Секретная часть - Валерий Георгиевич Шарапов
– Ой, – сказала женщина, прочитав, что написано в предъявленном удостоверении. Явление трех молчаливых незнакомцев в серых костюмах не предвещало ничего хорошего.
– Татьяна Сергеевна Суровцева?
– Да, это я… – Она не сразу сообразила, в чем дело, но когда догадалась, начала бледнеть.
– Позволите?
– Но подождите… – забормотала женщина, пятясь в глубину прихожей. – В чем дело? Я не могу, я уже опаздываю, надо бежать на работу, у нас аврал, скоро конец месяца…
– Да хоть конец света, Татьяна Сергеевна. – Кольцов вошел в прихожую. Как и ожидалось, золотые светильники со стен не свешивались. Женщина отступала, кутаясь в халат, зябко ежилась. – Вы уже догадались, почему мы к вам пришли?
– Нет, я не имею ни малейшего представления…
– Уверен, что имеете. Ваш кузен был арестован вчера вечером и уже дает признательные показания. Вы облегчите задачу, если не станете запираться. Поговорим, Татьяна Сергеевна? Можете одеться, мы подождем.
В квартире было душно, не убрано. Татьяна жила одна, стараться было не для кого. Предъявленный ордер на обыск стал еще одним гвоздем в крышку гроба. Она застегивала кофточку, пальцы не слушались.
Кольцов лаконично объяснил: вы участвовали в деятельности преступной группы, передающей на Запад информацию государственной важности. И, как ни крути, являлись важным передаточным звеном.
– Вы могли это в полной мере не осознавать, – допустил Кольцов. – Но неужели вас ничто не смутило? Просьба вашего брата несколько необычна, не так ли? Он отводил от себя угрозу, подставляя вас.
– Но я ни о чем не догадывалась, – бормотала женщина. – Пусть необычно, но Владлен сам по себе необычный человек… Он может заговорить вам зубы, и вы согласитесь на что угодно… Он объяснил, почему не может сам забирать бандероли – нет времени, почтовое отделение находится далеко от дома…
– В соседнем доме – это не очень далеко, Татьяна Сергеевна. Понимаю, лишняя копеечка в хозяйстве пригодится. Сочувствую, у вас большие неприятности. Вы участвовали в шпионской деятельности. Брат говорил, что находится в этих бандеролях?
– Да нет же! – вскричала женщина. – Мне это не интересно… Он просил никому не говорить, мол, это связано с его работой, он просто хочет дать мне возможность заработать… Под почтовой упаковкой, которую я снимала, была обертка из темного целлофана, перетянутая изолентой. Перед тем как отнести Владлену бандероль, я заворачивала ее в газету. Однажды мне стало любопытно, попыталась отогнуть край пленки, но ничего не вышло – изолента была намотана туго. Поверьте, да, это странно, но ничего такого я не подумала. Я даже не знаю, где работает Владлен, какой-то закрытый «ящик»…
– Вы близки со своим кузеном?
– Вовсе нет. Пока он не пришел ко мне со своей просьбой, мы виделись редко, только иногда созванивались…
Обыск проводили деликатно, вещи по квартире не разбрасывали. Осматривали полки с бельем, шкафы с одеждой и посудой. Суровцева сидела на софе, сжавшись в комок, смотрела волчонком. Вишневский забрался в книжный шкаф, перетряхивал книги. Их в квартире было много. Что еще делать тоскливыми зимними (да и летними) вечерами? Старая книжонка с ветхой обложкой привлекла внимание, он листал ее, невольно углубился в чтение.
«Третий том «Мертвых душ» нашел?» – раздраженно подумал Михаил.
Григорий спохватился, захлопнул книжку, чихнул, в нос ударила пыль.
– Когда в последний раз вы отвозили бандероль Владлену, Татьяна Сергеевна? Прошу не юлить, принимается только правдивый ответ.
– Господи, не помню… Два или три дня назад… наверное, три, не скажу точно, в голове такой сумбур…
– Вы не волнуйтесь, соберитесь, раньше надо было волноваться.
Кухня, как и вся квартира, не блистала чистотой. В раковине посуда, на плите – засохшие пятна от «сбежавшего» кофе. Михаил приоткрыл покосившийся шкафчик под раковиной, поморщился. Мусорное ведро было переполнено, испускало неприятные запахи.
– Когда в последний раз вы выносили мусор, Татьяна Сергеевна?
– Давно, – вздохнула женщина. – Вы не подумайте, что я такая неряха. Давно обещают поставить мусорные баки, но так и не поставили. Машина с мусором приходит в половине седьмого вечера, стоит всего десять минут, а я в последнее время поздно прихожу домой, просто не успеваю вынести. А когда мы выставляем мешки с мусором на улицу, дворники поднимают дикий крик…
– Понятно. Подойдите, Татьяна Сергеевна. Вас не затруднит постелить на пол газету и высыпать на нее содержимое ведра?
Копаться в пищевых отходах было то еще удовольствие. Мусор Татьяна Сергеевна не просто копила, а еще и утрамбовывала. Вишневский и Швец пришли на помощь, заткнули носы, перебрали отходы скрученными газетками.
Внимание привлекла скомканная бумага. Есть контакт! Швец взял находку двумя пальцами, развернул. Это было именно то, что нужно, – почтовый конверт для бандеролей из грубой бумаги. Его осторожно расправили, вынесли на свет, жадно разглядывали, словно карту пиратских сокровищ. Данные отправителя и получателя были заполнены явно женской рукой. Почерк размашистый, но аккуратный, буквы не плясали. Получатель – Татьяна Суровцева, город Москва, отправитель – некая Горобец Олеся Владимировна (персонаж явно вымышленный). Адрес – БССР, город Речица Гомельской области, улица Танкистов, дом 4, квартира 12. Внешне все нормально, не подкопаешься. Очевидно, есть такая улица в славном городе Речица, и дом, и квартира…
– Понятно, – встрепенулся Михаил. – Конверт упаковать, берем с собой. Пусть фотограф сделает четкие снимки с увеличением. Не таскать же с собой эту вонючку. Можете убирать свой мусор, Татьяна Сергеевна. И сами собирайтесь, поедете с нами. И не делайте такое трагическое лицо – следствие определит степень вашей вины.
Вадик Москвин находился дома, с трудом добрел до входной двери, чтобы открыть. Грудь безжалостно забинтовали – не вздохнуть. Каждый шаг давался с болью.
– Лежать, боец, – приказал Михаил, – и не шевелиться. Теперь ты узнаешь, что такое ничегонеделание и как от него лезут на стенку. В принципе, сам виноват. Наши машины оборудованы ремнями безопасности, который ты поленился пристегнуть.
– Я поленился? – пострадавший чуть не плакал. – Да я хотел его пристегнуть, а этот гонщик сказал, не надо, ремни лишают подвижности, он водитель-ас, довезет в лучшем виде… Остальные целы, а со мной вот такая ерунда…
– Держи, – Михаил поставил на тумбочку сетку. – Тут яблоки и апельсины. Дефицитные, между прочим. Чтобы не было так больно за бесцельно прожитую неделю. Справишься? А мы поработаем за себя и за того парня. Может, медсестру прислать – чтобы веселее было?
– Да есть уже одна, придет вечером, – фыркнул Вадик. – И медсестра, и кухарка, и уборщица, и замуж за меня хочет…
– Но тебе нельзя, мама не разрешает, – хихикнул Вишневский и спрятался за дверью, чтобы не попало ложкой от обуви.
– Ладно, проходите, чаем угощу, – проворчал Москвин.
– Нет уж, извини, некогда нам, работать надо.
Полковник Рылеев, получив подробный отчет, впал в задумчивость. Потом зашевелился, отыскал глазами сидящего на стуле майора. Словно удивился: кто еще такой?
– Насчет этого не обольщайся, Кольцов, – ткнул он пальцем в фотографию 12×15, запечатлевшую добытый из мусора конверт. – Баба может и не знать, на кого работает. Если в Белоруссии такие же цепочки передачи информации… – он не стал продолжать.
– Не обольщаюсь, товарищ полковник. Но найти особу, подписывающую конверты, мы обязаны.
– Ладно, что имеем, – крякнул полковник. – Как всегда, ничего хорошего. Все рассекреченные шпионы в Москве – и живые, и мертвые – лишь часть шпионской сети, посягнувшей на нашу ядерную безопасность. Еще один «крот», а может, и не один, – полковник покосился на фото, – обосновался на закрытом объекте в Гомельской области. Гомель-39, воинская часть… как там ее… – Рылеев посмотрел в бумажку: – 42600. Где-то в задней части мира, в Беловежской Пуще…
– В Белорусском Полесье, – поправил Михаил.
– Да какая разница? – фыркнул Рылеев. – Наведу справки об этом объекте. Вернее, ты наведешь.
– Уже навел, товарищ полковник. Двадцать километров от Речицы, непроходимая лесисто-болотистая глушь. Передвигаться можно только дорогами, которых там кот наплакал. В/ч обнесена колючей проволокой со всеми примочками, есть только выезд через КПП на асфальтовую дорогу до Речицы. На объекте – жилой городок для персонала и офицеров части, автобаза, ГСМ, узел связи, ж/д площадка и батальон – там проходят службу срочники, занимаются караульной деятельностью. Техническая территория занимает внушительную часть объекта. Она дополнительно обнесена ограждением. Под землей – завод и арсеналы. Строгая система безопасности, постоянная проверка уровня радиации. Система пропусков и допусков – как на любом режимном объекте. Персонал объекта – в основном офицеры и прапорщики, проживают здесь же, в городке, который местные жители называют Заречье. Это десяток пятиэтажек на компактной территории, штаб части, Дом культуры, магазины, больница, прочие объекты жизнеобеспечения. Несколько домов для командного состава части. Выехать можно только в Речицу плюс несколько деревень на пути. Пришлых работников немного – уборщики, грузчики, подсобные рабочие. Костяк коллектива – военнослужащие на инженерных должностях. Утром их привозят автобусами из Заречья, вечером увозят. Покидать
