Смертельный лабиринт - Андрей Станиславович Добров
– Да, он пришел прямо сюда, но, конечно, соблюдая предосторожность, – пояснил Адам Александрович. – Впрочем, нет ничего страшного, если бы его и заметили – Шотландец уверен, что Пудинг имеет связь со служащим нашей канцелярии. Он тут, у тебя в приемной.
– Что-то важное? – спросил Леонтий Васильевич.
– Что-то странное. Слышал ли ты когда-нибудь про «Нептуново общество»?
Дубельт только усилием воли заставил себя не вздрогнуть.
– Возможно, – ответил он спокойным голосом, – что-то такое слышал.
– А я – нет. – Сагтынский сложил руки на коленях, – впрочем, это и не мое дело. Но когда Пудинг рассказал, что Шотландец требует от него получить информацию про «Нептуново общество» и некое семейство Эльгиных в Москве, да еще силами «Детей декабря», я подумал – ты должен сам с ним поговорить. Я прав, не так ли?
– Ты совершенно прав, – кивнул Дубельт.
– Тогда. – Сагтынский встал, – я приглашу его к тебе. Но пожалуйста, Лео, если ты услышишь что-то важное для меня…
– Конечно.
Сагтынский вышел из кабинета. Послышались приглушенные голоса. Потом вошел Грегори Спайк.
– Простите, – сказал он по-русски с сильным британским акцентом. – Для меня это честь – снова увидеться с вами. Но не уверен, что это важно.
– Сядьте, – приказал Леонтий Васильевич и указал Спайку на стул.
Крестовский остров
Старьевщик Ахметка жил в самом дальнем углу Крестовского острова, в собственном доме со складом и небольшим садом. Если во время своих походов по городским дворам Ахмед выглядел как самый обычный старьевщик, то в своих владениях он был настоящим владыкой – строгим и немного капризным, гонял бабу и дочерей – сына Аллах не дал старику. А дочери так и не вышли замуж. Кроме Феди у Ахмеда было еще двое работников – оба русские. Фрол, лет сорока, спившийся мужик, которого Ахметка бил каждое утро, да только безо всякого смыслу, молол жерновом старые кости и разбирал привозимые на тачке вещи. Второй, когда-то высокий, а нынче ссутулившийся и вечно больной дядька, даже не имел своего имени, откликаясь на прозвище Бичар, что по-татарски означало «бедняга». Бичар мел двор и ухаживал за садом и выполнял всякую домашнюю работу, с которой не могли справиться женщины. Все трое работников жили в сарае за домом. Сарай был грязен, вместо постелей в нем оказались устроены дощатые нары. Ахмед за работу и кормил, и платил, но на этом вся забота о работниках у него заканчивалась.
Поначалу Феде понравилось ходить с татарином по дворам, толкать тачку – это была простая монотонная работа, которая быстро вытеснила из головы все воспоминания.
– Якши, егет, – говорил Ахметка. – Город будешь знать. Сам будешь ходить. Я буду свой йорт-жир вести, дом сидеть, ты давай тачка привози. Хочешь моя кыз жениться, а? Как это по-русски? Дочь? Да, дочь. Тебе надо, а то кутак отсохнет, да? У тебе девка есть, егет?
– Нет, дядя, – смеялся Федя. – Да и не надо мне сейчас.
– Батящ! – удивился Ахмет. – Мазга секма, что ты говоришь! Как не надо!
Он покачал головой и почмокал языком.
– Бери мой кыз, егет, помру – все твой будет. Калым не надо, ты же русский.
Федор вспоминал маленькую толстую Амину и только отмахивался от старика.
С Фролом они почти не разговаривали – тот как оканчивал разбирать привезенное старье, тут же выуживал откуда-то запрятанный бидон с брагой и, прячась в углу сарая, тут же напивался. А вот Бичар, первое время молчавший и исподтишка разглядывавший Федю, однажды вечером подсел к нему на нары и сказал:
– Смотрю я на тебя, паря, и никак не пойму, ты из каких будешь?
– А что? – спросил юноша.
– Ведешь ты себя вроде как по-мужицки. Да только не мужик, нет. Да и к Ахметке зачем пошел? Вроде ты молодой, жизни еще не нюхавший… не поломанный, как мы с Фролкой… А?
Федя пожал плечами.
– А что? Ахмед говорит – женись на моей дочке, все хозяйство тебе оставлю. Чем не жизнь? И перспектива есть.
– Перспектива… – Бичар как бы попробовал слово на вкус. Выражение его лица сделалось задумчивым. – Перспектива… Откуда знаешь про перспективу?
– Отец научил.
– А кто твой отец?
Федя замялся. Уместно ли говорить чужому человеку про отца? Наконец он решился и с вызовом ответил на вопрос:
– Отец мой Александр Иванович Скопин.
Бичар вздрогнул. Он внимательно вгляделся в лицо юноши.
– Граф Скопин? Александр Иванович? Поручик Московского лейб-гвардии полка?
Федя чуть не подскочил на месте.
– Вы знали моего отца?
Бичар кивнул:
– Да. Служил у него. До самого восстания. Вольнонаемным.
– Вольнонаемным? Значит, и вы не из простых…
Бичар махнул рукой:
– Не хочу говорить об этом.
Но Федя уже не отставал. Удивительно, как получилось, что судьба привела его из Читы сначала в объятия деда, а потом, когда он бежал из отцовского дома, сюда, на двор старьевщика-татарина. И тут оказывается отцовский сослуживец! Определенно здесь чувствовалась рука судьбы!
– Почему не хотите рассказать? – сказал он горячо.
– Я оказался трусом, – горько ответил Бичар. – Трусу не место в обычном мире.
Он посмотрел на юношу исподлобья.
– Так, значит, хочешь стать наследником Ахметки? Ты, сын Скопина? Да…
Бичар встал и, шаркая ногами, ушел на свои нары. Он лег, повернувшись лицом к стене, и замолчал.
Останкино
– Артель каменщиков так быстро не соберешь, – сказал ротмистр Голиков жандармскому офицеру. Тот соскочил с лошади, но от усталости пошатнулся и удержался на ногах, только схватившись за подпругу.
– Кто вы, черт вас побери? – спросил он, пряча конверт с приказом в карман. – Мне говорили, тут рота охраны со времен царя Гороха.
– Так точно, – ответил Голиков, – ротмистр охранной роты Голиков, ваше благородие.
– А где рота? – спросил жандарм, оглядывая разношерстный сброд числом не более дюжины человек, более похожих на крестьян из окрестных деревень.
– Вся тут. Называется рота, но… – Он оглянулся: – Петров! Живо притащи его благородию табурет из караулки! Не видишь, человек устал!
– Иду, – отозвался невысокий бородач в армяке и медленно пошел в сторону избушки с внутренней стороны стены.
– Ваня и Коромысло, берите подводу и дуйте в город. Наймите артель каменщиков! Где хотите раздобудьте, но чтобы одна нога там, а остальные здесь!
– А платить им чем будешь, Яков Гаврилыч? – отозвался седой мужик с топором.
Ротмистр вопросительно посмотрел на жандарма.
– Выполняйте, – устало махнул тот рукой. – Совсем с ума сошли.
– Давай, Коромысло, выполняй! – крикнул
