Виктор Суворов - Выбор

– Есть брать.

– На формирование группы захвата – десять минут. Двадцать семь человек из бывших подчиненных Трилиссера я вызвал. Они ждут. Выбирайте в группу захвата столько, сколько надо, и того, кто нравится. Выбор ваш. Остальных расстреляем.

– Понял.

– И еще: не вздумайте пить и есть. Вы истощены, и любая пища вас может убить. Сдержаться трудно, но я дал приказ вашей охране любую пищу у вас из рук выбивать. Вам сейчас рекомендован только бульон.

Звякнул Холованов в колокольчик, раскрылась дверь, пахнуло густым пряным запахом…

Новоиспеченный генерал НКВД рванул головой-черепом запаху навстречу. Его разбитые глаза примагнитило к серебряной кастрюльке, и кроме нее эти глаза больше ничего не видели, ноздри его дрогнули, он как бы… Грязные руки с перебитыми, распухшими черно-фиолетовыми пальцами судорожно ухватили стол… и мягко разжались. Молодого генерала НКВД повлекло в глубокий, затяжной голодный обморок.

Макар, новый сталинский палач-кинематографист, завершил рабочий день. К рассвету.

Встал зритель, поблагодарил Макара за работу и, раскланявшись, удалился удоволенный.

Остался Макар один. Выключил аппаратуру, ленты перемотал, в коробки уложил, развернул матрас. (У Макара на любом рабочем месте на всякий случай матрас припасен.) Жаль, одеяла с подушкой нет. Ничего, он привык и так. Куда в такую рань ехать? Метро закрыто, трамваи не гремят… Макар спал хорошо и долго всегда и везде, в любой позе, в любом положении, в котором его сон заставал. Если уснуть надолго не случалось, он мог отрубиться на одну минуту. Мог и на полминуты. Он мог спать на ходу, на бегу, в полете, в падении.

Укрылся бушлатом, ноги вытянул.

Ему снился расстрел девушки с большими, как у стрекозы, глазами.

Расстрел – работа. Расстрел никогда не волновал Макара. Ведь не волнуется мясник, туши свиные разрубая. Почему же смертный исполнитель волноваться должен? Потому всегда спокоен Макар. Пока не спит. А во сне он почему-то волновался: стреляет – волнуется, в яму расстрелянного толкает – волнуется, следующего принимает – опять волнуется. В снах расстрелы трогали его душу какой-то сладкой тоской. А иногда ему даже становилось не по себе, и он кричал. Вот и сейчас во сне Макар корчился и вскрикивал. Сегодня ему привиделся Холованов-красавец, убивающий девушку. Эту казнь сам Макар видел только в кино, а теперь – во сне. Эту казнь выпало снимать не ему, а дяде Васе. Самого Макара в тот раз на спецучастке не было: за высокие показатели в труде он получил путевку в санаторий и отдыхал вместе со знатными шахтерами, гулял по лесу, смотрел фильмы про веселых ребят и про Чапаева. Сейчас, во сне, Макар на той казни почему-то присутствовал. Стрелял Холованов, а Макар его отгонял, не давал стрелять…

Макар спал тяжелым сном весь день в душной темной кинобудке, шептал что-то, ругался, кричал, вертелся, желая проснуться, снова умолкал, успокаивался, и тогда снова появлялась она. Слышал Макар, что у капиталистов уже появились фильмы разноцветные, где кроме черного, белого и серого цветов иногда еще мелькает и красный, и зеленый. Этим рассказам про разноцветные фильмы Макар не очень верил… Но только не во сне. Во сне он верил всему. Во сне он снова крутил веселенький фильм единственному зрителю, и был тот фильм разноцветным, как у капиталистов. Потом он попадал прямо в тот фильм и бродил по тому весеннему лесу – рядом стреляли и стреляли, а он собирал подснежники. Для нее. Он почему-то знал, что она будет последней. И разрывало его: хотелось и букет побольше собрать, и не опоздать. Бегает Макар по лесу, рвет цветки, собрать хочет побольше да побыстрее, да чтоб самые лучшие. И сам себя подгоняет: да быстрей же, быстрей! Успеть бы! Подарить бы, пока Холованов не стрельнет… Хочется Макару сорвать еще вот этот цветочек и этот. И еще один. А цветы – красота ненаглядная, и весь его сон – сине-фиолетовый. И глаза девушки-стрекозы синие-синие.

Он подбегает к расстрельной яме, а Холованов стреляет… Макар бросается на пистолет… Помедли, мол, Дракончик! Я ей цветов подарю, тогда уж и стреляй. А то как же без цветов?

Если вы не знаете, как работать с большой аудиторией, я вас научу. Запомним главное: это легко. Надо захотеть, тогда все получится.

Начнем с самого простого. А что проще всего? На вопросы публики отвечать, вот что.

На вопросы просто отвечать потому, что силу магическую надо тратить не на всех сразу, а только на одного.

Главное – вопросы рассортировать. Публику разогреть надо на самых легких вопросах. А на конец оставляйте вопросы выигрышные, сложные, серьезные. А уж самый последний вопрос должен быть таким, чтобы ответ на него поверг публику в восторг. Вот и весь секрет.

Как все в жизни, это так просто.

Итак, выходим на арену. Пока гремят аплодисменты, пока публика выдает аванс, прикинем, кто какой вопрос задавать будет. Тут проблем нет. Вам же ясно, кто какой вопрос задать хочет. Вопросы на лицах написаны. Того, кто с самым выигрышным вопросом, отметим глазами, запомним, застолбим и оставим на потом, на десерт.

Теперь выберем в толпе человек пять, которые желают задать сложные вопросы. Эти вопросы самому главному будут предшествовать. Их пусть зададут под самый занавес. Может быть, вы еще весь вопрос на лице не прочитали, но то, что вопрос у человека интересный и выигрышный, вам ясно.

Дальше все просто: самые легкие вопросы пусть будут первыми, а сложные, выигрышные – потом. Начнем с пустяков, перейдем к более сложным, поднимемся к самым лучшим, а завершим триумфальным!

Вот дядя в пятом ряду руку тянет. Ну ясно же, что вопрос у него самый простой. Вот ему слово и дадим.

Толпа не понимает: выбор-то нам принадлежит! Мы по своему хотению выбираем те вопросы, которые нам выгодны, и в том порядке, который нам нравится:

– Пожалуйста!

– Скажи, чародей, как зовут мою жену?

Что может быть проще этого?

Пока дядя вопрос задает, перебросим мостик к его голове. Некоторые это лучом называют. Назвать можно как угодно. Если вам луч нравится, пожалуйста, пусть будет луч. Бросим луч невидимый ему между глаз и спросим ласково: «Так как же твою жену зовут?» Он и ответит: «Клара». Можно успеть и его имя спросить: «А тебя как зовут?» Ответит: «Карл».

На эти тайные переговоры нам время требуется. Выиграем время, отвлекая толпу. Пример: «А разве ты сам, дружок, не помнишь, как ее зовут?»

Пока они смеяться будут, мы свой тайный разговор завершим и объявим:

– Друг мой Карл! Твою жену зовут Клара! Вот она рядом с тобой сидит!

Для последней фразы и чародеем быть не надо. Ясно же каждому: вопрос, как жену зовут, мужчина может задать только в случае, если она рядом. Так мужики устроены, и это понимать надо: если жены рядом нет, он такого вопроса не задаст.

Может оказаться, у вопрошающего с одной стороны жена, а с другой – женщина посторонняя. В цирке-то все спрессованы. Опять же, нет проблем. Назовем имя жены: «Клара!» – она и просияет.

А если не ясно все же, кто жена, а кто посторонняя, скользнем взглядом по обеим и зададим вопрос:

– Не жмут ли тебе, Клара, коричневые туфли, которые ты вчера утром купила в магазине Франса Мауэра?

Зал будет смеяться и бить в ладоши до звона. Неплохо для начала. Надо в самом начале, на самых пустяковых вопросах, установить полное к себе доверие. Никто не полезет к Карлу паспорт проверять, никто не спросит Клару, действительно ли ее так зовут, и правда ли, что на ней новые коричневые туфли, у Франса Мауэра вчера утром купленные. Все и так знают, что чародей не ошибся. Только соседи видят реакцию потрясенных Карла и Клары, а все остальные просто верят уверенному тону чародея.

Но если мы с вами чародейством займемся, как же узнать, что Клара туфли купила, какие, когда и где?

Это самое простое: только посмотреть на нее.

Теперь снова слово даем, и опять тому, у кого вопрос легкий:

– Скажи, чародей, сколько денег в моем правом кармане?

Хорошо, что вопрос длинный. Пока он вопрос задает, мы мостик перебросим, встречные вопросы зададим, ответы получим…

– Друг мой Герхард, а у тебя в правом кармане денег нет. Там у тебя дырка.

На такой ответ люди обязательно смеяться будут. А мы, времени не теряя, вычислим, что у Герхарда в левом кармане может быть… Впрочем, это можно делать открыто и вслух:

– Давай, друг Герхард, вместе считать. Вчера ты получку получил. Так? 27 марок 40 пфеннигов. Первым делом ты в кабак пошел, выпил три шнапса и три пива. Ничего в том плохого, Герхард. Рабочему человеку раз в неделю, в субботу, в день получки, разрешается. Я, знаешь, сам не дурак пивка попить. А сегодня ты всю семью в цирк ко мне привел: и жену Марту, и Анну маленькую, и Гейнца, и Мартина. Что же в кармане твоем осталось? Отнимем от получки недельной три пива и три шнапса. Отнимем два взрослых и три детских билета в семнадцатый ряд, ну-ка посчитай? В твоем левом кармане, друг мой, три марки и десять пфеннишек. А десять марок жена твоя Марта за шкаф спрятала. Тебе повезло, Герхард, Марта хорошая хозяйка, заботливая и экономная. Она вчера тебя немного поколотила, но на неделю вам хватит. Ты правильно сделал, Герхард, что всю семью ко мне в цирк привел. Времена тяжелые, денег ни у кого нет, но детей твоих я сегодня не разочарую. Я буду работать весь вечер только для них. Я обещаю тебе, Герхард, они будут смеяться.