Суд короля - Пауэлл Э. М.
— Ничего я не могу вам говорить. Все, что я узнал, предназначено для ушей Барлинга и только.
— Вы про этого беспокойного коротышку клерка? — Агнес закатила глаза. — Свитки, чванство и придирки. А рот у него, что у моего кота задница.
Стэнтон попытался сдержать смех, но не смог — слишком уж живо она описала Барлинга:
— Нельзя так говорить про королевского клерка. — Он с укором покачал головой. — А вас недавно блудливой назвали — и, кажись, не соврали.
— О? — Агнес вскинула темные брови и поджала свои полные губы. — И кто ж это меня так ославил, Хьюго?
— Неважно. — Один раз он уже клюнул на ее наживку. Больше этого не повторится.
— Маргарет Вэбб, так ведь?
— Нет. — Он был рад, что не пришлось врать, хотя Агнес была недалека от истины — этот нелицеприятный отзыв принадлежал мужу Маргарет Вэбб.
— Наверняка она, — Агнес решительно тряхнула влажными волосами, — ведьма постнолицая. Второго дня так мне и крикнула за распущенные волосы. Да еще шлюхой то и дело обзывает. Ясное дело, досадно ей, что я молодая, а не как она, вобла сушеная. Только я ведь не против. Мне и на нее плевать, и на ее грязный язык.
Стэнтон снова открыл флягу. Пусто. Он повесил ее обратно на пояс.
— Да и вы, Хьюго, того и гляди высохнете.
Он не стал огрызаться:
— Не найдется воды? Пить страшно хочется.
Агнес покачала головой:
— Не-а. Но в той стороне пруд есть. Пить нельзя, а окунуться можно.
— Мне пора возвращаться. Барлинг ждет.
— Опять он! Ну же, Хьюго, это всего несколько минут, — она пропустила пальцы через влажные волосы, — я и сама как раз купалась. Мигом лучше станет, даже если просто лицо сполоснуть.
— Ну тогда ведите.
Стэнтон пошел за женщиной по уводящей в сторону тропке, которая оказалась еще уже первой.
Несмотря на гнетущую жару, земля под ногами становилась все болотистей, и воздух заполонили тонко ноющие мухи.
Впереди сквозь густую листву Стэнтон разглядел тусклый блеск глади маленького пруда. Справа от тропы был выкошен лужок, на котором в аккуратно расставленных стожках сушился для будущих крыш нарезанный камыш.
— Ну вот и пришли. — Агнес подошла к воде и повела рукой. — Он хоть и илистый, но вода прохладная.
Стэнтона не надо было уговаривать. Он встал на колени и плеснул воды на шею и лицо, потом выпрямился:
— Так-то лучше.
— Хьюго, — произнесла вдруг Агнес упавшим голосом, в котором не осталось и тени недавнего вызова. — Что это?
Стэнтон поднялся на ноги и глянул в направлении ее дрожащего пальца. Чуть дальше по берегу в зарослях высокой травы лежало что-то очень похожее на тело крупного мужчины — лежало навзничь с погруженными в воду лицом и руками.
— Зрак Божий! — Стэнтон сорвался с места в глупой надежде, что он успеет спасти бедолагу. Агнес бежала следом. Вот только и по неподвижности тела, и по его позе посыльный уже знал, что этот человек мертв. Но он не мог не попытаться.
Стэнтон тяжело дыша упал на землю рядом с телом — огромным, тучным. Стэнтон уже знал, кто это. Он поднял глаза на Агнес.
Она тоже все поняла и стояла неподвижно, опустив глаза на труп своего жениха. Потом руки женщины медленно поднялись ко рту.
— Бартоломью, — прошептала она, — нет.
— Стой, Агнес, стой…
А вдруг чудо?
Стэнтон схватился за обтянувшее жирные плечи платье Бартоломью Тикера и потянул. Впустую. Даже с места не сдвинул. И дело было не только в размерах Тикера, но и в том, что его члены уже окоченели. Тогда Стэнтон схватился за одно плечо и попытался приподнять мужчину, чтобы перевернуть его, чтобы поднять его лицо над водой.
Агнес скорчилась рядом, помогая ему:
— Вытащи его, ради всего святого… Вытащи его.
Они отчаянно тянули и толкали мокрое тело, и наконец Тикер перевернулся на спину, уставив в небо лицо и окоченевшие руки.
— Святые угодники… — Стэнтон поднялся на дрожащие ноги, а Агнес тяжело опустилась на сырую землю.
Да, теперь лицо Тикера больше не скрывала вода — но это было лицо мертвого вот уже много часов человека, все жирные складки которого стали темно-багровыми от прилившей к опущенной голове крови.
— О, Бартоломью, — проговорила Агнес побелевшими губами, — утонуть здесь совсем одному, вот так? Что ж ты с собой-то никого не позвал…
Стэнтон слегка усмирил свое дыхание и наклонился к ней, накрыв плечо Агнес рукой:
— Мне очень жаль. Тикеру уж не помочь, но надо увезти его отсюда. — Он помог женщине подняться на ноги. — Только самим нам тут не справиться, помощь нужна.
— Идите. Я останусь с ним. — Ее голос был спокойным, глаза — сухими.
Такое поведение смутило Стэнтона, ведь еще совсем недавно она не стесняясь выказывала любовь к своему жениху.
— Не думаю, что это хорошая мысль.
— Думайте что хотите. — Женщина сложила руки на груди. — Здесь мне бояться нечего.
Стэнтон опустил взгляд на труп и тут же резко отвел его, стыдясь собственного отвращения:
— Тогда я мигом.
Он зашагал прочь, изо всех сил заставляя свои усталые ноги двигаться как можно быстрее.
Прежде чем свернуть в заросли, посыльный обернулся еще раз.
Агнес стояла спиной к телу возлюбленного, безмолвно уставившись на гладь пруда.
Стэнтон покачал головой. Ужасная трагедия, да еще так скоро после убийства отца…
Что ж, по крайней мере он оказался рядом, и Агнес не была в этот момент одна. Может статься, он все-таки прожил этот день не зря.
Но нужно было рассказать обо всем Барлингу — и как можно скорее.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Клерк понимал, что расспросить сэра Реджинальда Эдгара будет непросто, но он даже не представлял — насколько.
Началось все с того, что лорд соизволил выбраться из постели только во второй половине дня.
В ответ на все расспросы слуг о времени пробуждения хозяина Барлинг раз за разом получал один и тот же ответ: «Да часу так в четвертом», — время, по мнению клерка, безбожно позднее.
Они же, в свою очередь, искренне удивлялись тому, что Барлинг всерьез надеялся повидать лорда так рано.
Судя по всему, свою постель Эдгар обожал не меньше, чем вино. Учитывая же, что его страсть к последнему буквально не знала меры, то и к своим перинам лорд, похоже, испытывал такую же привязанность, как ракушка — к морскому камню.
Слуги вовсе не избегали Барлинга, отнюдь. Однако они раздражали его тем сильнее, чем выше поднималось солнце в безоблачное небо нового дня, а потом чем ниже оно опускалось, двинувшись после полудня к горизонту. Эдгара все не было. Нет-нет, Барлинг не хотел хлеба, эля или сыра.
Он хотел одного — встречи с сэром Реджинальдом Эдгаром.
Клерка мучило искушение поинтересоваться у слуг, отчего при таком обилии у них свободного времени все здесь пребывает в таком горестном упадке. Дневной свет еще безжалостней обнажил вопиющее убожество главной залы: пол, усыпанный грязным рубленым камышом вперемешку с объедками и костями, свисающий с одной из стен рваный гобелен, изрезанная ножом столешница… Хотя поданный клерку мягкий стул оказался удобным, его обивка пестрела дырами и блестела от жира.
Разложив перед собой бумаги, Барлинг коротал время за чтением законнического трактата. В иных обстоятельствах это доставило бы ему подлинное удовольствие, сейчас же он едва понимал прочитанное. Чтобы получить от чтения закона удовольствие, требовалось всецело раствориться в нем, сосредоточиться на его глубинах со всеми сопутствующими нюансами. Вынужденный вскидывать голову на звук каждого шага, на скрип любой двери в бесплодной надежде увидеть Эдгара, он в итоге лишь раз за разом в раздраженном нетерпении пробегал глазами одну и ту же страницу.
Когда очередное дурацкое предложение принести яблоко отвлекло клерка от одного из прекраснейших нюансов дела о наследстве, он гневно вскочил на ноги, готовый, если понадобится, вторгнуться в опочивальню лорда и ждать его пробуждения там.
И тут в дверях появился Эдгар, облаченный в грязную тунику поверх белья.
