Борис фон Шмерцек - Второй Грааль
Сюда относился и Судан, самая большая по площади страна Африки, словно специально предназначенная для проекта Энтони Нангалы. Уже с 1956 года, когда окончилось британское колониальное владычество, мусульманский арабский север страны пытался навязать ислам чернокожим христианам и язычникам юга. Навязать посредством закона, а довольно часто и силой оружия. Кто не смирялся, тот был убит или изгнан. Свыше миллиона суданцев, проживавших на юге страны, уже погибли. Многие были в бегах и стали легкой добычей для бессовестных работорговцев.
Торговлей людьми занимались на многих суданских рынках севера. Цена раба составляла приблизительно сто пятьдесят долларов. Дети стоили чуть больше. Человек, которого продали, терял все права. Часто доходило до сексуального насилия, за малейший проступок пленных наказывали, нанося тяжелые увечья. Многих рабов вынудили поменять веру и дали им арабские имена. Работорговцы применяли физическое и психическое насилие, старались сломить сопротивление, чтобы рабы больше не осмеливались даже думать о бегстве.
Эти сведения Энтони Нангала собрал из различных источников — газетных сообщений, интернет-архивов, публикаций организаций по защите прав человека, церковных общин и т. д. Благодаря поискам на месте — не только в Дарфуре,[6] но и в горах Нуба, где туземцы всегда беспощадно преследовались, — ему удалось узнать о самых крупных бандах торговцев людьми. Правда, из бумаг не было ясно, успел он что-нибудь против них предпринять или нет.
Чтобы навести в комнате порядок, Эммет Уолш сложил разрозненные бумаги в одну стопку. При этом в глаза ему бросилась одна газетная статья на арабском языке. И хотя Эммет не мог прочитать ни слова, тем не менее он предположил, что речь в ней также шла о рабстве в Судане. Желая убедиться, что не пропускает ничего значительного, он решил вернуться к стойке администратора и попросить перевести статью.
За регистрационным окошком, как и вчера, стояла та же молодая женщина. Она казалась изможденной. Эммет удивился, что так долго длится смена, однако не стал задавать вопросы. Увидев ее, он обрадовался, так как был уверен, что она ему поможет. Изложив свою просьбу, он протянул через стойку газету, и она перевела:
— «В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое августа в прибрежной деревне беджа Вад-Хашаби, расположенной неподалеку от эритрейской границы, бесследно исчезли несколько человек — семь женщин, семь детей и четыре старика. Как сообщает полиция в Токаре, за прошедшие двенадцать месяцев произошло уже несколько подобных случаев. В целом пропало без вести более сорока человек. Полиция предполагает, что исчезнувшие люди были похищены и взяты в рабство, тем не менее подчеркивает, что происшествия такого рода крайне редки в этом регионе. О тайных организаторах преступления до сих пор ничего не известно. Для выяснения потребуется еще некоторое время».
Девушка вернула статью Эммету. Он заметил, что она изменилась в лице, но не мог понять, в чем дело.
— Что с вами? — спросил он.
— Из какой газеты эта статья? — спросила она.
— Не имею представления. Я нашел ее уже вырезанной.
— На вашем месте я не стала бы ее так открыто демонстрировать повсюду, иначе у вас могут возникнуть неприятности.
— Неприятности? Что вы имеете в виду?
Она осмотрела фойе, как будто хотела удостовериться, что рядом нет нежелательных свидетелей. Затем склонилась над стойкой и прошептала:
— Статья не относится ни к одной из крупных газет.
— Откуда вы знаете?
— Все крупные газеты контролируются на государственном уровне. Неофициально, конечно, но факт остается фактом. Статья, где открыто рассказано о рабстве в нашей стране, никогда бы не вышла в печать. Должно быть, она появилась в какой-нибудь небольшой независимой провинциальной газете. Или в эритрейской газете, в конце концов, деревня беджа располагается недалеко от границы. В любом случае вы можете попасть в затруднительное положение, если она попадет на глаза не тем людям.
Эммет кивнул и поблагодарил ее за предупреждение. И сразу подумал, не совершил ли Энтони Нангала именно эту ошибку — не показал ли он статью не тем людям. Он вернулся в номер и положил газетную вырезку в большую стопку бумаг.
Внезапно ему в голову пришла мысль, что в газетном сообщении было что-то не так: почему в рабство попадали именно старики? Из документов Энтони Нангалы Эммет знал, что караваны с рабами часто проходили сотни километров от рынка к рынку. Какой старик вынесет такой форсированный марш? И сколько денег потом можно будет за него выручить? Нет, как ни крути, в этом не было никакого смысла.
И еще кое-что привлекло внимание Эммета. Сначала это была всего лишь неопределенная мысль, которую он никак не мог ухватить, затем его осенило: все другие документы в папке были собраны до этой статьи. Чтобы удостовериться, он еще раз перелистал стопку бумаг, теперь уделяя особое внимание датам. Его подозрение подтвердилось. Статья о деревне беджа Вад-Хашаби была последним документом, которым занимался Энтони Нангала.
Несмотря на тепло в комнате, Эммет почувствовал, что его руки окоченели. «Это и есть необходимая нить? — спросил он себя. — Нить, которая приведет меня к похитителям Энтони?»
24
Номерные знаки, полученные Ларой от Шарифа Каплана, никуда ее не привели. Ни в полиции, ни в соответствующих ведомствах ей не помогли. Вероятно, им запрещалось передавать информацию в третьи руки. Лара узнала только, что знаки были выданы в Тегеране, — что не намного облегчало поиск.
Ларе ничего не оставалось, как только, понадеявшись на удачу и на свой дар убеждения, обзвонить все автосалоны и бюро по прокату автомобилей в Тегеране.
Через два часа беспрерывных телефонных разговоров она попала на любезную даму из «Герца», с готовностью давшую ей справку: «форд» с указанными номерами взят напрокат в их филиале, расположенном в Исфахане.
Наконец дело тронулось с мертвой точки.
Лара знала, где находится филиал «Герца», и отправилась туда. На смену утреннему туману пришел смог, в часы ник многие улицы оказались забиты машинами. Тем не менее у Лары было хорошее настроение.
Служащий «Герца» представился как Пьер-Луи Хосейни. В начале беседы он сразу упомянул, что его мать — француженка. Вероятно, желая создать атмосферу доверия и сломить лед отчужденности, он говорил это всем потенциальным клиентам. Лара рассказала ему о причине своего визита.
Хосейни кивнул.
— Я хорошо помню этого японца, — сказал он.
Хоть голос у него был сиплый, но речь выдавала культурного человека.
— Вы можете назвать его имя? — Лара хотела знать, воспользовался ли ее преследователь и на этот раз именем Джеймс Аканава.
— Почему это так важно для вас?
— У светофора он остановился рядом с моей машиной. — Она уже заранее подготовила одну историю. — Мы взглянули друг на друга и… как бы это объяснить? Я пропала. Я смогла запомнить только номерные знаки его машины, затем он исчез. С тех пор я пытаюсь его найти. Это была любовь с первого взгляда, понимаете?
Хосейни тяжело вздохнул. Затем, отбросив всякие сомнения, решился.
— Не могу видеть, как страдает столь прекрасная женщина, — сказал он и что-то набрал на клавиатуре компьютера. — Здесь явно речь идет об исключительном случае. Ага, нашел. Джон Нагаси.
«Кажется, он использует так же много имен, как и я», — подумала Лара.
— Он указал вам свой адрес?
Хосейни назвал ей отель «Плаза», улицу и номер дома, однако Лара с самого начала предположила, что адрес вымышленный.
— Что еще вы можете мне рассказать об этом мужчине? — спросила она.
— Боюсь, совсем мало. Не особенно общительный господин. Только одно я хорошо запомнил: он был первым клиентом, который пожелал беседовать на французском, а не на персидском или английском языке. Французским он владел даже лучше меня.
«Японец в Исфахане, говорящий по-французски, — подумала Лара. — Довольно странно. Но что это мне дает?»
25
Деревня Вад-Хашаби не выходила из головы Эммета Уолша. Женщины, дети и старики. Бесследно исчезнувшие. Предположительно угнанные в рабство.
В этой истории было что-то не так.
Должно быть, Энтони Нангала тоже что-то заподозрил. Эта мысль не покидала Эммета, когда, взяв в аренду автомобиль, он направился по пыльной прибрежной дороге в южном направлении. Скорее всего, Энтони натолкнулся в Вад-Хашаби на что-то по-настоящему важное. В противном случае у него нашлось бы время продолжить работу с документами и в сентябре. «Надеюсь, что я не чокнулся, — подумал Эммет. — Правда, другого следа у меня все равно нет».
Солнце высоко стояло в безоблачном небе и довольно ощутимо нагревало салон машины. Эммет включил кондиционер и обнаружил, что тот не работает. Ему пришлось открыть окно. Но от горячего воздушного потока стало еще хуже.
