Смертельный лабиринт - Андрей Станиславович Добров
– Нет, нет!
– Я так понимаю, наше предприятие теперь отменяется, – сказал Федор Никитич. – Надо вызвать полицию. Я составлю бумагу о смерти.
Но девушка повела себя странно. Вместо того чтобы согласиться, она заупрямилась.
– Не отменяется! – Она повернулась к служанке: – Припасы? Возок? Отвечай! Ты сделала все, что велела бабушка?
Бедная баба кивнула и оперлась на каминную полку.
– Вы с ума сошли, – разозлился доктор, – вашу бабку убили! А вы хотите…
– Да. Теперь я – баронесса де Вейль. Все, что вам обещала бабка, я подтверждаю и готова выплатить.
Казалось, Луизу вдруг охватила лихорадка. Она больше не обращала внимания на мертвую бабку, глядя прямо в глаза Галеру.
– Если уж вам хватило духа ее зарезать, то хватит и для того, чтобы достать бумаги.
– Я не убивал Агату Карловну! – крикнул Галер.
– Все равно! Одевайтесь, и едем!
– А баронесса?
Луиза коротко взглянула вниз.
– Она заранее оставила распоряжения на случай своей смерти.
Он пожал плечами. Галер не мог вернуться в Петербург без денег.
Останкино
– Задержать! Задержать! – кричал всадник в голубом жандармском мундире, врываясь в ворота. Ротмистр Голиков недоуменно взглянул в его сторону, потом быстро перевел хмурый взгляд на доктора Галера, еще не понимая, к кому обращен приказ, кого надо задержать. В этот момент Луиза де Вейль схватила доктора за рукав и рывком втащила в дверной проем.
– Хватай их! – кричал скачущий жандарм, колотя каблуками по бокам лошади.
Последнее, что увидел Федор Никитич, – комья земли, летящие из-под копыт, и бешеные глаза человека, горящие из-под фуражки. И тут что-то гулко ухнуло под полом, и тяжелая дверь сама собой захлопнулась. Луиза сбросила на пол свою сумку и устало привалилась к стене, тяжело дыша.
– Вот черт, – пробормотал доктор, тоже роняя свой мешок.
Галер огляделся. Итак, они внутри Обители. Толстая пыль покрывала пол, и по ней узором струились мышиные следы. Доктор повернулся:
– Вам нехорошо?
Девушка кивнула.
– Думала, здесь будет совсем темно, – сдавленно сказала она.
– Наверное, наверху есть оконца, – ответил Галер. – Скорее всего, глубоко под крышей, с толстыми стеклами, иначе намело бы мусора, да и птицы… Вы бледны…
– Ничего, – ответила девушка и с трудом отлепилась от стены
Света едва хватало, чтобы различать стены зала с барельефами. Потолок, напротив, был ничем не примечателен, кроме спиралевидного рисунка. Доктор посмотрел вниз и указал на пол в центре зала.
– Кажется, там мозаика, отсюда плохо видно. Пыль мешает. Но я не вижу никаких дверей, а такого не может быть.
Луиза, казалось, успокоилась. Ее бурное дыхание и бледность Галер отнес насчет стремительного рывка в двери Обители, прочь от всадника и от странных охранников.
– Барельефы, – Галер указал на фигуры вдоль стен, – возможно, дверь спрятана между ними. Вы можете понять, что они означают?
Луиза лихорадочно осмотрелась.
– Я попробую…
– Надеюсь, вы не боитесь закрытых комнат… – пробормотал Галер.
– Что?
– Я протру мозаику на полу – вдруг она подскажет, как найти дверь.
Он стянул с себя галстук, намереваясь использовать его как тряпку.
– Стойте! – приказала девушка.
– Что?
– Здесь могут быть ловушки.
Галер остановился.
– Чепуха, – сказал он раздосадованно. – Какие ловушки?
Однако мгновением позже он и сам почувствовал приступ тревоги. Галер осторожно сделал два шага по направлению к мозаике в центре зала, ступая по мягкому ковру пыли. Потом остановился и прислушался. Снаружи доносились едва слышные крики – вероятно, прискакавший жандарм разносил ротмистра Голикова и всю его команду.
– Кажется… – неуверенно произнесла Лиза, – это море и остров в нем. Вон там – гора с пещерой.
Доктор медленно направился далее, держа свой галстук в отставленной руке.
– А вот этот старик на стене слева? У него в руке серп. Может, какой-то эллинский крестьянин?
– Серп? – Луиза быстро повернулась.
Галер сделал еще шаг. До мозаики оставалось всего ничего. Внезапно плитка под его ногой с тихим клацанием подалась вниз. Галер пошатнулся и отдернул ногу, но поздно – далеко внизу под полом послышался гулкий удар. С потолка легким покрывалом слетела пыль, оседая на его волосах. А потом доктор и Луиза услышали негромкий рокот.
– Что вы сделали? – испуганно закричала девушка.
– Ничего, – растерянно ответил Федор Никитич.
Новое облако пыли с потолка заставило его вскинуть голову.
– Боже! – вырвалось из груди доктора.
Часть потолка просела, образуя огромный каменный серп. Он со скрежетом начал поворачиваться. Галер обернулся к Луизе, чтобы предупредить ее, и невольно застыл. Девушку била крупная дрожь. Она снова начала дышать так, будто пробежала целую версту. Прижатые к груди кулачки побелели. Выпученные глаза, широко раскрытый рот – при этом она не произносила ни звука. Галер в два прыжка подлетел к ней и, схватив в охапку, ринулся в угол зала – подальше от страшного каменного серпа. Луиза билась в его руках как большая мощная птица. Галер оглянулся – огромный каменный серп выдвинулся еще ниже, ускоряя вращение. Тут девушка закричала и метнулась вбок, ударившись головой о стену. И тут же свалилась мешком к ногам Галера. Доктор растерялся.
Серп сделал полный оборот и опустился еще ниже.
Крестовский остров
Федя открыл глаза. Он не пошевелился, даже не вытер холодный пот со лба. Сон был тот же. Отец лежал на простой лавке, его остекленевшие глаза смотрели в закопченный дощатый потолок, редкие седые волосы рассыпались по серой подушке. Мать тихо выла в ногах, схватившись за штанину мертвеца. Ее пальцы, короткие и грубые от постоянной тяжелой работы, держали цепко, будто она хотела удержать старика.
Хотя отец умер в летнее утро, во сне была зима. Ночь. И страшное ощущение конца привычной жизни. Словно ты шел к мосту, а вместо него – обгоревшие бревна. И чтобы переправиться на другой берег, нужно нырять в холодную быструю воду, с омутами и водоворотами.
Фролка на соседней лежанке заворочался и забормотал. Федя скосил глаза чуть вбок – туда, где когда-то лежал старик Бичар. Пусто. Он положил руку на грудь, где в кармане лежало полученное вчера письмо. Понятно, почему приснилась смерть отца. Письмо… Еще один сгоревший мост перед тобой – еще одна быстрая холодная река, в которую надо броситься.
Федор теперь даже не раздумывал, прочтя послание. Утром он сразу пошел к старьевщику Ахметке и взял расчет. Старик долго охал, не хотел отпускать, снова завел шарманку о женитьбе на его дочери, но Федя был непреклонен. Хватит с него сортировать тряпки и кости в грязном вонючем сарае!
Дом графа Скопина
Когда это было? Неделю назад? Или месяц? Он шел по серому, еще не проснувшемуся Петербургу и вспоминал, как оказался в этом
