Лев Портной - Копенгагенский разгром
Лейтенант Леймен ткнул меня под ребра и шикнул:
— Это капитан сэр Томас Мастерман Харди! Ты не смеешь обращаться к нему напрямую!
Я почувствовал ненависть к лейтенанту и решил всеми силами не позволить ему унизить меня перед смертью.
— Очень даже смею! — рявкнул я на него и крикнул, обращаясь к капитану: — Сэр, ваш помощник норовит заткнуть мне рот. Однако же, замечу, мое обращение к вам — большая честь для вас, поскольку следующим, к кому я обращусь, может стать сам Господь Бог!
По рядам солдат и матросов прокатились одобрительные смешки. И только Жан Каню, бледнее морской пены, молчал и с ужасом таращился на меня. Лейтенант Леймен хотел было что-то предпринять, но капитан остановил его взмахом руки. Сэр Томас Мастерман Харди улыбнулся и громко сказал:
— По части мужества и храбрости всем вам стоит брать пример с этого джентльмена!
В душе моей потеплело. Капитан показался мне благородным человеком, и я питал надежду, что он остановит казнь. Но неожиданно еще один человек вмешался в действо.
— Позвольте! Что здесь происходит?! — услышал я знакомый голос.
— Сэр, мы намерены повесить этого джентльмена, — прозвучало в ответ.
Я посмотрел вниз и увидел голову мистера Суповара. Он выглядывал из люка. Но теперь солнечный свет и напудренный парик позволили мне узнать этого человека.
— Что вы здесь делаете? — воскликнул лорд Бенджамин Томпсон.
— Мы все когда-то окажемся на небесах, многие в ближайшее время. В общем, меня отправляют во главе авангарда, — ответил я.
Сэр Бенджамин Томпсон спросил, показав взглядом на петлю:
— Вы торопитесь?
— О, нет, — ответил я и, кивнув на конвой, добавил: — Если друзья не возражают, готов подождать вас.
Лорд Томпсон выбрался из люка и, задрав голову, сказал капитану корабля:
— Сэр, вы не можете повесить этого человека!
— Очень даже могу, — раздраженным тоном ответил капитан. — Здесь я решаю, кого вешать, а кого нет. И попрошу вас, сэр, не вмешиваться в службу! Вы вносите сумятицу, а это недопустимо!
— Недопустимо казнить дипломата, даже если он представляет интересы государства, с которым мы вознамерились воевать, — возразил сэр Бенджамин Томпсон.
— Это не дипломат, — резким голосом заявил лейтенант Леймен.
— Если его казнят, — прищурился лорд Томпсон, — я лично прослежу, чтобы вас отправили на переговоры с русскими. Посмотрим, окажутся ли они столь великодушными, чтобы заметить белый флаг в ваших руках.
— Черт подери, — прошипел Леймен.
Лорд Томпсон подошел ко мне.
— Сэр, — промолвил я, — когда на вашем пути встречаются неподходящие места, не сочтите за труд тщательно их обследовать. Велика вероятность встретить меня. Я, знаете ли, большой мастак попадать в неподходящие места.
— Дайте мне несколько минут, — попросил лорд Томпсон капитана. — Я доложу вице-адмиралу.
— Но мы уже собрали людей! Все жаждут зрелища! — возмутился лейтенант Леймен.
— Хорошо, повесим вас, — вполголоса согласился сэр Бенджамин Томпсон и удалился с изящной медлительностью.
— Черт знает что, — прошипел лейтенант.
— Мистер, заказать вам виски? Напоследок? — усмехнулся я.
— Не умничай! — разозлился тот. — Лорд Томпсон не указ сэру Томасу Харди. Он может повесить тебя немедленно, и никто его не осудит!
Я помолился, чтобы сэр Бенджамин Томпсон оставил изящные манеры и поторопился.
Тут я вновь заметил Жана. Подлый французишка таращил на меня перепуганные глаза.
— Послушайте! — крикнул я. — Давайте повесим Джона Кэну!
Каналья вздрогнул. Взгляд его сделался совершенно несчастным.
— Смотрите, — продолжал я. — Он трясется от страха так, словно вешают не меня, а его! Так давайте же и повесим его! Что же он понапрасну мучается?!
Прокатился одобрительный гул. Сброд совсем недавно поддерживал французишку, но теперь сменил симпатию. Людям хотелось зрелища, а вешать человека, трясущегося от страха, куда веселее, чем человека, презирающего смерть.
Я с усмешкой глядел на французишку. Он с опаской покосился на тех, кого только что обучал артиллерийскому делу. Черный султан на его цилиндре подрагивал — отнюдь не от ветра.
На палубу выбежал какой-то офицер, за ним следовал мой спаситель. Двигался он неторопливо, из чего я заключил, что, пока молился, Бог сидел, заткнув уши. Впрочем, в этот раз судьба и без участия высших сил благоволила мне.
Капитан с недовольным видом выслушал офицера и дал команду разойтись.
Невольников погнали обратно в трюм, а в толпе бывалых матросов нарастало напряжение. Сброд кипел от недовольства.
— Нужно было кого-нибудь повесить, — промолвил мистер Леймен.
Случайно мосье Каню оказался рядом со мною.
— Жан, не хочешь повисеть? — спросил я. — Совсем чуть-чуть. Минут пять. Пока толпа успокоится.
— Все бы вам, сударь, смеяться-с надо мной-с, — покачал головой он. — А я же как лучше хотел-с. Для вас-с старался-с.
— Старался-с, — с угрозой в голосе передразнил я каналью.
Подлый французишка, заметив перемену в моей судьбе, немедленно изменил тон. Он бы кинулся пылинки сдувать с моей обуви, если бы сэр Бенджамин Томпсон не прогнал его. Каналья, посмотрев, как я растираю только что освобожденные руки, спорить не стал и поспешил удалиться.
— Так там внизу были вы? — воскликнул мой спаситель.
— Признаться, и я в полумраке и без парика не узнал вас.
— Но как вы здесь оказались? Что с вами стряслось? Что за наряд вы надели? — сыпал вопросами сэр Бенджамин. — Идемте ко мне, вы все мне расскажете, а потом нас пригласят к вице-адмиралу.
В каюте я быстро, но достаточно подробно поведал о своих злоключениях. По мере того как я рассказывал, взгляд собеседника становился все более отрешенным, на губах блуждала благоговейная улыбка. Воспоминания унесли его прочь с корабля в гостиную графа Воронцова.
— Надо же, — промолвил он, — Элен де Понсе. С виду такая милая мадемуазель…
— Ну, признаться, мне она сразу не понравилась, — возразил я. — Ума не приложу, зачем доверился ей? Как говорится, бес попутал.
— А с виду такая милая девушка, — повторил сэр Бенджамин Томпсон, затем взгляд его прояснился, и он спросил: — А этот негодяй, ваш камердинер? Вы говорите, что видели его здесь, на борту?
— Да, в качестве офицера, обучавшего нас артиллерийскому делу, — подтвердил я.
— Мы добьемся, чтобы его арестовали. А то и повесили! — воскликнул сэр Бенджамин Томпсон. — Вот и капитан сетовал, что петлю соорудили, а никого не вздернули.
Я подумал, что маменьке с папенькой не понравилось бы, что я согласился отправить на виселицу бывшего гувернера, пусть он и попался на воровстве. А еще я вспомнил Николь: она никак не хотела поверить в подлую сущность канальи Жана, искала оправдания его гнусным поступкам.
— Послушайте, это дело сугубо семейное, — сказал я сэру Бенджамину. — Предоставьте мне самому разобраться с мосье Каню.
— Ну, хорошо, хорошо, — согласился он. — Но что теперь? Что вы намереваетесь делать дальше?
— Что делать? — повторил я. — Намерен вернуться в Россию…
— Вернуться в Россию?! — воскликнул собеседник. — Но что вас там ждет?!
— Если бы виконтесса похитила деньги, я бы провел остаток жизни на каторге, — признался я. — Но надо думать, что сейчас она плывет на «Brunhild» в Кенингсберг, а оттуда отправится в Санкт-Петербург, так что серебро не пропадет. А я… Скорее всего, меня разжалуют в солдаты…
— Вы сумасшедший?! — вскрикнул сэр Бенджамин Томпсон. — Вы же сами говорили, я прекрасно запомнил ваши слова: «Я служу своему государству. Но если оно затеет войну, пусть на меня не рассчитывает». И тогда я подумал: вот замечательный молодой человек, с живым умом. И что с вами случилось теперь?! Зная о том, что вас ждет, вы собираетесь добровольно сдаться! А с учетом того, что в Россию вас доставит английская эскадра, намеревающаяся предварительно разгромить российский флот, — о! с учетом этого обстоятельства разжалованием в солдаты дело не обойдется! С учетом этого обстоятельства даже не знаю, зачем я вытащил вас из петли? Вам же так хочется быть повешенным! Или русская виселица вам милее английской?
— Но что же мне делать? — вымолвил я.
— Что делать? — всплеснул руками сэр Бенджамин. — Будьте, как я, гражданином мира. Это здесь я сэр Бенджамин Томпсон, английский лорд, основатель Королевского института, а в Баварии я граф Румфорд. Случись завтра попасть в Америку, меня расстреляют как английского шпиона. Но в ближайших моих планах — перебраться во Францию! Уж больно нравятся мне француженки… И знаете ли, меня нисколько не заботит, что Англия не в ладах с Францией! Вся эта политика — тьфу на нее! Сегодня друзья, завтра враги, послезавтра опять друзья! А француженки как были, так и останутся француженками! Вспомните ту же виконтессу де Понсе…
