Диана Стаккарт - Гром среди ясного неба
Тито ничего не ответил и лишь опасливо огляделся по сторонам. Убедившись, что в столь поздний час из кухни никто не вышел, он, наконец, проговорил:
— Я никому не хотел об этом рассказывать, даже мастеру, но моя совесть не дает мне покоя. Вот я и подумал, что если я все расскажу тебе, то…
Он замолчал, сделал глубокий вдох и продолжил:
— Вчера после утренней трапезы я разговаривал с Константином. Мне показалось, что он чем-то расстроен. Если не сказать, напуган… И меня сильно обеспокоило то, что в таком состоянии он находится вот уже несколько дней. Но он отказался рассказать, что его тревожит, как я ни пытался разговорить его. После этого я просто рассердился на него.
Теперь Тито говорил более спокойно.
— Я позволил себе резкий тон и больше не хотел с ним общаться. Впрочем, я не слишком переживал по этому поводу. Я видел, как он направился в сад, где ты со своим отцом помогал учителю. Сам я пошел в капеллу, где мы готовили стены для фресок. Тогда я в последний раз видел Константина живым.
Я печально вздохнула.
— Если только это мучит твою совесть, то ты ни в чем не виноват, — ответила я и сочувственно покачала головой. — Не важно, что последние слова, которые ты сказал ему, были произнесены в гневе, Константин наверняка понял, что ты не желаешь ему плохого, и он знал, что ты настоящий его друг.
— Нет, Дино, будь я его лучшим другом, разве отпустил бы я его тогда одного на встречу со смертью?
Наши взгляды встретились. Тито немного помолчал и заговорил снова.
— Я знаю, его убили не разбойники, как утверждает мастер. Даже не пытайся убедить меня в обратном, — добавил он, заметив, что я собралась возразить. — Знаешь, Дино, я пожалел о своих словах сразу, как только произнес их, и поэтому бросился следом за ним, чтобы извиниться. Я дошел до ворот в сад, когда услышал крики о помощи.
— Тито, ты хочешь сказать, что видел, как все случилось?
Он отрицательно покачал головой, тем самым лишив меня надежды на то, что это преступление когда-либо будет раскрыто.
— Я услышал его крик, но затем, когда никого не увидел поблизости, решил, что мне это должно быть показалось, и подумал, что, пожалуй, стоит его подождать. Через несколько минут я увидел, как ты, учитель и твой отец выбежали из сада. Когда я заметил, что Константина с вами нет, я встревожился. Калитка в сад была закрыта, и мне пришлось забраться на стену, чтобы заглянуть в сад.
Тито снова замолчал и когда заговорил снова, его голос дрогнул.
— Я… я увидел, что Константин лежит на земле, и осознал свою вину. Я знал, что он боится… чего-то или кого-то. Не разозлись я на него и пойди вместе с ним, то, возможно, ничего этого не случилось бы. Или же я хотя бы увидел, кто этот негодяй, поднявший на него руку.
После этих слов вновь наступило молчание. Я тоже ничего не говорила. Теперь мне было понятно, почему Тито так повел себя, когда Леонардо рассказал нам о случившемся. Как и я, он очень горевал об убитом товарище, но, как и я, не удивился словам Леонардо, потому что уже знал, что Константин мертв. Его раздраженный тон отражал борьбу охвативших его чувств, в том числе чувства вины за то, что он сделал или не сделал.
— Послушай меня, Тито. Ты не мог знать, что произойдет, — заверила я его. — Вина лежит исключительно на гнусном убийце, отнявшем у Константина жизнь. Виноват только он и никто другой. Тебе не в чем себя корить.
— Я… я просто не вынесу этого, — ответил Тито, вытирая рукой глаза. — И я не понимаю, зачем учителю понадобилось говорить, будто Константина убили разбойники. Почему он умолчал о том, что наш друг встретил смерть в саду.
Я задумалась, борясь с искушением объяснить Тито причину, вынудившую учителя пойти на обман. Однако, вспомнив обещание держать случившееся в тайне, которое дали учителю мы с отцом, я упрямо покачала головой.
— Тито, я не имею права рассказывать вещи, которые учитель просил меня никому не разглашать.
— Это не важно, — отозвался Тито, — потому что я и так все знаю. Всем ученикам известно, что он вместе с твоим отцом тайно работает над созданием летательной машины. Что же еще могло случиться, кроме как попытка похитить секреты Леонардо и продать их врагам Моро? Ну, скажи, прав я или нет? И у меня такое подозрение, что Константин как-то с этим связан.
Тон Тито изменился, снова стал вызывающим, в его словах мне послышалась откровенная враждебность. Не желая вступать с ним в спор, я плотнее укуталась в одеяло и развернулась на пятках.
— Больше я ничего сказать не могу, Тито, — произнесла я. — Давай вернемся в мастерскую. Завтра ты сможешь задать учителю свои вопросы.
Я не стала смотреть, следует ли за мной Тито. Хотелось надеяться, что он останется, потому что мне требовалось время, чтобы обдумать то, что он только что рассказал. Слова Тито о том, что Константин в последние дни ходил сам не свой, свидетельствовали о многом. Об этом нужно обязательно рассказать учителю.
Когда я подошла к мастерской, то бросила взгляд на окно комнаты, в которой жил Леонардо. Когда мы с Тито вышли из мастерской, света в ней не было. Я представила себе отца, спящего в этой комнате. Интересно, вернулся ли Леонардо? Он сказал нам, что идет договариваться о похоронах Константина, но вряд ли разговор со священником занял столько много времени.
Я поймала себя на том, что никак не могу избавиться от гнетущей тревоги. Хотя я знала, что Леонардо способен постоять за себя, — я собственными глазами видела, как он ловко обращается с кинжалом, — его, как и любого человека, противник легко способен захватить врасплох. Когда я снова легла в постель, то вознесла небесам молитву о том, чтобы с учителем ничего не случилось, чтобы не столкнулся с незнакомцем в плаще, который вполне мог быть убийцей Константина.
Следующий день прошел спокойно. Все утро мы занимались побелкой стен капеллы. К моему облегчению, в главной мастерской появился сам Леонардо. Это произошло рано утром, когда мы начали вставать со своих коек. Я была рада, что его ночные прогулки закончились благополучно. Учитель выглядел крепким и бодрым. И все же, на его красивом лице была заметна печаль. В это утро Леонардо взял на себя обязанности Константина и сам распределял задания и надзирал за нашей работой, мудро не оставляя нам свободного времени, чтобы мы не предавались горю.
Мы взялись за работу с великим тщанием и не потому, что к этому нас вынуждало присутствие учителя. Скорее мы, подмастерья, заключили некий негласный уговор особенно хорошо потрудиться над будущей фреской. Константин наверняка был горд за нас, если в эти минуты взирал на нас с небес.
Спустя какое-то время мы остановили работу раньше обычного, надели чистые туники и отправились в скорбный путь по каменистой тропинке, ведущей к кладбищу за пределами города. Это был знакомый путь, связанный для меня со многими печальными событиями. Сколько раз, с грустью думала я, мне еще придется пройти по нему, пока я буду жить в Милане?
Паоло, Давид, Томмазо и Витторио несли на плечах похоронные носилки с телом Константина, одетого в тунику и завернутого в простой саван. За ними следовали остальные, в том числе Леонардо и мы с отцом. Увидев последнего участника похоронной процессии, я невольно улыбнулась сквозь слезы.
Это был Пио. Пробудившись после обычного полуденного сна, он сейчас ковылял на небольшом расстоянии от нас. Пес, казалось, понимал скорбный характер происходящего и потому вел себя необычайно спокойно. С грустным видом он трусил за нами всю дорогу до кладбища.
Поскольку в Милане у Константина не было родственников, то их роль взяли на себя мы, Леонардо и его ученики. Поминальная служба была короткой, — быстрое и невнятное бормотание священника, вынужденного отпевать покойного за жалких несколько монет. Слушая знакомые слова молитвы на латыни, я погрузилась в глубокую печаль и, никого не стесняясь, все время держала руку отца. За последние месяцы Константин стал моим хорошим другом, и мне было искренне жаль, что он ушел из жизни так рано. Как мне будет его не хватать!
Однако по-настоящему остроту разлуки с ним я почувствовала, лишь когда мы вернулись в мастерскую. Собрав нас всех, Леонардо сообщил, что выбрал того, кто займет место покойного и станет нашим старшим.
— Я остановил свой выбор на Давиде, — сказал он и ободряюще кивнул нашему товарищу.
Давид гордо расправил плечи и шагнул вперед.
— Мастер, я смиренно принимаю ваше доверие, — ответил он, когда вокруг раздались возгласы одобрения. — Попытаюсь быть справедливым и прилежным, выполняя обязанности нашего покойного товарища.
— Я верю в твои способности, — с кроткой улыбкой ответил Леонардо. — Твоим первым заданием будет такое — ты отведешь учеников на вечернюю трапезу, после чего вы, прежде чем настанет время сна, закончите дела в мастерской.
