Диана Стаккарт - Королевский гамбит

Герцог играл белыми фигурами, поэтому у него было право первого хода. Поддерживаемые группой советников, они с посланником передавали свои пожелания назначенному Леонардо распорядителю игры. Эта достойная персона, худощавый и седобородый человек, один из личных слуг герцога, сидела в небольшой ложе, щедро обтянутой черным и белым шелком, и вслух называла ходы.

При каждом ходе разыгрывали целое представление и трубили в рога, и поэтому переход игрока с одной клетки на другую занимал несколько минут. Один лишь ход черным конем в центр доски, включающий эффектное появление храпящего черного жеребца, на котором «шахматной фигуре» предстояло проскакать три четверти мили, занял чуть ли не час.

За два часа было сделано всего несколько ходов. Тем не менее все с интересом следили за игрой — живые шахматы были всем в диковинку. Не одолевай меня после долгой ночи сон, я, возможно, тоже был бы также увлечен. Но сейчас я присоединился к нескольким другим ученикам, расположившимся за одним из поспешно установленных щитов с нарисованными кустами, отделяющими нас, зрителей, от игрового поля. Здесь я на мгновение закрыл глаза… и, как остальные, тут же уснул.

Перерыв объявили слишком уж скоро. Протяжный рев трубы, грубо вырвавший нас из дремы, возвестил о том, что игроки могут отдохнуть и перекусить. Особенно в этом нуждались четыре джентльмена, наряженные черными и белыми ладьями: их костюмы, сооружения из дерева и ткани, символизировали осадные башни. Я поспешно присоединился к остальным подмастерьям, ожидающим распоряжений учителя.

Волноваться начали лишь тогда, когда, после рева трубы, сигнала, поданного придворными музыкантами и извещавшего о возобновлении игры, на свое место не явился вместе с остальными «фигурами» белый епископ. Трубы снова возвестили о перерыве. Поскольку я стоял ближе всех к учителю, мне первому велели отправиться на поиски пропавшего человека:

— Быстро, Дино, осмотри парк и не мешкай! — велел он, посылая еще двух юношей, Паоло и Давида, с тем же поручением в замок.

Я сначала осмотрел то, что мне первое попалось на глаза — пиршественный шатер и отхожее место, — но безрезультатно. Наконец, я решил, хоть ворота и были на запоре, попытать удачи в саду. Не будь приказания учителя, я бы, однако, никогда не осмелился заглянуть туда, куда позволялось входить только знати.

Обнесенный стеной сад находился неподалеку от шахматного поля, и до меня доносились возгласы зрителей, нетерпеливо ожидающих продолжения игры. Впрочем, внутри царила на удивление уединенная атмосфера. Возможно, благодаря толщине сырых каменных стен или легкому ветерку, дующему среди искривленных стволов олив и пальм. Пахло распускающимися розами и лилиями, их теплый аромат действовал гораздо сильней, чем резкие запахи за стенами. И, разумеется, тихое журчание воды, тонкой струйкой текущей подлинному, каменному низкому желобу, заполненному розовыми и желтыми лилиями, лишь подчеркивало окружающее спокойствие и приглушало доносящиеся извне звуки.

Вряд ли стоит поэтому удивляться тому, что сад был прекрасным местом как для уединения, так и для убийства. А то, что это было убийство, сомнений не было, ведь, как я уже упоминал, у несчастного между плечом и шеей торчал нож. Более того, удар был нанесен с такой силой, что пробил парчовую мантию, накинутую поверх жилета и ризы.

— Кровь Христова! — пробормотал я, прибегая к одному из самых сильных ругательств, заимствованных мною у моих товарищей. Я машинально, скорее отгоняя злые силы, чем прося защиты у Бога, осенил себя крестным знамением. Приободрившись, я подошел ближе и встал, намереваясь опознать убитого, коленями на сырую траву.

Это был, судя по одеянию, тот, кого я искал — пропавший белый епископ. Взятая на время митра — высокая остроконечная шапка, традиционный головной убор высшего духовенства, — лежала рядом с ним; она, верно, слетела с его головы, когда убийца ударил его. Тут же валялся длинный, почти с него размером, деревянный крест. Огромная лужа крови и неестественное спокойствие свидетельствовали о том, что он уже давно не нуждается в помощи придворного лекаря. Поэтому я принялся обдумывать следующий шаг.

Возможно, вы полагаете, что раз я так спокойно обо всем сейчас рассуждаю, натыкаться на зарезанных придворных для меня обычное дело? Вовсе нет. До сих пор мне, в моей относительно короткой жизни, пришлось иметь дело только с несколькими покойниками из числа родственников и соседей, причем никто из них не отправлялся в мир иной с чужой помощью. Встреча с жертвой насилия стала настоящим потрясением. Мне удалось справиться с малодушным страхом и не бежать отсюда сломя голову, только потому, что я заставил себя взглянуть на эту картину с точки зрения художника. Теперь, когда первое потрясение миновало, я лишь думал о том, как бы быстрее сообщить о случившемся учителю.

Я поднялся с мокрой травы на трясущихся ногах; мои темно-синие штаны на коленях промокли насквозь. Только тут мне пришло в голову, что тот, кто совершил это злодеяние, вероятно, по-прежнему находится где-то поблизости и наблюдает за мной из какого-нибудь темного уголка сада. Моя жизнь, возможно, в опасности!

Спокойная атмосфера сада неожиданно приобрела угрожающий оттенок. Тихое журчание воды превратилось в зловещие, принадлежащие неизвестно кому голоса, а нежный аромат цветов — в безвкусное прикрытие отвратительной, исходившей от трупа вони. Жужжание насекомых, летавших вокруг мертвеца, заглушало шелест ветерка, и в прохладной тени, казалось, затаился беспощадный, тайный враг.

Часто оглядываясь назад, я выбрался целым и невредимым из сада и, поспешно затворяя ворота, взмолился о том, чтобы не возвращаться обратно. Не желая, чтобы кто-нибудь случайно открыл тайну сада, я, задержавшись, защемил задвижку палкой, а затем, довольный тем, что выиграл еще несколько минут, бросился на поиски учителя.

Тот ходил взад и вперед вдоль травяного поля; такое же нетерпение проявляли зрители и участники игры. Увидев, что я возвращаюсь один, он поспешил мне навстречу.

— Дино, — крикнул он, — да что такое с тобой и остальными? Одно-единственное поручение уже столько времени не способны выполнить? Мы не можем начать без епископа. Где граф, двоюродный брат его величества?

Так убитый — двоюродный брат Моро?

Я почувствовал, как бледнею. Мне, связанному с убийством лишь тем, что я на свою беду нашел мертвеца, было не по себе. Ведь я знал о склонности знатных лиц возлагать вину на тех, кто приносил недобрую новость. А герцогу доставляло особое удовольствие карать за малые проступки. Будучи всего лишь свидетелем, я мог, тем не менее, жестоко поплатиться за то, что оказался первым, кто узнал о жестоком убийстве его родственника.

Учитель, должно быть, о чем-то догадался по моему расстроенному лицу, ибо он, остановившись предо мною, уже более спокойно спросил меня:

— Скажи, мальчик мой, что тебе известно о судьбе графа?

— Мертв, — прошептал я, — убит.

Другой бы на его месте стал бы трясти меня, требовать объяснений, но только не Леонардо. Он задумчиво потер подбородок большим и указательным пальцами, а потом, выдав свое удивление лишь легким поднятием брови, жестом подозвал к себе Константина, старшего подмастерья.

— Боюсь, нам придется помочь отсутствующему белому епископу. Отправляйся к распорядителю игры и передай ему, чтобы он позвал на поле жонглеров и музыкантов. Пусть они дадут небольшое, на несколько минут, представление… лучше с огнем или с чем-нибудь столь же увлекательным. Как только епископ будет готов, партия без промедления возобновится. Если Паоло и Давид вернутся раньше, скажи им, чтобы они остались с другими учениками.

— Вы можете положиться на меня, — ответил мальчик. Его пронзительный голос стал от важности глухим, он надул свою узкую грудь и выпрямился во весь рост. Быстро поклонившись, он рысью пустился к ложе, где сидел распорядитель игры.

Отдав распоряжение, Леонардо обратился ко мне:

— Я хочу знать все, только ничего пока не говори. Расскажешь, когда зрители не смогут подслушать нас. Теперь же веди меня к графу.

Я быстро зашагал в сторону сада, но учитель тут же опустил сильную руку на мое худое плечо.

— Нам не следует привлекать к себе внимание, Дино, верно?

Я утвердительно кивнул головой и, умерив шаг, стал пробираться через толпу. Учитель неторопливо шел следом за мной. Несколько человек, знавших, чем он занимался предыдущую ночь, окликнули его, и он, улыбнувшись, успокоил их. Однако, когда мы подошли к саду, доброжелательное выражение на его лице сменилось угрюмой решимостью.

— Ладно, мальчик, скажи, где граф и что тебе известно о его судьбе.

— О-он там, — ответил я, указывая на ворота, которые, к моей радости, по-прежнему, как и тогда, когда я уходил, были заперты. — Но мне мало что известно. Когда я нашел его, он уже был мертв — заколот. Вокруг же никого не было. И поскольку я уже ничем не мог помочь ему, то тут же вернулся к вам.