Рита Мональди - Secretum
Мы увидели лысого, немного сутулого старика, одетого в совершенно разорванный костюм ремесленника и полустоптанные туфли. Значит, он тоже следовал предписаниям своего братства и просил милостыню, делая вид, что когда-то был достойным человеком, но впал в нищету. На спине он нес старый вещевой мешок, из которого торчали какие-то листы.
– Это великий легат, – объяснил нам Угонио.
– Что-о-о?! – прошипел Атто, у которого глаза на лоб полезли от изумления.
– Это брат из Голландии. Его зовут Дреманиус. Он немного сумасшедший, читать не умеет совершенно, но переплетчик отменный. Именно поэтому он состоит в братстве генсшереров. Трактат у него, – прибавил Угонио, едва заметным движением головы указав на содержимое рюкзака.
Атто заскрежетал зубами. Итак, все дело не в Ламберге и не в заговоре императора. Теперь все понятно: великий легат не был legatus, то есть послом. Он был legator – обычным переплетчиком. Вся путаница возникла из-за странной латыни, которую использовали черретаны. Так значит, трактат о тайнах конклава, который играл ключевую роль в судьбе Атто, находился в руках этого вшивого, мало чем примечательного голландца.
– А на кой черт этому голландскому переплетчику Дреманиусу, или как там его зовут, мой трактат?! – спросил Атто, распаляясь от злости.
– Он хочет отклеить переплет, это мне сказал глава организации.
– Отклеить переплет?! – не переставал изумляться Мелани. – Три тысячи, чертей, что это значит?!
Угонио пришлось промолчать: к нам приблизился черретан невероятного роста, с огромными грязными лапищами и черной повязкой на правом глазу. Он позвал Угонио с собой, и тот пошел за ним.
Таким образом мы остались без проводника в этой безумной смердящей массе людей, стоя в процессии, ни цели, ни направления которой мы не знали. Неподалеку от нас какие-то оборванные старики ссорились из-за бутылки вина. Один из них, очевидно уже чрезвычайно пьяный, уставился на Атто и громко рыгнул. Мелани с отвращением отвернулся и невольно сунул руку в карман за носовым платком, но вовремя опомнился: ни в коем случае нельзя было привлекать к себе внимания подобной чистоплотностью.
Внезапно марширующие черретаны, уже явно находившиеся в приподнятом настроении, завели странноватую песенку:
Нет на свете лучше дела,Чем мошенничать умело,Мух гонять, в теньке валятьсяИ утехам предаваться,А потом с любовью пылкойВпиться в горлышко бутылкиИ, забыв завет отцов,В постный день вкушать мясцо.
Какой-то человек с ранами на теле и кровоподтеками на голой груди перекинул через плечо замасленный дорожный мешок и начал во всю глотку орать слова, не думая о том, что перекрикивает весь хор:
С клятвой ложной и обманомМы живем, не зная бед.С клятвой ложной и обманомНам хватает на обед.
Я узнал эту песню. Этот мужчина с отвратительными длинными черными ногтями на ногах пел песню черретанов, с которой меня познакомил дон Тибальдутио.
Внезапно я почувствовал, как что-то холодное касается моей шеи, пытаясь заползти под накидку. Испугавшись до смерти, я обернулся и чуть не потерял сознание: моей беззащитной кожи коснулась огромная змея, которую держал в руках омерзительный нищий с грубым мясистым лицом. Черретан расхохотался и сильно хлопнул меня по плечу, так что я чуть не упал. Должно быть, это была шутка. Затем он спрятал змею в висевшую на плече корзину и начал с тремя-четырьмя товарищами петь хором:
Наша голь на ложь хитра,Из собора мы Петра.Нам бы всякая дала,Вот такие вот дела!От рожденья тот умней,У кого елдень длинней!
Так значит, это был целитель и заклинатель змей, как тот человек, которого мы видели пару дней назад. Исполняя песню, он положил руку на причинное место и во время последних двух строчек стал делать неприличные телодвижения, ритмично покачивая бедрами. Если он и его спутники и не были пьяны от вина, то их точно опьяняло всеобщее веселье. Тем временем другой оборванец среднего возраста вытащил флейту и принялся извлекать из нее какие-то отвратительные звуки.
Однако у нас не оставалось времени осмотреть все повнимательнее. В амфитеатр прибывали все новые и новые участники сборища. Толпы черретанов заполняли сцену и места для хора. Вокруг нас танцевали, кричали и отпускали пошлые шутки. Когда мы пришли сюда, это было обычное сборище, но сейчас вокруг царил ад. Процессия заметно увеличилась, и теперь она насчитывала сотни оборванцев. Почти у каждого из них был факел. Шествие начало разворачиваться, двигаясь по кругу, словно крот, чья нора стала слишком узкой. На нас начали обращать внимание. Хотя одежда фледдеров хорошо маскировала, мы не умел и двигаться так, как это делали они. К тому же мы слишком явно не принимали участия во всеобщем безумии. Однако не успели мы испугаться, как наше внимание привлекло нечто новое. Вокруг руководителей братств собиралась толпа нищих, она становилась все больше, так что та сторона амфитеатра, где мы находились, наполнилась невероятным множеством людей. Вокруг нас были локти, спины, ноги, мы сражались за свободное пространство, как гладиаторы, и мне приходилось следить за тем, чтобы не потеряться, не упустить из виду Атто или Бюва.
Неразбериха стала настолько чудовищной, что никто уже не обращал внимания на своих соседей, даже на нас. Где-то позади звуки скрипки смешивались с резкими переливами свирелей и жалобным резонансом волынок.
– Эй, посмотри-ка туда, – дернул меня за рукав Атто, указывая на молодого высокого парня с бородой и глубоко посаженными глазами.
Поднявшись на цыпочки, я сумел взглянуть этому человеку в лицо.
– Он не кажется тебе каким-то знакомым?
– Да, действительно… В том смысле, что я уже где-то видел его, но вот где – вспомнить не могу. Может быть, мы видели как он просит милостыню.
Рядом с этим молодым парнем почти в центре толпы на помост поднялись трое предводителей шаек. Этот помост спешно устроили несколько грязных полуголых мальчишек. В центре стоял глава генсшереров. Все трое, взявшись за руки, подняли их вверх. Толпа закричала. Нам не нужен был переводчик, чтобы понять: это новый глава черретанов.
Рядом с ними появился великий легат. В руках он держал книгу, столь знакомую нам с Атто: это был его трактат о тайнах конклава.
– Гляди-ка, он тоже голландец. Такое вот совпадение.
– Что вы хотите этим сказать?
– Голландцы уничтожают голландцев, – ответил он, хитро улыбнувшись.
Пока я пытался понять, что же имел в виду аббат, на пьедестал поднялся пятый человек: Угонио.
– Смотри, чтобы тебя не оттеснили. Мы должны держаться недалеко от сцены, – предупредил меня Атто.
Все мгновенно замолчали.
– Канальи, сволочи, прощелыги и мошенники! Позавытынивайтесь и воздушинчику понабирывайте! – громко начал предводитель генсшереров.
Очевидно, это была его первая речь в роли главы всей организации. Речь на тайном языке черретанов, из которой мы, скорее всего, не поймем ни слова.
Бюва присел на корточки, почти полностью спрятавшись под своей грязной накидкой, и начал поспешно листать словарь арго. Мы с Атто попытались закрыть его от любопытных взглядов.
Великий легат протянул главе книгу аббата.
– Этот книгтат – свящепово фраерка, – продолжил глава, помахивая книгой в воздухе. – Удиличник и его прихвостень с соплями в клюве уколопендрить хотели – победить с нигом и говоряльню попритырить!
Над толпой пронесся возмущенный гул.
– По-моему, он сказал, что та книга, которую он держит в руке, принадлежит иностранному священнику, вознамерившемуся украсть ее, чтобы завладеть их языком, – шепнул Бюва Атто, продолжая лихорадочно рыться в словаре.
– Завладеть языком? – повторил Атто, – Три тысячи чертей, я понял! Теперь мне все ясно! Эти проклятые придурочные идиоты! Да низвергнет их Господь прямо в ад!
Я с ужасом заметил, что какой-то молодой босой черретан, лысый и с жуткими шрамами на лице, изумленно смотрит на Бюва и его книжку. Тело этого высокого черретана было голым, лишь на бедрах прикрыто старым покрывалом. Атто тоже увидел его и замолчал.
– Пришемочим фраерка, пришемочим фраерка! – закричал какой-то тошнотворный старик с гнойниками по всему лицу.
– В натуда! В нату-да! В нату-да! – заревела толпа.
Черретаны разразились аплодисментами, а над толпой в знак согласия взлетели пустые бутылки.
– «Пришемочить фраерка» означает… ну, в общем, они говорят, что этого иностранного священника нужно убить, – прошептал Бюва обеспокоенным голосом, копаясь в словаре. «В нату-да» означает «да».
– Гениально, – с иронией протянул Атто, поправляя грязный капюшон на лбу, так чтобы прикасаться к нему только кончиками пальцев.
Полуголый черретан обратил внимание своего приятеля на нас Почистой случайности движение толпы оттеснило их, но они в любое время могли вернуться.
