Антон Кротков - Загадка о морском пейзаже
— Откуда на этом острове могут быть террористы! — обрывал на полуслове своего взволнованного главного телохранителя генерала Черевина царь. — Дайте нам хотя бы полчаса побыть одним.
Александр III и его близкие обожали уединенные лесные прогулки, во время которых у них появлялась возможность хотя бы на короткое время почувствовать себя обыкновенными людьми, свободными от жестких ограничений этикета и требований безопасности. Как-то раз император с детьми высадился на такой уединенный островок. На императоре была простая косоворотка, штаны и мягкие сапоги. Его дочери тоже были одеты в простые легкие платьица. Со стороны они напоминали обычное семейство чиновника средней руки или купца.
Царские дочери собирали цветы, как вдруг перед ними появился финн и на ломаном русском языке сердито заявил, что остров принадлежит ему, поэтому, мол, рвать цветы здесь нельзя и незваные гости должны немедленно убираться. На все уговоры государя, что его дети не причинят большого вреда природе острова, что они еще немного погуляют и уедут, финн непреклонно отрезал: «Нет, нельзя, это все мое, я здесь “сарь”. Уходите!» Все уговоры оказались бесполезными. Наконец, потеряв терпение, Александр III с самодержавным апломбом провозгласил: «Может, ты здесь и “сарь”, зато я царь всея Руси!»
Хозяин острова недоуменно посмотрел на «шутника» и нравоучительно произнес: «Так шутить нельзя». Только попав на борт «Полярной звезды» и получив от царя золотые часы с его портретом, финн поверил, что перед ним был действительно сам император. Он прогостил на яхте целый день и уехал, пригласив на прощание государя со всем семейством к себе в гости. Впоследствии Александр III действительно несколько раз гостил на острове строгого Робинзона. Однако эта история продемонстрировала охране, что, несмотря на все принимаемые меры безопасности, нет гарантий, что рядом с государем случайно не окажется неизвестный человек с непредсказуемыми намерениями…
* * *Из трубы катера вдруг вырвалось облако черного дыма, ожила и снова ритмично застучала корабельная машина. Повеселевший капитан с облегчением доложил адмиралу, что неисправность устранена. Рулевой снова поставил катер носом к волне, и экскурсия продолжилась…
Когда адмиральский катер возвращался в порт, молоденький офицерик в хорошо пошитом мундире, указывая левой рукой на едва заметное на горизонте темное пятнышко, радостно воскликнул:
— Вон она — «Полярная звезда»!
Юный офицерик протянул Анри массивный бинокль. По его словам, он несколько раз бывал на царской яхте. Юноша восторженно принялся рассказывать о поразившей его роскоши внутренних помещений яхты, которая обошлась казне дороже самого современного линкора — в три с половиной миллиона рублей золотом.
«Один из адъютантов адмирала», — решил Вильмонт, скосив глаза на юнца, разговорившегося в отсутствие спустившегося в каюту Закселя. Они познакомились. Мальчишка действительно состоял при адмирале личным порученцем. Звали его Александр Гейден.
Пальцы Вильмонта неторопливо вертели колесико настройки окуляров, а на лице его сама собой появилась улыбка. Слушая рассказ о судне-дворце, он вспомнил, как знакомый гвардейский офицер рассказывал, что своими глазами видел, сопровождая императора в поездке, как личный камердинер Александра III Котов штопал рваные штаны царя. А сам император, как говорили, не чурался во время плавания на яхте лично подоить корову, для которой на паруснике был устроен хлев и даже введена специальная должность придворной судовой доярки.
Яхта находилась от катера на расстоянии нескольких морских миль, но через прекрасную немецкую оптику Вильмонт отчетливо видел установленные на ее палубе новейшие 47-мм пушки Гочкиса, фигурки матросов в белых робах и исполненных достоинства офицеров в черных кителях. На корме сидели на стульях за столами пассажиры — мужчины и дамы. Немного в стороне несколько девушек и молодых людей играли в сквош. Вильмонту очень захотелось увидеть самого императора, но его массивной богатырской фигуры на палубе не было.
Темно-синяя красавица — яхта, окаймленная по борту массивным золотым канатом, величественно, с поистине царственной грацией покидала рейд. Дым из ее труб длинным красивым шлейфом низко стелился над волнами за ее кормой. Мачты «Полярной звезды» были украшены разноцветными флагами. На соединение с яхтой уже спешили корабли конвоя. От борта «Полярной звезды» отделилось белое облачко — ее экипаж салютовал морякам приближающихся крейсеров. Через несколько секунд звук выстрела докатился до адмиральского катера. Тут же в ответ приветственно и басовито загрохотали пушки броненосцев. Зрелище царского выхода подняло в душе Вильмонта бурю чувств — гордость за державу, важным символом которой был личный корабль государя, осознание высокой ответственности за безопасность главы государства, которая теперь лежит и на нем…
* * *После устроенной для Вильмонта «экскурсии» Заксель, похоже, решил, что он все, что нужно, показал «ревизору», и теперь его следует вежливо выпроводить восвояси, дабы хлопотный гость случайно не увидел какого-нибудь непорядка.
— Я прикажу купить вам билет на поезд. На какое время вам будет удобно? — осведомился Авраамий Богданович у гостя, которого после морской прогулки пригласил к себе домой отобедать.
— Благодарю вас, но я хотел бы задержаться в городе, — ответил Вильмонт.
Адмирал сделал удивленное лицо.
— Как! Разве вы все еще сомневаетесь, что «Полярная звезда» под надежной защитой флота?! У меня под командой десятки кораблей, артиллерийские дивизионы, сотни тысяч штыков, арсеналы, заполненные снарядами. Этой силы хватит, чтобы превратить в дымящиеся руины большой город, пустить на дно неприятельскую эскадру. А вы опасаетесь каких-то штатских с самодельными бомбами и револьверчиками, купленными в охотничьем магазине.
В голосе старика звучала обида.
Вильмонт объяснил, что не сомневается в готовности и способности военных моряков защищать государя при открытом нападении врага. Но люди, с которыми борется контрразведка, тем и опасны, что способны небольшими силами добиваться впечатляющих результатов. Порой величайшая империя мира с ее огромной армией, флотом и многочисленной полицией оказывалась перед ними бессильна:
— Александра II выследила и убила группа всего из тридцати шести народовольцев! Это меньше взвода. Как видите, господин контр-адмирал, в контрразведке обычная армейская арифметика не работает.
Странно, но говорили только гость и хозяин дома. Присутствующие же за обеденным столом члены семьи адмирала только слушали и работали челюстями. В почтительной тишине голос адмирала прозвучал особенно значительно:
— В моей семье я первый выбрал военную карьеру. Мой отец и дед были аптекарями. Так вот мой отец говорил: лечат не лекарства, а вера больного в них. Даже если ваши подопечные проберутся незамеченными сюда, то стоит им увидеть силу, которая стоит на страже драгоценных венценосных жизней, и они просто не посмеют предпринять что-либо. Даю вам голову на отсечение. Я даже готов в вашем присутствии съесть свою фуражку, если, пока вы здесь находитесь, хоть один негодяй всерьез покусится на царя или его яхту.
Глава 4
Первая неделя в Гельсингфорсе не принесла сколь-нибудь ценного улова. Правда, Вильмонту удалось поговорить со многими офицерами среднего руководящего звена, получить из штабной канцелярии и архива некоторые интересующие его документы. Но никаких следов готовящегося покушения на царскую яхту Вильмонт не обнаружил. Местные власти тоже пребывали в благодушной уверенности, что у них все под контролем, или же просто не хотели выносить сор из избы…
Чтобы ухватить кончик ниточки, за который можно было бы потянуть и начать распутывать весь клубок, Вильмонту пришлось вернуться в Петербург. Он сел на вечерний поезд, никого не предупредив о своем отъезде — не стоило давать злопыхателям повода для злорадства. Да и подчиненные Вильмонту филеры пусть продолжают работать так, словно он не покидал города.
* * *Вот остались позади огни Гельсингфорса. Анри открыл газету. Он купил ее на вокзале перед самой посадкой в поезд. И тут в купе заглянул высокий молодой парень с прыщавым лицом и жалкой какой-то, пощипанной бороденкой. Профессиональным чутьем контрразведчик Вильмонт почувствовал на себе его внимательный оценивающий взгляд. Анри вспомнил, что видел его уже на вокзале. Парень крутился также на перроне, когда Вильмонт разговаривал с проводником и садился в вагон.
Парень извинился, сказал, что ошибся, и сразу ушел. Дверь купе была приоткрыта, и Вильмонт еще несколько раз видел проходящего мимо по коридору, прыщавого долговязого. Анри почувствовал опасность.
