крепкий, но с вмятинами, как у пушечного ядра, покатился за нами, как будто в погоню. Сьюзен наклонилась рассмотреть его. Она подняла его и рассмеялась:
– Это каравай. Смотрите, и очень черствый. Это весьма бережливая битва. Выбрасывают только то, что не могут съесть.
– Это, однако, мог быть и камень.
– Хуже: это могли быть отбросы.
Сьюзен стряхнула мою сдерживающую руку и уронила каравай на землю, хотя за секунду до того у нее был такой вид, будто она собиралась кинуть его обратно в гущу сражения. Это была женщина, которая знала, чего хочет. Что ж, если она хочет стоять поблизости от летающих караваев или камней – пускай. Я мог бы даже оставить ее там. Но мой обратный путь в гостиницу, в укрытие, лежал через самую середину этого исступленного безумия, и, пока все не успокоится, мне некуда пойти.
Я поискал глазами широколобого бугая-студента и его почтенного противника, но они уже слились с бурлящей толпой. Их место заняла еще более несообразная пара. В нескольких ярдах от нас высокий молодой человек в студенческом облачении подвергался ударам по голове со стороны приземистой женщины. Она пользовалась не руками, но каким-то продолговатым предметом – я не сумел понять каким. Студент поднял руки, пытаясь отражать удары. Каждый раз, когда это импровизированное оружие опускалось на голову несчастного, женщина отпускала нелицеприятное замечание о своем противнике; ее голос четко раздавался поверх набата и шума схватки:
– Что, спрятал мужество в штанах?
Шмяк!
– Ах ты, ученый олух!
Бум!
Где же я встречался с такой манерой выражаться?
Ах да…
Только я собрался спросить у своей спутницы что-нибудь вроде: «Эта женщина случайно не?…» – как Сьюзен Констант шагнула вперед и закричала сама:
– Вильям! Вилл Сэдлер! Кормилица Рут!
Мужчина и женщина прекратили свои занятия – то бишь отступление и нападение соответственно – и посмотрели на Сьюзен. Озарение настигло всех одновременно. Я не знал молодого человека, но низенькая женщина была госпожа Рут, старая кормилица Константов. Она опустила свое боевое орудие и уставилась на студента. Позади них продолжала кружиться толпа, как сборище лишившихся рассудка танцоров, но эта пара стояла, так сказать, на авансцене.
– Вильям Сэдлер, это ты? – сказала она.
– Госпожа Рут, это вы! – сказал он. – Я так и подумал.
Странное обхождение – обмениваться именами после обмена ударами, хотя «обмена», собственно, не было: удары сыпались в одну сторону.
– Что ж ты не сказал, глупый студент? Знаешь ведь, я плохо вижу.
– Я был слишком занят, уклоняясь от вашего оружия.
– Оружие, Вильям Сэдлер! Да это просто вяленая рыба. Она даже не свежая. Ты не можешь утверждать, что тебе было больно.
В сгущавшихся сумерках матрона протянула предмет, который действительно мог быть сушеной треской, о которой она говорила. Лично я не видел большой разницы между тем, бьют тебя по голове мокрой рыбиной или сухой – хотя в любом случае вряд ли это принесло бы сильные повреждения, – но госпожа Рут говорила с некоторым знанием дела. Кто осмелился бы возражать ей?
– Вот прекрасная битва, – проговорила Сьюзен Констант, поддевая ногой круглый каравай. С тех пор как позвала по имени студента и старую кормилицу, она молчала. – Прекрасная битва, в которой дерутся благами земными, хлебами и рыбами. Может, от этого они чудесным образом умножатся.
Студент рассмеялся в ответ – грубый смешок, одно-единственное «ха!». Видно было, что вяленая рыба не могла сильно повредить ему.
– Отчего все затеялось? – спросил я, приветствуя госпожу Рут легким поклоном.
Мой вопрос, казалось, еще больше развеселил этих троих.
– С таким же успехом вы можете спросить, почему собака с кошкой шипят и рычат друг на друга, – ответила Сьюзен. – С вами все в порядке, Вильям?
– Кто этот тип? – сказал студент, не давая себе труда ответить на вопрос.
В пылу бушевавшего боя Сьюзен Констант представила нас так спокойно, словно мы находились на званом обеде.
