Утятинский летописец - Евгения Черноусова
– Не беспокойтесь, Анна Адамовна, никому я не нужна. Единственное, что папенька из приличия сюда явится. Так вы примите его в гостиной и скажите, что я не в таком виде, чтобы на меня смотреть. Наверное, мне лучше пока у вас побыть. И доктору есть причина к вам ездить, и помощь моя вам не лишняя.
– Ох, Машенька, ваше хладнокровие мне поддержка. А муж ваш скоро возвращается? Для него потеря ребенка будет, наверное, тяжелым ударом?
– Поверьте мне на слово, если бы у него было желание иметь детей, он вел бы себя иначе. Не стоит его жалеть.
Через три дня Франц Карлович вернулся из имения взволнованным. Он прошел к Коле и спросил доктора:
– Сможет ли он вынести дорогу, если завтра усадить его в экипаж?
– Желательно полежать еще два-три дня. Но в случае необходимости… я бы рискнул.
– Так вот, послушайте. Мне сейчас помощь предложил наш сосед, Тимофей Силыч.
– Но как же… а его Пантелей? – спросила Марта.
– Эту рыжую бестию он услал с какой-то оказией.
Анна Адамовна сказала:
– Он хороший человек. Ты тоже очень хороший человек, Франц. Тебя легко обмануть. Позови его сюда. Я ему в глаза погляжу.
Франц Карлович вышел, и тут же вернулся с Кузнецовым. Поздоровавшись со всеми, гость сказал, обращаясь к Коле:
– Я знаю вашего батюшку. Он скорее себя убьет, чем другого.
– Как вы догадались, Тимофей Силыч… – начала Анна Адамовна.
– В тот вечер я стоял у ворот и видел, как прибежала Марья Игнатьевна и следом приехала полиция. А потом исправник начистил рыло моему Пантюхе. Чего тут не понять? Меня потом опрашивали, я сказал, что Марья Игнатьевна пришла еще засветло. Пантюху я в Уремовск отправил. А предложение мое такое. Завтра я в Смоленск еду. В своем экипаже и со своими лошадьми. Паспортную книжку я возьму Пантюхину…
– Не нужно, – перебила его Анна Адамовна. – Он возьмет документы нашего Карла.
Марта вскрикнула. Карл был сын брата Анны Адамовны, умерший в дороге, когда лет десять назад ехал к ним в гости.
– Я вчера просмотрела все бумаги и пометила, где можно исправить незаметно. У Анхен хороший почерк, она подправит. С этими документами он поедет в Дерпт к моему брату Вилли. Из Смоленска это будет удобно?
– Да, вполне. Еще нужно выбраться из города. Я выезжаю вечером и за кладбищем поверну. Встану у озера. Там ночью никто не осмелится ходить. Вы посадите Николая… простите, Карла в лодку, которую приведут к берегу братья Левины.
– Не слишком ли много участников? Was weiß zwei, das weiß doch jedes Kind.
– Левины многим обязаны Николаю Ивановичу.
– Да, тетушка, папенька давал им работу.
Вечером Коля спустился к реке. Маша с Мартой сидели на кровати Нюты, у которой вновь открылась горячка. Анна Адамовна с Дарьей занялись чисткой столовых приборов. Франц Карлович клевал носом над какой-то толстой немецкой книжкой.
Часа через два в окно тихо постучали. Вышедшему на крыльцо Францу Карловичу старший Левин доложил, что сдали гимназиста с рук на руки Кузнецову.
Теперь осталось ждать вестей из Дерпта.
Глава 13
Такси подъехало к воротам. Елена Игнатьевна расплатилась и широким шагом заспешила во двор «нерусского дома». Поскользнувшись на мокрых листьях, она остановилась и, придерживаясь рукой за забор, огляделась по сторонам. За время ее отсутствия наступила осень: листья пожелтели и стали облетать. Да и похолодало заметно.
Только открыла калитку, а на крыльцо уже выскочила Надя:
– Ну, слава богу! Зоя, не лезь, на улице холодно! Что «плохая»? Не ругайся, один тут уже облысел!
– Кто это облысел?
– Да так, пустое…
– Нет уж, теперь говори.
– Ладно, скажу. Все равно эта баба ненормальная уже два раза приходила. Летом было. Мальчишки в Зою комьями земли бросались. Она про одного и скажи, что он облысеет. И он к сентябрю действительно облысел!
– Глупости. А какая баба ненормальная?
– Мать его. Сними, говорит, заклятье. А какое заклятье? Тетя Тоня говорит, гнездовая алопеция. Я мамашу отправила в церковь. Елена Игнатьевна, обед и ужин на плите, даже разогрето все! Я побежала, там бабка моя, небось, шумит!
Накинула куртку и унеслась, застегиваясь на ходу.
Это был уже второй курс химиотерапии. Когда уезжала на первый, было лето, с Зоей оставалась Эля. И на второй она приехала, но каждую неделю уезжала на два дня, чтобы «начитать лекции» и дать консультации. Ее подменяли то Надя, то Лена Шпильман, то жена Тихоныча бабка Люда. Эти перемены Зою нервировали, она капризничала, плохо ела. Слава богу, теперь обещали полугодовой перерыв. Елена Игнатьевна прошлась по дому. Все в порядке, Надя – аккуратистка, убирается добросовестно. Но как-то все не так, чужим, что ли, стало. И Зоя… она не очень аккуратна.
– Давай-ка, доча, голову помоем!
Намывая Зое голову, она подумала, что пора заняться ее здоровьем. Опять заплыли глаза, опухли ноги… живот… У Елены Игнатьевны хватило сил на то, чтобы смыть шампунь с ее головы и сунуть лейку душа в руки: «На, смой пену и одевайся!»
Хватило сил еще и на то, чтобы дойти до дивана, рухнуть на него и закусить зубами диванную подушку, чтобы не завыть в полный голос: «Доченька, кто же надругался над тобой!»
– Это ночь? – спросила Зоя, глядя на звездное небо.
– Нет, утро, – ответила Елена Игнатьевна, подхватила с крыльца сумку и повела ее к калитке. – Давай побыстрее, на первый автобус опоздаем!
Только раздеваясь у гардероба областной поликлиники, она сообразила, что второпях опять забыла свой протез.
– Что же вы, мамаша, так все сроки пропустили? – спросила ее с укором врач.
– Я со второй химии отсюда только вчера…
Врач вздохнула и сказала своей медсестре:
– Лиана, выпиши все анализы, пока я их во второй кабинет свожу…
На втором кабинете было написано «Психиатр». Елена Игнатьевна отшатнулась, простонав: «Зачем?!»
– А вы что, не хотите знать, кто виновник торжества?!
Психиатр, смуглая восточного типа женщина в возрасте, умело направляла разговор. Матери не разрешили сесть рядом с Зоей, но позволили остаться за ширмой. От каждого ответа дочери она сжималась, как от удара. «Почему я еще жива?», – подумала она, когда разговор закончился.
– Таня, нашатырь, – скомандовала медсестре врач, едва взглянув на Елену Игнатьевну. – Послушайте, я не буду вас утешать. То, что случилось, ужасно. Но вам обеим нужно жить дальше. Силенок у вас маловато, а вам их на двоих собрать придется. Заявление писать будете?
Елена Игнатьевна глядела непонимающе. Вмешалась медсестра Таня:
– Тамара Тимуровна, они из Утятина. Вы не знаете, что такое маленький город. Это хуже большой деревни. Там кто родня, кто кредитор, кто начальник. А этот ее … гад, он одно из трех. Давайте, пока она вам ничего не ответит, ладно? Вы меня отпустите, я с ними по анализам похожу.
– Ладно. Интервью у мена записано. Свидетелем и экспертом выступить готова.
В течение дня телефон звонил раз десять, пока она не отключила его совсем. Ответила только Эле: «Не
