Игра без правил - Владимир Моисеевич Гурвич
Их командир и на этот раз принял правильное решение, он не стал продолжать маневр, который не принес успеха, а приказал отступать. Второй бой был нами выигран, но в сражение побеждает тот, за кем последнее сражение. На войне я много раз убеждался в незыблемости этой истины.
Нападавшая сторона имела многократное превосходство в силах, зато наше преимущество заключалась в доскональном знание местности. А в темноте оно давало нам дополнительные очки. Хотя командир красных и был весьма искушен в военном ремесле, все же образования ему не хватало, ибо он допустил большой просчет; прежде чем идти штурмовать дом, следовало бы элементарно разведать это место. Но он это не сделал — и теперь, подобно слепому, блуждал в потемках, не зная, куда направить острие новой атаки. Ко мне пришла дерзкая мысль: атаковать их самих. Я поделился своим планом с Петром и тот его горячо одобрил.
Их отряд расположился в метрах триста от дома, на небольшой полянке. К ней вела посаженная моим дедом, генералом, участником Бородинской битвы и лично награжденного императором орденом Андрея Первозванного, липовая аллея. Каждое дерево было посажено в честь его друга или однополчанина, сложившего голову в том сражении. По этой аллеи я и намеревался подойти вплотную незамеченным к противнику и ударить по нему с близкого расстояния.
Петр буквально слетал в дом и вышел вместе со Степаном. За собой они катили пулемет. Успех предприятия полностью зависел от того, удастся ли подойти к противнику незаметно.
Увы, это нам удалось не в полной мере. Теперь ошибку совершил я, недооценив противника. У командира разведотряда хватило ума выставить на аллее хорошо замаскированный дозор. На него мы и напоролись.
Правда часовой увидел нас поздно, когда мы подошли к нему вплотную. Но прежде чем Петр проткнул его штыком, он успел поднять тревогу. И сразу же мы оказались почти в безнадежной ситуацией.
«Уходите, ваше сиятельство, я вас прикрою!» — закричал Степан.
Я колебался. Но Петр схватил меня за руку и насильно потащил в сторону дома. В это время красные пошли в атаку, а им в ответ застрочил пулемет. Послышались крики раненных.
«Бежим», — завопил Петр, так как я остановился, и он снова с силой потянул меня в сторону дома.
Мы слышали непрерывно звучащий голос пулемета. Внезапно он затих. Мы остановились, хотя была дорога каждая секунда. Мы оба надеялись, что Степан возобновит стрельбу. Но секунды шли, а знакомого звучания не раздавалось. Петр вновь меня дернул за рукав. Впрочем, мы уже были совсем рядом с домом и благополучно вошли в свое убежище.
Внезапно Петр замер, снял фуражку и в таком положении находился несколько секунд. Затем перекрестился.
«Господи, упокой его душу. Аминь, — проникновенно произнес он. — Что Варваре я скажу?» — сокрушенно проговорил он.
Я не знал, что ответить.
Теперь нас осталось трое.
Две враждующие армии готовились к решающей битве. Я понимал, что красные в ярости оттого, что понесли серьезные потери, а потому пощады ждать от них не приходилось. Но наша оборона тоже заметно ослабла, мы лишились Степана и пулемета.
Я решил нашу главную огневую мощь расположить на самом верху, в мансарде. Это позволит ему иметь максимальный радиус обстрела. Мы забаррикадировали вход всем, чем могли, заложили досками окна. Лишь в нескольких местах проделали щели в качестве бойниц. Теперь оставалось лишь ждать, когда возобновится штурм.
Озлобленные понесенными потерями красные вскоре двинулись на штурм. Это была исключительно пешая атака, что, на мой взгляд, было оправдано. Однако они не подозревали о том, что мы им приготовили небольшой, но неприятный сюрприз.
В детстве мы с отцом одно время увлекались изобретательством. И среди прочих вещей сконструировали нечто вроде большой рогатки, которая благодаря хитроумному механизму стреляла на большие расстояния. Сосланное в подвал по причине моего взросления, это наше совместное детище спокойно пережило многие бурные события, терпеливо дожидаясь своего часа. И вот он наступил.
С Петром мы подкатили нашу пушку к окну, отодвинули доски, положили в нее гранату с вырванной чекой и ударили ногой по педали. Снаряд полетел в неприятеля, и через несколько секунд раздался взрыв. Мы тут же зарядили наше орудие снова. Противник в очередной раз отступил, но совсем недалеко и открыл шквальный огонь по окнам. Несмотря на доски, пули залетали в комнаты и, словно шмели, с жужжанием носились в них. Мы лежали с Петром на полу, ожидая развития дальнейших событий.
Внезапно сверху застрочил пулемет. Мы бросились к бойницам и стали стрелять по наступавшим. Я видел, как очереди скашивали ряды красных, но ярость их была настолько велика, что они уже не обращали на летающую вокруг них смерть внимание и упорно лезли вперед.
Такое их поведение меня нисколько не удивило, на войне я сам не раз переживал подобные ситуации. В бою часто наступает мгновение, когда гибель товарищей наполняет тебя такой ненавистью к врагу, что собственная жизнь теряет всякую ценность, значение имеет лишь владеющий человеком тобой накал чувств.
Дверь затрещала под мощными ударами прикладов. Мы залегли за диваном, готовясь залпами встретить вторжение противника в нашу цитадель. Наконец они ворвались во внутрь. Я бросил гранату прямо под ноги первого бегущего.
Взрыв накрыл наступающих, и они откатились, оставив несколько человек истекать кровью на дорогом паркетном полу. Когда-то его касались ноги танцующих пар, в том числе и Наташи. Теперь же здесь умирали люди.
Мы выскочили на улицу и открыли огонь по отступающим солдатам. Их оказалось совсем немного, так как большинство из них полегли рядом с домом. Этот плохо знакомый мне Иван оказался замечательным пулеметчиком и уничтожил большую часть отряда.
Мы увидели, как быстро удирали от нас красные. У меня была уверенность, что после такой кровавой бани они вряд ли скоро захотят повторить попытку штурма дома.
Из трех лежащих в доме раненных двое доживали последние минуты. Но один подавал больше, чем его товарищи, признаков жизни. Петр поднял винтовку, чтобы пристрелить солдата, но я резко вырвал ее из его рук.
«Неси бинты, перевяжем» — сказал я.
Мы оказали раненному, как умели, первую помощь и осторожно перенесли его на кровать, на которой еще вчера ночью спал один из моих сыновей. Молодой парень был невысокого роста и легко уместился на ней.
Полагаю, на этом рассказ о ночном бое можно завершить, все остальное, что происходило этой ночью, уже не имеет
