Купеческий сын и живые мертвецы - Алла Белолипецкая

«Да вправду ли он умер тогда? — посетила Митрофана Кузьмича нелепейшая мысль. — Может, мы его живым похоронили? И он оставался живым все эти годы?»

Митрофану Кузьмичу тут же вспомнились все те сплетни, что ходили когда-то о его отце. О том, что тот якобы был — колдун, продавший душу нечистому во имя успеха на коммерческом поприще. Что он привораживал женщин каким-то особым зельем. Что у него в подполе дома стоял сундук с человеческими черепами, и что Кузьма Алтынов будто бы в при любых осложнениях в делах спускался вниз, доставал одну из мертвых голов и вопрошал её: как ему поступить и что предпринять? И, главное, стародавние черепа ему будто бы отвечали!

«Уж не он ли натравил всех здешних покойников на меня?» — мелькнуло в голове у Митрофана Кузьмича.

Вот только — никаких черепов он в подвале унаследованного от отца дома не находил. И когда-то он самолично приглашал лучших умельцев бальзамировать своего отца! Недаром же и лицо Кузьмы Петровича, и его руки, вылезшие из укоротившихся рукавов, сохранили почти что свой прижизненный вид. Однако — именно почтичто. Спутать их с частями тела живого человека уж никак было невозможно. И кожа на них потемнела, и маслянистый её блеск был как у красного дерева.

Но вот глаз... Из-за этого глаза Митрофан Кузьмич и допустил оплошность: подпустил покойного отца слишком близко к себе. Так что даже и не удивился, когда тот ухватил его за правое предплечье. Купцу первой гильдии почудилось, что на его руке сомкнулся ледяной капкан. Не слишком плотно, впрочем, сомкнулся — только для того, чтобы удерживать, не чтобы дробить конечность.

Митрофан Кузьмич закричал — от ужаса, не от боли. И левой рукой отпихнул от себя согбенного отца. Тот не упал от толчка в плечо: Г-образная фигура помогла ему устоять на ногах. Он лишь врезался поясницей в стену склепа — и тут же снова шагнул к Митрофану Кузьмичу. И выражение его блестящего, живого глаз при этом сделалось словно бы просительным.

Митрофан Кузьмич вскинул карманный нож — острием вниз. И, сам себе ужасаясь, ткнул им в своего отца — в верхнюю часть его согнутой спины, с левой стороны.

Взрезанные пиджак и сорочка мгновенно разошлись. И то, что предстало взору Митрофана Кузьмича, потрясло его настолько, что он даже не заметил, как выронил карманный нож — свое единственное оружие.

После гибели Кузьмы Алтынова по всему Живогорску мгновенно расползлись слухи: купец-миллионщик будто бы не случайно выпал из окошка. Он якобы совершил не прощаемый грех: наложил на себя руки. И Митрофану Кузьмичу пришлось пустить в ход все свои связи, а заодно потратить не меньше тысячи рублей серебром на взятки, чтобы судебное следствие дало заключение: произошедшее стало результатом несчастного случая. И вот теперь на обнажившейся спине своего отца, прямо под левой лопаткой, он увидел явственное опровержение этого.

Рана была небольшой — как если бы её нанесли тонким стилетом. И кто-то в свое время приложил немало усилий, чтобы её замаскировать: её закрашивало какое-то желтоватое, в цвет человеческой кожи, вещество. Но — не заметить эту рану было так же невозможно, как и не заметить выражение удовлетворения, которое возникло на запрокинутом лице Кузьмы Петровича. Убиенный купец понял, что его сын увидел свидетельство совершившегося много лет назад преступления.

И ровно в тот момент, когда это выражение возникло, дверь склепа — которую Митрофан Алтынов прежде почитал прочной, как у его несгораемого шкафа — вдруг со скрежетом подалась внутрь. Митрофан Кузьмич как раз успел обернуться, чтобы увидеть: между дверью и косяком образовался просвет, который посередине еще удерживал оставшийся висеть на двух шурупах засов. И в этот просвет снизу уже подлезало щуплое низкорослое существо в каких-то заскорузлых отрепьях, по всем вероятиям — ребенок, мальчик, при жизни бывший лет восьми, не старше.

4

Иванушка сумел открыть калитку не сразу: мертвецы давили на неё хоть и бессмысленно и нетвердо, зато все скопом. При этом ворот они по-прежнему словно бы и не замечали — даже в своем теперешнем состоянии Иванушка эту особенность отметил и не преминул ей удивиться. Но — это была мимолетная мысль, не главная. По-настоящему купеческий сын мог думать только о скалящихся (псах) ходячих мертвецах, которые отступали от калитки как бы с усилием — словно почти не умели шагать спиной вперед. Купеческий сын с десяток раз тыкал в мертвяков махалкой сквозь чугунные прутья ограды, отгоняя их. И только после этого сумел протиснуться внутрь.

Мертвяки тут же устремились к нему сразу с трех сторон — как псы или волки, завидевшие добычу. А мир вокруг словно бы утратил все свои краски. Иванушка различал только два цвета: серый — как одежда и гниющая кожа мертвецов; черный — как земля под ногами и непомерно огромные зубы (собак) ходячих покойников.

«Это сон, — подумал Иванушка. — Я уснул у себя на голубятне. И мне от жары и духоты привиделся кошмар!»

Но тут же он отринул эту утешительную мысль: мертвецы, хоть и лишенные красок, отбрасывали тени, воняли и при ходьбе сухо щелкали тем, что осталось от их ног. И — они явно собирались Иванушкой закусить, как давеча закусили отцовской лошадью. Глаз почти ни у кого из них не было. Только у недавно похороненных покойников еще выступали в глазницах белесые помутневшие шарики — у одних видные лишь сквозь слегка приоткрытые веки, а у других — лишенные век вовсе. Но — удивительное дело! — утратив зрение, все эти существа, похоже, сохранили способность различать запахи. Мертвяки явно принюхивались: то, что осталось от их носов, подергивалось, словно, словно сердце только что выпотрошенной свиньи.

— Зина! — крикнул Иванушка. — Беги! Сейчас!

Краем глаза он увидел, как поповская дочка выскочила из дверки колокольни и как устремилась к чугунной ограде. Впрямую он на неё не глядел: не сводил глаз с подступавших мертвяков.

— Ворота! — прокричал ей купеческий сын. — Накрути на них цепь, когда будешь снаружи! И зови на помощь всех, кого увидишь! — Мгновение он помедлил, но всё-таки прибавил — хоть и не был уверен, что Зина всё запомнит: — А потом беги на почтамт — отбей телеграмму в Москву. — И он почти на