Ирина Глебова - Ангел-хранитель
– А что, Пелагея Никитична, – спросил Петрусенко, – вы сразу проснулись, как крик услыхали?
– Сразу. А ведь я, хоть и немолода, сплю крепко. Да тут еще навертишься у жаркой печи! Помощница у меня есть, да все больше сама делаю, чтоб господам угодить. Сплю, значит, хорошо. Но тут такой крик страшный, что враз сон слетел. Испугалась, вскочила! А тут опять крик, только слабее. Да ведь вокруг такая тишина, хоть слабее, хоть сильнее кричи, все одно слышно.
– Да, – вмешался Варфоломей. – Два раза кричал, страдалец. Я так думаю: первый раз – как провалился и вниз летел. Ну а второй – от боли, а может, уже и умирая…
Кухарка и истопник выскочили из своих комнат одновременно. Старик – в исподнем, в сапогах на босу ногу, со свечой. Пелагея Никитична успела набросить халат, надела тапочки. Они выскочили из флигеля во двор и побежали в сад, к колодцу.
– Подождите, – остановил своих собеседников Петрусенко, – я что-то не совсем понял. Ведь никто не знал о существовании колодца? В таком случае догадаться, что человек упал туда, тоже никто не мог! Почему же вы сразу побежали по тропе? Направление крика так четко определялось?
Кухарка и истопник растерянно переглянулись.
– Кричали-то из сада, это точно, – протянул старик. – Но где, конечно, сразу не поймешь.
– И я так перепугалась, что и соображенье отбило!
– Так почему же? – повторил Петрусенко с напором.
После небольшой паузы Варфоломей хлопнул себя по лбу:
– Так впереди Зинка бежала, прямехонько туда, по тропинке!
– Зинка – это, как я понимаю, служанка хозяйки?
– Она! Ты помнишь, Пелагея? Бежит впереди, вперевалку, мы еле успели увидеть – и за ней.
Пелагея Никитична обрадованно закивала головой:
– Верно, верно! Далеко впереди была, если бы не фонарь у нее в руке – не увидели б. А так побежали за ней и прямо к этому проклятому колодцу. Солнышко еще не взошло, но уже посветлело, как это на рассвете бывает. Прибегаем – ой, батюшки! Яма какая-то на дорожке, и Зинаида стоит перед ней на коленях, фонарем вниз светит. А там еле виднеется фигура неподвижная!..
– А Зинка-то перепуганно кричит: «Ой, кто это? Ой, кто это?» И тут меня как ударило: «Степка, – говорю, – наш из Енино в это время всегда возвращается…»
Опять кухарка тихонько заплакала, Варфоломей погладил успокаивающе ее по плечу.
Петрусенко сидел задумчиво. Зинаида… Толстая женщина лет пятидесяти, с крашеными волосами и обрюзгшим лицом, на котором постоянно держалось странное выражение: подобострастной наглости и туповатой хитрости… Она ему уже рассказывала, как услышала крик и вместе с истопником и кухаркой нашла яму и Степана. Но теперь выясняется, что были эти трое не вместе. И что Зинаида бежала очень точно и целенаправленно. И что у нее в руке был зажженный фонарь. Когда же она все это успела: найти и зажечь фонарь и при этом настолько опередить выскочивших на крик слуг? И словно бы знала заранее, куда нужно бежать…
– Зинаида – это камеристка Коробовой? – спросила Люся.
– Да, она служит Тамиле Борисовне с незапамятных времен. И за это время между ней и хозяйкой возникли отношения почти родственные.
– Подобные слуги, да еще с таким характером, как ты описал, обычно знают много личных секретов своих хозяев. Оттого и отношения меняются. Они обе уже как бы друг от друга зависят.
– Вполне вероятно! Ты у меня умница, Люся… Ну, а какой вывод вы можете сделать из моего рассказа? Проявите свои дедуктивные способности!
– Вывод напрашивается единственный, хотя верить ему как-то не хочется.
– Но ведь это все факты, Вадим!
– То-то и оно. Значит, выходит, что госпожа Коробова, скорее всего при содействии своей служанки Зинаиды, тайно устроила в саду ловушку.
– И, добавь, – вмешалась Люся, – она должна была знать о существовании этого колодца!
– Совершенно с вами солидарен! – шутливо воскликнул Викентий. – Я все понял точно так же.
– В таком случае, есть ли ответ на Люсин вопрос: для кого же предназначалась ловушка?
– Теперь, когда мы выяснили для себя «кто», ответ на этот вопрос напрашивается сам собой. Что скажешь, дорогая? – Он повернулся к жене.
Людмила молча смотрела на пруд, на лунную дорожку. Вскинула огорченные глаза:
– Неужели – маленький князь Берестов?
– Думаю, ты права. Ведь Лодя, как называет его наш сын, – последний живой наследник состояния князей Берестовых. Если с ним что-нибудь случится, ближайшие и единственные родственники – Коробовы. Между ними и огромными деньгами стоит одинокий, маленький, хрупкий, как былиночка, мальчик. Кажется – дунь, и его нет… Очень соблазнительно!
– И все же, Викентий, не хочется этому верить, – возразил Бородин. – И потом: каким образом он оказался бы ночью в саду, и именно в этом месте? Принести или привести его насильно? Это рискованно… Нет, здесь у нас только домыслы, а фактов нет.
– Кое-что есть. Я ведь еще не все вам рассказал. Был у меня в «Замке» разговор и с гувернанткой князя, мадемуазель Элен.
– С Аленкой? – Люся засмеялась. – Саша вчера с таким восторгом рассказывал об этой девушке. По-моему, он в нее немного влюблен.
– Это немудрено! Девушка не только хороша внешне. Я еще при нашей первой мимолетной встрече на лугу понял, что она – славная и добрая. А сегодня узнал, что умная и проницательная…
Когда Саша вел отца по садовой тропинке к обвалившемуся колодцу, он сказал потихоньку:
– Папа, Аленка, то есть мадемуазель Элен, хочет с тобой поговорить.
– Поговорим, – сказал Викентий Павлович. И, проницательно глянув на сына, спросил: – А ты знаешь, о чем?
– Не знаю, – все так же тихо ответил мальчик. – Но мне кажется, что она хочет с тобой поговорить наедине. Чтоб никто не слышал.
– Она, значит, тебе этого не говорила, но ты сам так понял?
– Да.
– Ясно. Я это устрою, но ты должен помочь. Передай ей: пусть через час она спустится в кухню. Подойдет любой предлог. Сумеет?
– Конечно! – обрадовался Саша. – Лодя ведь спит. А если и проснется, я с ним побуду.
Вот почему после разговора с Варфоломеем Петрусенко вместе с истопником направился к кухне. Истопник и кухарка как раз закончили свой рассказ о Зинаиде, и Викентий Павлович еще успел спросить у старика:
– Вы, Варфоломей Гаврилович, как я слыхал, работали здесь, в «Замке», еще при князьях Берестовых? Когда это было?
– Да уж поди лет двадцать назад. Князь Роман Всеволодович еще холостяком любил наезжать сюда с друзьями, вот дом и держали в порядке, соблюдали. А для этого работники были нужны. И я тоже работал. Потом с женой молодой приезжал. А как родила княгиня Елена Андреевна девочку, а младенчик-то сразу и помер – они сюда больше ни ногой.
– А вот скажите мне, был в то время этот пресловутый колодец? Эта яма в саду?
– Да я уж сегодня и сам все вспоминал, вспоминал… – протянул старик. – Не помню я его! Не было! Откуда взялся, не знаю…
В это время со стороны черной лестницы отворилась дверь, и в кухню вошла девушка. Кухарка бросилась к ней.
– Аленушка, ну как там наш маленький княжич? Испугался небось?
Девушка вежливо склонила голову, здороваясь со следователем, ответила:
– Да, Пелагея Никитична, он сильно переживает, жалеет Степана. Спал два часа, заснул внезапно.
– Это от нервов, бывает.
– А только что проснулся. Я подумала: может, вы заварите ему чай из трав успокоительный, такой, как вчера вечером делали? Такой густой, темно-коричневый…
– Заварю, голубушка, обязательно! Только вчера я ему больше от жара травки клала. А сейчас добавлю еще корень валерианы, материнку и марьиного корня. Этот отвар будет погуще, потемнее, но не сильно. А вчера-то совсем светленький был, прозрачный…
Приговаривая, кухарка стала доставать из шкафчика коробки с сушеной травой. А Викентий Павлович подошел к девушке.
– Рад видеть вас, мадемуазель.
– И я рада, господин Петрусенко. Спасибо, что вы нас познакомили с вашим сыном, мы очень подружились.
– Я здесь, к сожалению, в связи с печальным событием. Разрешите, задам вам несколько вопросов? Выйдем на крыльцо, чтоб никому не мешать.
– Пелагея Никитична, я подожду вашего отвара на улице, здесь рядом.
– Иди, иди, – закивала кухарка. – Я кликну тебя, как будет готов.
Гувернантка вышла следом за Викентием Павловичем на крыльцо. И рассказала там ему, что нынешней ночью долго не засыпала, читала книгу. И вдруг увидела, что Всеволод, до этого крепко спавший, встает с постели. Глаза открыты, но ничего не видит – спит. А как раз за день до этого хозяйка ее предупреждала: мать мальчика, покойная княгиня Берестова, писала ей из Франции, что сын страдает сомнамбулизмом. Ходит во сне.
– Я рядом с князем Всеволодом вот уже три месяца, но ничего подобного не замечала. И вот, как раз после предупреждения госпожи Коробовой, оно и случилось. В эту страшную ночь.
– Что же было дальше? – спросил Викентий Павлович. – Всеволод куда-то пошел?
