Судебный дознаватель фараона - Анна Трефц
В общем, когда Гормери узнал, что на долгие двенадцатидневные новогодние праздники Ренепет тетушка с дочкой прибудут к ним погостить, он готов был выдумать любой предлог, лишь бы исчезнуть из дома.
(Ренепет — Новый год в Древнем Египте, который начинался с восходом звезды Сириус, примерно 23 июня. А так же был связан с разливом Нила. Праздники были долгими и веселыми. Карнавальные шествия, городские гуляния, катания на лодках, бои на воде, балы и пиры в домах аристократов. Праздники длились долго. Во времена правления Эхнатона 12 дней)
Так что плевое дело в далеком Уадже, до которого четыре дня пути на лодке вверх по Реке его вполне устроило. Да он готов был расцеловать своего начальника за предоставленную возможность.
Спустя час он вышел из здания кебнета, такого же нового и сверкающего мраморными ступеньками, как и все в светлом и прекрасном Ахетатоне, со свитком в руке и мешочком золота на поясе.
(Кебнет — судебный орган в Древнем Египте, включающий в себя собственно суд, а также архив и штат сотрудников (писцов), занимавшихся расследованием преступлений).
Завтра он отправится в Уадж на казенной ладье. Четыре дня плавания подарят ему давно заслуженный отдых. А то, что попутчиком напросился некий царский придворный Анхатон, так даже лучше. Вельможа, имеющий должность при дворе великого царя Эхнатона, да будет он жив, здрав и невредим, наверняка человек степенный, уважаемый, знающий много и умеющий облекать свои мысли в интересные рассказы. Коротать с ним вечера на реке за кувшином сладкой гранатовой настойки одно удовольствие. А с делом он справится. Возможно оно и правда пустяковое, и писец циновки, господин Атонхотеп улыбался так хитро просто потому, что по-другому не умеет. Сколько лет он служит в хамовом кебнете, где разбираются самые запутанные дела государства? В Ахетатоне с момента его величия. А до этого еще лет пятнадцать в старой столице Уадже. Он пережил смену правителей, смену столиц и смену религии. И удержался на своем месте. Так что профессия и жизненный опыт накладывает отпечаток на лицо человека. Как без этого?
(До того, как Эхнатон построил свою столицу Ахетатон, главным городом страны был Уадж. Мы знаем его как Фивы).
Что Гормери успел выяснить о предстоящем расследовании из переписки, сохраненной в архиве кебнета? Немало, если так посудить. Известный ювелир Хепу, проживающий при главном храме города Уадж, уже полгода как получил заказ от самого царя. По величайшему распоряжению ему надлежало изготовить несколько украшений для юной и нежно любимой жены Эхнатона Кии. К заказу, разумеется, прилагались золото, серебро камни и прочие материалы. И приличный ремесленник уже давно закончил бы работу. Но этот Хепу все тянет и тянет, посылая в управление царской сокровищницей какие-то дурацкие отписки. То у него рука болит, то глаза слезятся, то кашель бьет. А в последнем письме и вовсе умоляет, найти его пропавшую дочь. Потому что без нее работать он никак не может. И чуть ли не ультиматум выдвигает, мол, пришлите лучшего сыщика, иначе работу не смогу завершить. Каков! Наглости этому ювелиру не занимать. Жил бы он в Ахетатоне, уже хватил бы пару десятков палок по спине. Но Уадж далеко от столицы. А мастер Хепу известный умелец. Царем много лет любимый. Еще матушка его, супруга царская Тия заказывала Хепу украшения. Тогда он работал при храме ныне опального бога Амона в том самом Уадже, где располагался царский двор. Однако вместе с другими любимцами нового правителя не пожелал покинуть насиженного места и переехать в новую столицу Ахетатон. Что говорит, разумеется, не в его пользу. Ведь сам царь предлагал ему и должность при дворе, и дворец, и угодья. Однако отказ в переезде вовсе не подорвал доброго отношения повелителя к придворному ювелиру. Что не сказать о прочих. Почти всех видных жрецов, аристократов, писцов, лекарей, ученых, архитекторов, скульпторов, художников и певцов, кто пожелал остаться в низвергнутой столице, молодой царь проклял. И теперь эти несчастные влачили жалкое существование, потеряв большую часть своих доходов. А некоторые так и вовсе сгинули. Поговаривают, несогласных с воцарением нового бога Атона теперь можно встретить на каменоломнях Куша. Там им самое место. Разве можно перечить наместнику бога на земле! Но вот для Хепу Эхнатон сделал исключение. Он словно не заметил, что ювелир остался в опальном Уадже. И продолжал радовать его дорогими заказами. Более того, царь доверял этому Хепу настолько, что заказал ему новую корону по собственным эскизам. Супруга царская Нефертити тоже желает получать украшения только от Хепу. И себе заказывает, и дочерям. И наверное, Кия, желая быть равной с ними, тоже хочет носить цацки от царского ювелира. А за царской семьей и все придворные, и даже аристократы, которым нет входа во дворец, желают хвастаться кольцами, серьгами и браслетами от Хепу из Уаджа. Понятно, что этот ювелир избалован и обласкан. И наверняка купается в серебре. Но отказывать самом царю! Это уж слишком. И ладно бы предлог выбрал приличный. Руки болят или глаза слезятся, это, допустим, действительно проблема. Но пропажа дочери?
«Ладно, найду я эту девчонку. Подумаешь делов-то!»
Ведь, как показывает практика, девицы из родительского дома пропадают лишь в двух случаях: либо сбежала к жениху, либо угодила в пасть к крокодилу. Хотя, как опять же показывает практика, девицы с крокодилами ведут себя куда более осмотрительно, чем с мужчинами. Так что скорее всего дело в женихе. А кто он и где находится установить будет нетрудно. Уадж, хоть и больше Ахетатона, но, по сути, деревня, где каждый житель знает всех своих соседей по району. Всех торговцев с ближайшего рынка, всех опасных людей, всех богачей, всех пьяниц, игроков и распутников. Так что выяснить, с кем встречается дочка знаменитого ювелира, узнать будет совсем не трудно. Достаточно зайти в местную пивную и поговорить по душам с завсегдатаями. А если сведения не окажутся исчерпывающими, то заглянуть на рынок и поболтать со скучающими торговками зеленью. Эти всегда все про всех знают. Откуда — не понятно. Но информация от них как правило бесценна.
— Как же так! — Ситра, низенькая и мягкая, всплеснула пухлыми ручками, на мгновение погрузившись
