Судебный дознаватель фараона - Анна Трефц
На территории он не увидел фруктовых или рожковых деревьев, только цветущие кустарники и клумбы.
Из плодов рожкового дерева древние египтяне получали сахарный сироп.
Меж них стояли скамьи с мягкими подушками и столики на тонких ножках. Как будто основное занятие Анхатона было пить в саду лежа. Впрочем, может так оно и было. Оказавшись на своей земле, карлик вылез из носилок и огляделся.
— Хорошо, — сообщил он, обозрев окрестности.
К ним спешила дама средних лет очень приятной наружности. Вместо парика на голове ее белел чепец, завязанный на затылке толстыми лентами.
— Господин, — она упала перед хозяином на колени, — Какое счастье видеть вас!
После чего ухватила пальцами край его рубахи и поднесла к губам. Гормери оторопел. Он, конечно, не знал порядков в царском дворце, но вот такое подобострастие экономки к хозяину было явным перебором.
— Хеси, милая, ты пугаешь моего гостя, — карлик легонько пнул женщину, — Давай, поднимись и устрой его как следует.
Она послушно вскочила на ноги и улыбнулась Гормери. Оглядела его с ног до головы. Он сделал то же самое. Женщина как женщина. Немолодая, худощавая, с узким лицом и большими глазами. В простом домашнем платье, но без передника. Наверное, поместье располагает набором слуг, и ей не приходится готовить или ходить за скотом. Руки у нее нежные, шея длинная. Эта дамочка не привыкла к физическому труду.
— Как тебя зовут, прекрасный юноша? — совсем другим, не подобострастным, а бархатным голосом поинтересовалась Хеси.
— Гормери его зовут. И давай без этих твоих любезностей, — довольно грубо ответил ей Анхатон и потопал к дому.
— Это что, дом наслаждений⁈ — вопрос был риторический, потому что в главной комнате, помимо стен, расписанных весьма откровенными сценами, на диванах в вальяжных позах расположились пять обнаженных девиц. Накрашенных, благоухающих, с медными поясками на талиях, украшенных бренчащими безделушками. Не то, чтобы Гормери был тонким ценителем подобных удовольствий, но бывать приходилось. Уж дом наслаждений от любого другого заведения нормальны мужчина 23-х лет от роду отличить может с первого взгляда.
— А что тебя смущает? — карлик подсел к первой попавшейся девице и потрепал ее за послушно подставленную щечку.
— Да все! Ты сказал, что это твой дом! Ты что, родился… вот тут⁈
— Надеюсь, теперь ты многое обо мне понял, — его мощная лапища соскользнула с девичьей щечки и сжала упругую грудь. Девчонка закусила губу. Гормери отвел взгляд. Который тут же уперся в похабную картинку, на которой нарисованный мужчина делал то же самое с нарисованной женщиной.
— Атон! — взвыл молодой писец.
— Только его здесь и не хватает, — хохотнул развратный карлик и прильнул губами к груди девицы. Та застонала так, как будто он из нее жизнь высасывал. Гормери скривился.
— Хеси!
— Да, господин!
— Определи этого ненормального в верхние покои. И отправь слуг в порт, чтобы они принесли наши вещи.
Все это Анхатон умудрился проговорить, не выпуская сосок изо рта. Гормери ринулся за Хеси с таким энтузиазмом, словно за его спиной начиналась не любовь, а война.
Комната оказалась такой, какой и должна быть в подобном заведении. По центру стояла огромная кровать. Собственно, на этом все. На светло-желтых стенах порхали разноцветные нарисованные бабочки. И в мерцающем свете больших напольных масляных ламп казалось, что крылышки их действительно шевелятся. На гладком полу из серой плитки раскиданы мягкие циновки. Тоже разноцветные. Комната полная любви и радости. И днем, и ночью.
— Хозяин приказал устроить вас наилучшим образом.
Гормери вздрогнул, он и забыл уже о женщине, которая его сюда привела. Так хотелось упасть на кровать, закрыть глаза и закончить этот сложный, полный разнообразных впечатлений день. Чужой огромный и суетный город давил на него. Все время хотелось вырваться, вдохнуть полной грудью. Но не получалось. Словно он метался по душной каморке с замурованным выходом.
Хеси протиснулась мимо него и, обойдя огромную кровать, жестом пригласила в проем, ведущий в смежные покои. Гормери быстро пошел следом, надеясь, что, показав ему все, она, наконец, уйдет. Он ожидал тесного коридора, ведущего на крышу или даже отхожее место, которое в богатых домах, бывало, располагали внутри, но такого он и представить себе не мог. В центре огромной комнаты располагалась выбитая в полу и залитая голубой смолой купель размером с небольшой прудик. По ее краям стояли огромные разноцветные лампы формы лилий, а по стенам пальмы и лианы в больших глиняных горшках. Купель была наполнена чистой водой. Из открытого потолочного люка тянул легкий сквознячок, разнося по комнате легкий аромат ночного сада. Хеси подошла к небольшому плетеному сундуку и, открыв его, кивнула вовнутрь:
— Тут господин найдет полотенца и чистую рубаху. Вашу одежду служанка позже заберет и выстирает. Мы накроем ужин на крыше, но, если вы пожелаете, принесем еду в комнату.
Гормери кивнул, надеясь, что она правильно расценит его жест и наконец удалится. Женщина поняла, развернулась к выходу, но в проеме двери оглянулась:
— Вы можете выбрать любую свободную девушку. Они у нас все здоровые и весьма умелые.
Девушку молодому писцу совсем не хотелось. Не то, чтобы он чурался подобных развлечений. Но сегодня на любовные утехи он вряд наскребет силенок. Возможно, его молчание Хеси поняла по-своему. Она кивнула на все тот же единственный в зале сундук с полотенцами:
— На дне есть мешочек с рыбьими пузырями. Если вы не желаете, чтобы наша девушка родила от вас потомство, очень рекомендую воспользоваться.
С этим она вышла из комнаты, а вскоре он услыхал, как захлопнулась входная дверь. Он наконец-то остался один. Правда, одиночество его сильно разбавлялось звуками, доносящимися со всех сторон. Через потолочные окна проникали нежные переборы мандолин и шуршание бубнов, женский грудной смех, стоны и скрип кроватей. Дом наслаждений жил своей насыщенной ночной жизнью. Но в этом хаосе порока его купель казалась островком спокойствия. Гормери снял медный медальон и с осторожностью положил его на гладкий пол. Потом расстегнул браслеты, стянул с головы платок, и наконец, скинув одежду, погрузился в приятную, слегка прохладную воду. Купель была настолько большой, что он смог даже немного проплыть от одного края до другого. Вода доходила ему до середины груди. Он оттолкнулся и погрузился в нее с головой, жмурясь от удовольствия.
А вынырнул в кромешную тьму. Замер, превратившись в слух. Сколько он находился под водой? Неужели за это короткое время
