А. Веста - Звезда волхвов

   Владыка не был романтиком, но все же и он верил в счастливые перемены и даже внезапное чудо, когда за седьмым днем недели наступит не новый понедельник (что есть лишь дурная бесконечность), а пробьет воистину новый восьмой день, и мир вступит в пору преображения.

   – Так что схимник? – переспросил владыка.

   – Старец ушел в затвор после бойни у Белого дома в девяносто третьем и с тех пор не покидает кельи.

   – На его месте я поступил бы так же.

   – Теперь отец Феодор просит найти молодой кедр!

   – Всего-то... А дальше?

   – Когда будет высажено последнее восьмое дерево, можно будет прочесть некий знак или слово, а может быть и имя. Наш садовник уже выбрал деревце.

   – Это Богованя-то? Странная личность. Таким в монастыре не место, а ты его опекаешь.

   – Богованя – здесь уже без малого шестьдесят лет... столько же, сколько и отец Феодор.

   – За столько лет постриг принять не удосужился. Ну да ладно... Чего ты хочешь? Угрожаешь ты мне, что ли, этим знаком? С чего это ты вздумал читать мне энциклики? – нахмурился владыка.

   Будучи в гневе, он привычно переходил на «ты».

   – Госпожа Плотникова...

   – Плотникова? При чем тут она?

   – ...Она получила ваше благословение на вырубку части леса по склону холма, как раз там, где высажены кедры.

   – Этот участок нужен для постройки второй очереди завода. Средства от продажи воды пойдут на восстановление епархии, на помощь сиротам и беднякам!

   – Владыка, если исчезнет хотя бы одно дерево, то заповедный знак не будет прочитан. Нужно срочно остановить деятельность Плотниковой на землях монастыря.

   – Я подумаю над этим, – пообещал владыка.

   Тит принес большой электрический самовар и блюдо с золотистыми калачами.

   – Надобно подкрепиться, и в путь! – скомандовал владыка.

   Отец Нектарий осторожно снял со стола Сион, намереваясь унести его в покои. Внутри серебряной шкатулки предательски звякнул металл.

   – Вот как, мы еще не все достали? – Владыка вынул из ковчега большой кованый ключ. – Что это такое?

   – Это ключ... От решетки в подвале, – обреченно прошептал отец Нектарий.

   – Пусть пока хранится у меня. – Владыка посмотрел на часы. – Первый час ночи. Пора, батюшка, пора...

   Поздней ночью владыка и настоятель в сопровождении Тита спустились в подземелье. Звук шагов многократно дробился под сводами подвала, и даже скрип песчинок под подошвами обрастал зычным эхом.

   – У католиков есть храмы, где эхо играет по двенадцать раз, – заметил владыка.

   – Похоже, к этим подвалам когда-то приложило руку братство каменотесов , – добавил отец Нектарий. – Работая в монастырском подземелье, мастер Брандт мог вызнать и тайну монастыря. Хорошо, если он был только лютеранином, а не масоном.

   Тит светил мощным фонарем, и святые отцы быстро миновали коридоры, где уже были днем, и вскоре вышли к подземному кладбищу.

   Тит отодвинул заслонку: ниша склепа была пуста.

   Владыка Валерий пошатнулся. В ушах, не умолкая, бил колокол, в висках шумел кровяной прибой. Не веря своим глазам, владыка фонарем обшарил склеп и подземелье. Встав на четвереньки, Тит по-собачьи обнюхал пол и поднял светлую каплю с обрывком цепочки – серебряный амулет: рогатый ромбик о восьми концах. Этот же знак «рыбы» был нацарапан на стене рядом с решеткой.

   Глава 11    

«Рашен экзотик»

   Плоть человека – свиток, на котором

   Отмечены все даты бытия.

    Едва сознание вернулось, Севергин оперся о стену и неловко сел. Ощупал голову: на пальцах осталось теплое, липкое. Удар пришелся вскользь по затылку и немного рассадил кожу. В висках гудело и потрескивало, как при легкой контузии. Подсвеченный циферблат часов показывал пятый час. Робкий свет сочился сквозь жерло лаза, оттуда веял свежий ветерок, и это настойчивое прохладное дуновение в конце концов и вернуло его к жизни. Кто нанес ему удар: случайный камень, вывалившийся из сгнившей крепи, или тот, кого он выслеживал в катакомбах? Кто оттащил его по штольне к выходу, до которого он бы нескоро добрался? Даже фонарик, выпавший из его рук в момент удара, теперь был аккуратно пристегнут к поясу. Потирая отбитый бок, Егор двинулся к выходу из пещер. С холма спустился к Забыти, умылся и привел себя в порядок.

   Ранним утром он был в Сосенцах. Из вестибюля гостиницы позвонил Квиту.

   – Борис, у меня ЧП на участке. Надо срочно встретиться.

   – Докладывайте, лейтенант, – позевывая, отозвался Квит, – только покороче...

   – Докладываю: прошлой ночью у киношников пропала молодая актриса. Я прошел по ее следам, пока в забор «Родника» не уперся. Охранники меня без предписания с частной территории вытурили, но я ночью туда вернулся и нашел лаз в пещеры. По всей видимости, девушка туда спускалась. Я полночи там пробродил и даже пытался преследовать какого-то «спелеолога», пока не получил камнем по башке, однако неизвестной силой был перенесен к выходу, – отрапортовал Севергин.

   Квит долго молчал, видимо заново обретая себя на этой земле.

   – Сутки – это еще не пропала. А нет тела – нет и дела. Может быть, она на экскурсии в пещерах?

   – Хотелось бы верить, но в пещерах под монастырем кого-то отпевали этой ночью. Слушай, Борис, по-моему, это твое дело! Все, что связано с монастырем, теперь касается и Плотниковой, ты ведь ее разрабатываешь, если я тебя правильно понял?

   – Ты понял меня правильно, но после вчерашнего мне хочется все это послать знаешь куда?

   Похоже, Квит всю ночь снимал стресс после «операции на трассе».

   – Ну ладно, жду тебя в баре, рядом с «Северяночкой», – наконец-то сдался Квит.

   Гостиница «Северяночка» и ресторан при ней парадным крыльцом выходили на главную площадь.

   Главная площадь любого города – это всегда поэма, изваянная в расчете на долговечность. Жители Сосенец не меняли любимых имен в угоду сиюминутным политическим предпочтениям. На главной площади, подняв к небу побеленную птицами длань, вековечно стоял бронзовый Ильич. Стратегический металл нагревался за долгий летний день, и поутру обильный холодный пот выдавал сакральную жизнь главного менгира. Неунывающий вождь и не собирался умирать, невзирая на все диагнозы, поставленные коммунизму.

   Позади Ильича в густых черемуховых зарослях держала оборону местная голытьба – передовой отряд городской бедноты. Бронзовый кумир, кроме идеологического водительства, обещал им и будоражащий воображение запас стратегического металла. При нынешних ценах на цветной металл на каждого «ленинца» приходился вполне реальный капиталец. Не смея приступить к Ленину при свете дня, его потихоньку пилили ночами, таким сакраментальным образом причащаясь его бронзовой плоти. Эта же ватага оберегала Ленина от набегов конкурирующих фирм и поползновений местных демократов. Шпалера не раз грозился снести монумент, но каждый раз стихийный митинг на главной площади пресекал его намерения в самом зачатке.

   В «Винном погребке», пустом и прокуренном, вяло шевелился заспанный бармен. В дальнем углу подвала заговорщицки шептались трое кавказцев. У стойки, спиной к столикам, переминалась девушка в коротком алом платье, местная прелестница, скрашивающая досуг приезжих. Показывая товар лицом, она оперлась локтями о стойку и выпятила гладкий лошадиный задок.

   Севергин заметил, что кавказцы притихли, издали наблюдая за двумя «штатскими». Если винно-водочную торговлю в городке «пришельцы» монополизировали сразу и навсегда, с разрешения властей наводнив город и окрестности поддельным зельем, то право на торговлю наркотиками и «живым товаром» пришлось завоевывать в жестоких тайных войнах. Недовольство обиженных и обескураженных коренных жителей чужаки гасили дешевыми наркотиками и водкой. Наркотический и алкогольный геноцид оказался оружием весьма высокого приоритета. Его поражающие свойства и последствия от применения намного превосходили мощь обычных вооружений. Вскоре вся индустрия порока оказалось в руках предприимчивых «гостей». Сколько подобных «гостей» способен принять город без последствий для здоровья и благополучия коренных жителей, власти не успели подсчитать, у них и так было что подсчитывать и переводить в заграничные банки.

   – О, местный «рашен экзотик?» Скоро ваш уездный городок выйдет на мировой уровень! – бодрился Квит, поглядывая на девушку, но мешки под глазами и синюшная бледность выдавали его угнетенное настроение.

   Севергин кратко отчитался о своем визите к родоверам и поделился своими догадками.

   – Говоришь, к язычникам заходила? – Квит алчно затянулся дымом. – А пропала когда? В ночь на двадцать второе... Так это же летнее солнцестояние! «Сик!» Как говорили древние римляне: «Внимание!» Слушай сюда! Первая версия: ритуальное убийство! Тоталитарная секта с сумасшедшим маньяком-гуру во главе провела кровавое жертвоприношение. Все неоязыческие вожаки – это экстремисты с уклоном в нацизм и сатанизм. Девчонка отказалась участвовать в их мерзком обряде, за что и поплатилась. Про девственность нынче толкуют только извращенцы, и этот двоеженец, как его там – Будимир, наверняка с отклонениями. Параллельно выдвигай следующую версию: «классика быта». Девица кому-нибудь насолила, перешла дорогу, отбила парня, и так без конца.