Чекистский невод - Валерий Георгиевич Шарапов
– И сейчас у вас никого нет? – уточнил Кольцов.
– Да ходит один, – отмахнулась Полина. – Врать не буду. Дважды в неделю прибегает после работы, божится, что уйдет от жены, но пока не может, время не наступило. Помните, как Табаков к Алентовой бегал в «Москва слезам не верит»? Я и не жду ничего, пора эту ерунду заканчивать… Пойдемте, Михаил, как-то прохладно стало. – Полина зябко повела плечами. – Доберусь до номера – и сразу спать, а то, знаете ли, переизбыток шампанского в организме. А завтра с работы вернетесь – может быть, еще погуляем… если захотите, конечно.
Внезапно погасли фонари в парке. Разом отключились, и стало темно.
– О господи, – пробормотала Полина, машинально прижалась плечом к спутнику. – Это что, экономика должна быть экономной?
– Да будет свет, – вздохнул Михаил, – сказал монтер, обрезав провода. Ничего не бойтесь, Полина, я выведу вас к свету. Глаза сейчас привыкнут, и мы увидим спасительную дорожку.
Глаза привыкли. Уходить все равно не хотелось. Бледно проявлялась аллея, убегала в темноту за деревья. Через несколько минут они вышли к зданию гостиницы. Округа опустела, над крыльцом горела лампа, закованная в мутный плафон. В большинстве окон свет уже погас – постояльцы предпочитали рано ложиться и рано вставать.
– Постою здесь, покурю, – сказал Кольцов. – А вы идите в номер, ложитесь спать. Спокойной ночи.
– Хорошо, как скажете. – Она неохотно оторвала руку от его локтя, посмотрела в глаза. – И вам доброй ночи, приятных снов. Завтра же увидимся?..
Молодая женщина ушла. Михаил задумчиво смотрел на закрывшуюся дверь. Нащупал сигареты, вышел на едва освещенную дорожку. Вредная привычка давала о себе знать. Долго не покуришь – начинаешь нервничать. А бросать с размаху – только не с этой работой. Он закурил, жадно втянул в себя дым, позабыв, что курит кубинские сигареты. Закашлялся, стал чертыхаться. Но продолжал дымить всем смертям назло. Это было настолько отвратительно, что даже чем-то привлекало. Он смотрел в непроницаемый мрак на другой стороне дорожки и пытался понять, что его беспокоило весь вечер. Или не весь – но точно беспокоило. Мысли не оформлялись, были спутанными. В округе стояла подозрительная тишина. Зачесались плечи, спина. В плотном мраке за дорожкой проявлялись отдельные деревья, мохнатые шапки цветочного кустарника. Забирались в нос душистые ароматы. Возникло глупое ощущение, что за деревьями кто-то стоит и смотрит. Вряд ли там кто-то был, но ощущение усилилось. Он всматривался в темноту, но ничего не видел. Следовало убедиться, что начинается паранойя. Он сделал несколько шагов, свернул на примыкающую дорожку. Вошел в темный сквер. Сигарета погасла, но продолжала торчать между пальцами. Сделал несколько шагов, обогнул акацию. За спиной послышался шум – по дорожке к гостинице кто-то шел. Доносились глухие голоса. Припозднившиеся постояльцы поднялись на крыльцо, хлопнула дверь. Михаил расслабился.
Но нет, не почудилось! За спиной раздался шорох, напали внезапно! Хоть бы закурить для приличия попросили! От удара в правый бок (очевидно, ребром ладони) перехватило дыхание. В следующий миг шелковая удавка обвилась вокруг горла, концы стянули – потемнело в глазах. Рассчитывали, как видно, на внезапность. Он ударил одновременно – затылком, локтем и пяткой! Уже терял сознание, а ударить сумел. Локоть пропорол пустоту, с пяткой тоже не вышло, зато затылок нашел свою мишень. Убийца был силен, но на такое не рассчитывал. Это был мужчина, он отшатнулся, захрипел. Удавка ослабла, но пока еще была на горле. Майор схватился за шнурок, чтобы снова не сдавили, рывком провернулся вокруг оси, привел в движение левый локоть – ударил снизу в подбородок. Второе попадание! Противник отпрянул, клацнули зубы. Темнота царила густая, не видно ни зги. Дышать стало легче. Михаил отклонился, словно чувствовал, что летит кулак. Удар пришелся в левую бровь – несильно, кулак скользнул по виску. Он ударил в ответ, целился в корпус – впрочем, слово «целился» звучало смешно, попасть бы хоть куда-нибудь! Кажется, попал, провел серию ударов в то же место. У противника не было лица – то есть не было вообще! Даже в темноте бывает что-то видно. Здесь же – сплошная чернота! Маску надел, Зорро хренов? Но боль соперник чувствовал, сипло дышал, с каждым ударом откатывался назад. Они давно сошли с дорожки, под ногами была трава. Что-то не рассчитал убийца, а ведь имел прекрасную возможность всадить нож в печенку! Он уже сообразил, что затея провалилась, бросился прочь, обогнул кустарник. Михаил метнулся за ним, выбрав короткую дистанцию – и, как в глупом комедийном фильме, протаранил дерево головой! Ударился тем же местом, куда прилетел кулак. Отшатнулся, опустился на колено. Преступник убегал в темноту сквера – очевидно, неплохо ориентировался на местности. Кольцов поднялся, стал прислушиваться. Затихли звуки. Злоумышленник огреб и вряд ли вернется. Выражаясь под нос, Михаил отряхнулся, отыскал дорожку и побрел к гостинице.
Заскрипела входная дверь, на крыльцо выскользнула знакомая фигурка. Полина! А это с какой стати? Она обнимала себя за плечи, всматривалась в темноту. Кольцов возник в освещенном пространстве, поднялся на крыльцо.
– Вот вы где… – Полина облегченно выдохнула. – Долго вы что-то курите, Михаил, заждалась уже…
– Полина? – Мысли не клеились. – Мы вроде расстались, нет? Вы пошли спать, я остался покурить.
– Вы будете смеяться… – Она неуверенно улыбнулась, блики света от плафона блуждали по смущенному лицу. – Снова замок барахлит, будь он трижды неладен… Вставляю ключ правильно, но что-то заедает, не могу его повернуть… Думала, вы поможете. Ждала в коридоре, затем в холл спустилась, там нет никого, даже Альберта… Так стыдно снова беспокоить вас по пустякам, но не ночевать же под дверью… Подождите. – Она подошла ближе, всмотрелась. – Что с вами, Михаил? У вас кровь над глазом… Господи, вас даже на минуту оставить нельзя… Что случилось?
– Все в порядке, не обращайте внимания. Хулиганы пытались обчистить, я дал им отпор. Правда, Полина, все хорошо…
– Кровь идет – это, по-вашему, хорошо? – Она занервничала, стала озираться. –
