Антон Кротков - Загадка о морском пейзаже
Русских Авраамий Богданович тоже причислял к избранным народам, но скорее из вежливости. Все-таки он стал адмиралом в России. Но его истинными кумирами были рейхсканцлер Германской империи Отто Бисмарк и король Пруссии Фридрих II.
Рассказывали, что иногда этот «человек-секундомер» довольно оригинально дрессировал прислугу. Однажды рассердившись на медлительность своих лакеев, он усадил их за стол, а сам стал подавать официантам кушанья с салфеткой, перекинутой через руку. И делал это так расторопно и точно, что с тех пор не забывшая урока прислуга в его доме действовала со скоростью и четкостью швейцарского хронометра.
Точно так же с секундомером в руках адмирал натаскивал расчеты береговых орудий и экипажи вверенной ему дивизии броненосных кораблей. Каждую неделю он устраивал для подчиненных — не важно, были ли это штабные офицеры или простые матросы, — «уроки точности». Многим в Морском министерстве импонировал такой «прусский» метод руководства флотом. Так что Заксель числился на хорошем счету у начальства. Он любил хвастаться, что корабли его дивизии в любую погоду ходят как поезда на его исторической родине в Германии — точно по расписанию.
Если же что-то шло не «минута в минуту», адмирал начинал рвать и метать. Никакие ссылки на погоду или состарившиеся механизмы Заксель не принимал. Он искренне был убежден, что и на войне побеждают порядок и дисциплина. Эту же мысль он сразу попытался донести и до прибывшего из Петербурга жандарма:
— Что! Террористы в моем хозяйстве? Вздор! Кучка заговорщиков жалка и смешна перед хорошо отрегулированной, военной машиной! Если они только появятся здесь, я переловлю их за двадцать четыре часа и прикажу замуровать в темный подвал лет на двадцать, чтобы у них было время раскаяться в своих грехах. Вы уж мне поверьте, господин капитан.
Отрывистые безапелляционные фразы вырывались из безгубого, напоминающего прорезь рта адмирала как команды. При этом взгляд у него был удивленный и задиристый, как у петуха.
— Тому, кто посмеет угрожать царской яхте, придется иметь дело со всем флотом. А против такой силы ваши революционеришки что букашки против стада бизонов!
По долгу службы именно контр-адмирал Заксель отвечал за безопасность царской яхты, пока она находилась в его зоне ответственности, то есть в Гельсингфорсе и в окрестных водах. Чтобы окончательно убедить приезжего жандарма, Авраамий Богданович решил наглядно продемонстрировать ему, что у него все под контролем и у потенциальных злоумышленников нет ни единого шанса на успех.
На следующий день без десяти минут десять Вильмонт прогуливался неподалеку от поста пропуска в военный порт. Анри уже знал, что адмирал не терпит непунктуальности, потому он появился на причале ровно в десять. Заксель уже был здесь. Он пригласил жандарма в свой личный катер.
Сперва они посетили крепость Свеаборга — осмотрели огромные орудия и прожектора, установленные на движущиеся по узкоколейной ветке тележки, артиллерийские казематы береговой цитадели. Заксель зачем-то подробно рассказывал жандарму об устройстве крепостного военного телеграфа, благодаря которому обеспечивалась связь между разными крепостными батареями, штабами различного уровня и боевыми кораблями. Он обрушил на контрразведчика настоящий вал специфической военно-морской информации.
Правда, Вильмонт изучал в военном училище артиллерийскую науку, но было это так давно, что он понял далеко не все из услышанного. Анри еще накануне при знакомстве с адмиралом удивило, когда Заксель вдруг зачем-то стал показывать ему папки с отчетами и сметами Свеаборгского порта. Въедливым бухгалтерским тоном старик-немец перечислял, сколько денег за отчетный период было потрачено на закупку у шведов каменного угля, сколько кораблей его дивизии находятся на текущий момент на ремонте в сухих доках и эллингах, как продвигаются работы по расширению и очистке входа на Свеаборгский рейд и сколько для этого используется землечерпательных машин. «Зачем мне все это? — недоумевал Анри, глядя на нацепившего очки счетовода в адмиральском мундире. — Он что, действительно полагает, что мне интересно знать размер жалованья рабочих, расчищающих фарватер, и сколько матросов и солдат находятся в госпиталях на излечении, а сколько числятся дезертирами?» Вначале создавшееся положение показалось Вильмонту нелепым и даже оскорбительным: «Он что, не понял, по какому делу я сюда прибыл?» Но затем, здраво рассудив, капитан вдруг сообразил, что все не так уж и плохо. Вряд ли большой начальник стал бы лично возиться с такой мелкой сошкой, как он, если бы подобно героям гоголевского «Ревизора» не заподозрил в нем «инкогнито из Петербурга». Видимо, адмирал посчитал приехавшего из Питера от самого командующего флотом жандармского офицера ревизором, чей доклад может лечь на столы высоких министерских чинов, потому и старался произвести впечатление.
Что поделаешь, за возможность получить полезную информацию из первых рук приходилось расплачиваться драгоценным временем. Больше часа они переходили из одного помещения крепости в другое, слушая подробные отчеты ее коменданта. Кивая в тон докладчику, Анри краем глаза чувствовал на себе цепкий взгляд адмирала. Вильмонту вдруг вспомнилось, что раньше Свеаборгскую крепость использовали как второй русский Тауэр. В здешних темных сырых казематах, как и в застенках Петропавловки, годами гнили заживо многие государственные преступники. Наверное, именно эти камеры Заксель имел в виду, когда обещал замуровать пойманных по его приказу террористов на двадцать лет.
Наконец осмотр крепости завершился. Они снова сели в катер и вышли на рейд. За «воротами» порта было свежо. Срываемые ветром с пенных гребешков брызги летели Вильмонту в лицо.
Внезапно гул машины стих. Обрадованные волны стали раскачивать пассажиров небольшого суденышка, как в люльке. Адмирал грозно поинтересовался у капитана катера: что это означает. Оробевший катерник пообещал быстро все исправить и бросился в машинное отделение. Из открытого люка донеслись его нервные ругательства. Вильмонт почувствовал первые симптомы морской болезни.
Однако сухопутный офицер сразу забыл про неприятные ощущения в желудке, едва его взгляду открылось величественное зрелище выходящей в море эскадры. Бронированные гиганты шли двумя кильватерными колоннами. Черным дымом из их труб заволокло полнеба. Катер, словно мячик, запрыгал на волнах, поднятых армадой. Вот уж действительно, глядя на выстроившиеся в боевом порядке дредноуты, становилось ясно, почему в газетах их именовали не иначе как «последним доводом королей». Имелось в виду, что когда все средства дипломатии бывают исчерпаны, в ход идет 300-миллиметровая тяжелая артиллерия морских гигантов.
Между тем со стороны порта появилась еще одна группа кораблей. Они быстро увеличивались в размерах. Бег их был стремительным. Вскоре мимо адмиральского катера стремительно прошла красавица-яхта. Она скользила в окружении быстроходных крейсеров и канонерских лодок. Анри был уверен, что это и есть «Полярная звезда», ведь на ее мачте полоскался на ветру личный штандарт государя. Но оказалось, что он ошибся. Его промах порадовал адмирала. Оказалось, что это яхта-двойник. И всего таких яхт — внешне очень похожих на царскую яхту — несколько. Естественно, профессиональные моряки могли отличить одно судно от другого. Но террористы вполне могли попасться на обман. Поэтому в порту и на якорных стоянках одно из судов-двойников часто ставили так, чтобы подставить его первым под возможную атаку.
По словам Закселя, в интересах безопасности монарха принимался целый комплекс мер. В порту «Полярная звезда» всегда размещалась комендантом ближе к берегу. Таким образом со стороны Свеаборга она была отлично защищена береговыми орудиями, а со стороны моря ее прикрывали несколько боевых кораблей — на случай прорыва в порт неприятельского брандера[14]. Подводную часть яхты и акваторию порта регулярно обследовали водолазы с буксира «Русалка».
Все, что касалось яхты государя, было окружено плотной завесой секретности. Никто из членов команды, включая капитана «Полярной звезды», не знал заранее точное время ее нового выхода в море и маршрут. Капитан получал приказ перед самым отплытием. Его ему доставлял специальный курьер в запечатанном пакете. Сам пакет капитан имел право вскрыть лишь после того, как яхта миновала выходной маяк гельсингфорского порта.
Матросы и офицеры яхты узнавали о конечном пункте императорского маршрута лишь в открытом море. И это несмотря на то, что за благонадежностью команды тщательно следила дворцовая служба безопасности. Имена членов команды были засекречены и представляли собой военную тайну. Кандидатура каждого матроса чуть ли не под микроскопом исследовалась морским начальством, одновременно его проверяла морская контрразведка. Раз в несколько лет экипаж полностью менялся.
