Томаш Миркович - Паломничество в Святую Землю Египетскую
Мама думала, что Анна сама себе не доверяет. Я тоже так считала, но однажды спросила тетю, не страдает ли она от корсета. Та ответила, что нет. Конечно, он постоянно ей жмет и режет, но именно благодаря этому она постоянно помнит, почему его носит. Вспоминает Михала и любовь, которую ему дарила, вспоминает своего отца, которого тоже любила от всего сердца. И это счастье. Поэтому она до сих пор ходит в корсете и позволяет его себе снимать только на время еды.
– Необыкновенная история, – сказал Абиб, когда Алиса умолкла. – А как было с твоими родителями?
Алиса заколебалась.
– Может, оставим эту историю на другой раз, ладно?
– Конечно, – сразу же согласился Абиб.
* * *Когда после ужина они снова сели в машину, Алиса думала, что сейчас они вернутся в отель, но у Абиба, очевидно, были другие планы. После недолгой езды он затормозил у шлагбаума, который стерегли двое полицейских. Они сидели на скамье перед каменной будкой; на земле шипела карбидная лампа. Абиб вышел из машины и заговорил с ними по-арабски. Те улыбались, но только покачивали головами. Наконец Абиб полез в карман и дал им несколько банкнот. Это помогло: один из полицейских встал и поднял шлагбаум.
– Куда мы едем? – спросила Алиса, когда Абиб вернулся в машину.
– Сейчас увидишь.
Алиса боязливо смотрела по сторонам, но в свете фар, разгоняющих мглу, виднелись то пустыня, то стены из тесаного камня и грозные скалы.
– Где мы? – спросила она с беспокойством спустя несколько минут.
Абиб не ответил, но вскоре остановил машину и выключил фары. Когда глаза Алисы привыкли к темноте, она заметила, что совсем рядом высится какая-то громада.
– Что это? – спросила она.
– Сфинкс.
Они вышли из машины. Ночь была ясная, небо усеяно звездами. Вскоре Алиса уже совсем четко различала голову Сфинкса, вырисовывающуюся на фоне неба, а вдалеке, справа от нее, – массивную громаду Великой Пирамиды. В мыслях ее промелькнули слова великого поэта, который был тут за много лет до нее: «Сфинкс черным Копта лицом выглядывал из песка…» Глядя на огромное безносое лицо, она почувствовала, что участвует в таинственной мистерии. Неужели и правда род Сецехов произошел из Египта? Она охотно спросила бы об этом древнюю бестию, которая улыбалась, будто зная все тайны мироздания.
Голос Абиба вырвал Алису из задумчивости.
– Арабы называют Сфинкса Абу-л-Хул – Отец Страха, но бояться нечего. Пойдем залезем на спину.
Сфинкс казался страшно высоким, но Абиб, должно быть забирался на него уже не в первый раз. Это потребовало времени, Алиса ободрала себе колено и сломала ноготь, но с помощью Абиба оказалась наконец на хребте каменного гиганта.
Они постояли рядом, вглядываясь в звезды. Испугавшись что сейчас упадет, Алиса вцепилась Абибу в локоть. Он обернулся и поцеловал ее. Они целовались и целовались, а потом стало еще романтичнее, вот только твердый хребет Сфинкса больно врезался в попу.
3
Алиса лежала в постели, лениво потягиваясь и вслушиваясь в отголоски утреннего города, когда зазвонил телефон.
– Алло? – сказала она сонно в трубку, приподнявшись на локте.
– Здравствуйте, меля зовут Фрэнк Хейр. Я вице-консул Соединенных Штатов и хотел бы с вами побеседовать, – произнес мужской голос с сильным американским акцентом. – Не найдется ли у вас времени, чтобы увидеться со мною сегодня утром?
– Да, – ответила девушка: с Абибом она условилась о встрече только на шесть. Он обещал покатать ее на своей машине.
– Так, может, встретимся в одиннадцать в садике у Гроппи? Вы знаете, где это?
– Нет, но я возьму такси.
– Отлично. Только обязательно скажите шоферу, что речь идет о кафе Гроппи на Шария-Ади-Паша, поблизости от Оперы, потому что у этого же владельца есть еще один ресторан – на Мидан-Талат-Гарб.
– Хорошо.
– Тогда до встречи.
Алису поначалу удивило, с чего бы это с ней хочет встретиться американский вице-консул, но потом она решил: наверное, это как-то связано с дядей Виктором. Все-таки у дяди ведь было американское гражданство. Может, он попросил знакомого из посольства передать ей весточку?
Девушка встала, приняла душ и спустилась позавтракать Абиба в зале не было, и она села за стол в одиночестве.
Она успела уже съесть гренки и допить апельсиновый сок, когда в ресторан вошел невысокий сухощавый старичок с большим носом и с копной седых волос. Он показался Алисе страшно похожим на Бертрана Рассела, чьи снимки она видела несколько раз в прессе. Неужто правда он? Сердце у нее забилось сильнее: старичок, оглядев почти пустой зал, направился прямо к ее столику.
– Можно к вам присоединиться? – спросил он с характерным оксфордским акцентом, поправляя галстук-бабочку. – Очень не люблю есть в одиночестве.
– Конечно, пожалуйста! Буду польщена.
Старичок улыбнулся:
– Если вы меня принимаете за моего великого соотечественника Бертрана Рассела, то должен, увы, развеять это заблуждение, – сказал он, усаживаясь напротив и кладя на свободный стул старомодную шляпу. – Я не математик и не философ, а египтолог. Моя фамилия Хаттер. Малкольм Хаттер. И я на тринадцать лет моложе Бертрана.
– А меня зовут Алиса Сецех. Я изучаю в Польше английскую литературу.
– Нашу литературу? Большинство поляков, с которыми я До сих пор сталкивался, это археологи. Вы наверняка знаете, что польские археологи несколько лет назад открыли в Александрии римские бани и театр, а в Деир-эль-Бахари – храм Тутмоса III. А еще они ведут систематические исследования в Тель-Атрибе и в Фарасе – несколько лет назад они там обнаружили раннехристианскую базилику с замечательными росписями. Ваш профессор Михаловский сейчас стоит во главе комитета специалистов ЮНЕСКО, которые ведут надзор за переносом храма в Абу-Симбеле на более высокий уровень, чтобы его не затопило в водохранилище, которое возникнет после завершения строительства Большой Плотины в Асуане.
– Да, я читала об этом, – сказала Алиса.
– Михаловский – превосходный организатор, я глубоко уважаю его достижения. Но настоящим гением в польской команде был Тадеуш Анджеевский. Какая жалость, что он покончил с собой! Ему ведь и сорока не исполнилось. Кажется, дело было в спорах по поводу компетенции: Михаловский почувствовал для себя угрозу в том, что его младший коллега пользуется все более широким признанием. Очень, очень жаль. Какой-то ужасный рок преследует самых талантливых ваших египтологов. Давно, еще в первый мой приезд в Египет, я познакомился с другим выдающимся ученым, Тадеушем Смоленьским. Мы вместе учились у Масперо, а потом Тадеуш поехал в Шаруну, вел там раскопки и обнаружил захоронения периода III и IV династий. Увы, он умер всего двадцати пяти лет от роду…
Старичок умолк, погрузившись в печальные воспоминания. В этот момент к столику подошел официант и – без заказа – поставил перед Хаттером чашку, чайничек и кувшинчик с молоком. Он явно хорошо. знал привычки старого египтолога.
– Вы не закажете себе никакой еды? – удивилась Алиса.
– Нет, – ответил старичок, наполняя чашку. – В моем возрасте много есть не приходится. Зато я практически все время пью чай. Сам не знаю, сколько чашек в день получается.
– Это очень кстати, что вы египтолог. Может, вы подскажете, что мне посмотреть в Египте? Вчера я сходила в Египетский музей, а вечером была в Гизе. Только в потемках мало что увидела.
– Тогда вам обязательно надо туда вернуться еще раз, а кроме того, посетить Саккару и Мемфис. Потом поезжайте на несколько дней в Луксор, уверяю вас, он того стоит. Большинство туристов этим и ограничивается, но для меня самый выдающийся египетский памятник – Абу-Симбел. Я бы вам настоятельно советовал там побывать, но, к сожалению, работы по переносу обоих храмов все еще продолжаются. А когда сложат обратно те куски, на которые его разрезали, – боюсь, это будет уже не то. Я понимаю, что Египет получит от Великой Плотины массу выгод, но для нас, археологов, эта стройка – самое скверное, что только могло случиться. Египет и Нубия – лишь пояс плодородной земли вдоль Нила, и почти все памятники старины находятся на нильских берегах. А когда стройка подойдет к концу, под водой окажутся огромные территории на протяжении пятисот километров между Асуаном и Вади-Хальфа, что на суданской стороне: Дакка, Куруску, Инеиба, Тошка, Адинбан и множество других. Кроме храмов в Абу-Симбеле, ученые спасут еще девять, перенеся их повыше, а еще четыре будут подарены в благодарность за помощь американцам, испанцам, итальянцам и немцам. Но из-за плотины под водой исчезнет одно из величайших сокровищ – великолепный храмовый комплекс, вырезанный в скалах в Гирф-Хусайне.
Я бы советовал вам отправиться именно туда, потому что сейчас у вас последняя возможность увидеть эти прекрасные храмы. Если есть время, я советовал бы также съездить в Напату и Мероэ, это на суданской территории. В древности египетское царство, по крайней мере в пору своего расцвета, простиралось на юг на шестьсот километров дальше, чем сейчас. Позже тамошние правители отделились, и однажды им даже удалось подчинить себе весь Египет. Они хотели спасти его славу. Это у них не вышло, но их государство продержалось до четвертого века нашей эры. В Верхней Нубии продолжали почитать египетских богов и пользоваться письмом, в основе которого лежало египетское. Было построено множество храмов, в том числе Изиды, Амона и Алиса, и двести пирамид, которым Эдвардс в своей знаменитой книге уделил всего четыре страницы. Но так уж сложилось. Хотя уже сто тридцать лет назад там вел исследования Ферлини, а после него друг за другом – Лепсиус, Бадж, Гарстанг и Рейснер, сейчас Напата и Мероэ остаются у ученых в небрежении. Только Шинни что-то там еще ковыряет. А ведь Ферлини нашел великолепный золотой клад, скрытый в верхушке пирамиды царицы Аманншакет, а Бадж – величайший, пожалуй, гений и вместе с тем величайший вандал в истории египтологии, – стремясь превзойти его, уничтожил больше десятка пирамид. Кажется, Анджеевский перед смертью работал над расшифровкой мероитского письма; а сейчас – кто знает, когда оно будет прочитано.
