Игла смерти - Валерий Георгиевич Шарапов
Глава девятая
Москва, Грохольский переулок
20 августа 1945 года
Когда Лёва услышал условный стук в дверь, все переживания, тяжелыми тисками сдавившие грудь, разом ослабли, отпустили. Шумно выдохнув, он отодвинул щеколду и приоткрыл дверь.
На крыльце торопливо цибарил папироску Авиатор. Лёва сгреб его за рукав плаща, затолкал внутрь и захлопнул массивную дверь.
– Что за фортели опять?! Какого хрена?! – не сдержав раздражения, воскликнул он.
– Тебе, Лёва, хорошо тут возмущаться! – взвился Борька Гулько. – Ты товар принял, бабки за следующую партию отдал и на неделю испарился! А я сейчас был в шкуре дикого кабана, случайно забежавшего в оружейный магазин! Вот, погляди! – Борька показал дырку в нижней части плаща. – Аккурат между ног пролетела. Еще немного, и яйца б отшибла.
– Они тебе все одно без надобности, – ослабил напор Северный. – Опять, что ли, на байдане прицепились?!
– В том-то и дело, что байдан я проскочил как чистый шар в лузу! А после моста на Каланчевской приметил двух сбоку…[29]
Идя за Лёвой по длинному коридору, Авиатор взахлеб рассказывал о своих приключениях. О скоростном забеге по Большой Спасской и Глухареву переулку, о выстрелах возле сквера, о падении…
– …И вот что я тебе скажу, Лёва: ну его к херам собачьим этот шухер вокруг моей персоны! – закончил он эмоциональный монолог. – Я должен залечь на дно недель на несколько, а вместо меня пусть поездит за товаром другой.
– Ответь мне для начала: ты ливер[30] за собой не притащил? – озабоченно нахмурил косматые брови Лёва.
Авиатор уверенно мотнул головой:
– Не! Я через проходные дворы три кругаля нарезал.
– Ладно, заметано. А кого вместо себя предлагаешь?
– Да хотя бы Шатуна! Кореш с головой, с руками и ногами.
– Обмозгуем, пока делаешь еще одну ходку.
– Ловлю на слове, Лёва. Дело серьезное. Если меня заарканят, то сам понимаешь – я к боли очень чувствителен и вида крови с детства не переношу…
Прошли через кухню в примыкавшую столовую и по традиции устроились у старого кухонного стола. Борька разместил на нем чемоданчик, щелкнул замками, откинул крышку. Под несвежей рубахой в несколько рядов лежали упаковки с препаратом. Несмотря на то что упаковки длительное время пробыли в воде, товарного вида они почти не потеряли. Разве что слегка потемнели. А все потому, что предусмотрительный изготовитель – немецкая фармацевтическая компания Pharma Fausto-Rindon – пропитывал упаковку парафином. Примерно так же поступали и некоторые производители боеприпасов, укладывая патроны в специальные влагонепроницаемые пакеты, покрытые парафин-полиизобутиленовой смесью.
Лёва наугад вынул одну из коробок. Ловким движением кухонного ножа надрезал плотный картон по краю и заглянул внутрь. В коробке поблескивали округлыми боками десять ампул с прозрачной жидкостью.
– Козырно, – оценил товар Лёва. И, переложив все упаковки из чемоданчика на стол, позвал: – Адам!
В коридоре от входной двери послышались торопливые шаги.
– Я здесь, Лёва, – сказал появившийся одессит.
Северный протянул ему упаковку ампул и строго напомнил:
– Аккуратнее с дозой. Если кто в первый раз, то коли поменьше.
– Понял.
Подхватив с плиты стерилизатор со шприцем и иглами, Белуга отправился в зал для главного действа.
– Что Сильвестр передал на словах? – вновь обратился Лёва к Авиатору.
Тот закинул свои шмотки обратно в чемодан и захлопнул крышку.
– Ничего нового. Как он и обещал, это была последняя партия, больше на берегу марафета нет. Срочно нужен хороший ныряльщик, потому как в Великом Новгороде такого не сыскать.
– Будет ему ныряльщик, будет. Шатун с Хряпой божатся, что подыскали дельного паренька-спортсмена. Я уже и задаток с ними передал. Так что к твоему отъезду должны привести…
После разговора в столовой дело пошло по привычному распорядку. С той разницей, что Северный приказал Борьке не мотаться домой, а отправиться на вокзал сразу из Грохольского переулка.
– Надо поменьше светить рожей по городу. Твой портрет небось каждому легавому греет душу в нагрудном кармане, – пояснил он свое решение. И приказал: – Так что собирайся в дорогу, Боря, поедешь в Новгород сегодня без трехдневного отдыха.
– Сегодня?! – всплеснул тот длинными ручищами.
– Сегодня, Боря, сегодня. Ты же сам говорил, что Сильвестр ждет ныряльщика. Вот и отвезешь его. И сам скроешься подальше от московских легавых. Отоспишься на свежем воздухе, поешь деревенских яичек…
– А помыться с дороги?! А поменять бельишко?!
– Сполоснешься у меня в ванной, покушаешь и спокойно отправишься на вокзал. А с бельишком… Я оплачу тебе покупку нового. В Новгороде зайдешь в галантерею и купишь, потом у Сильвестра сходишь в баньку и переоденешься.
С этими словами Лёва вынул толстую пачку купюр и бросил ее на крышку чемоданчика.
– Здесь все. И твоя доля, и бабки на новую партию марафета, и полтинник на бельишко.
В общении с Борькой вид больших денег всегда решал любые проблемы и разногласия. Вот и на сей раз Лёва Северный с удовлетворением заметил, как поменялось выражение лица Авиатора. Из возмущенно-недовольного оно в две секунды превратилось в радостно-послушное.
Через полчаса все обитатели купеческого дома были довольны и счастливы. Гости наконец получили по дозе чудо-марафета, и за дверью в зале наступила таинственная тишина. Лёва Северный отсчитал на предстоящую неделю несколько упаковок с ампулами и передал их Белуге. Чистый и посвежевший Авиатор сидел за столом в столовой и уплетал яичницу с колбасой и зеленым луком. И даже трогательные старушки, собравшись вместе, над чем-то заливисто хохотали, словно одна из ампул волшебным образом попала в их потемневшие и сморщенные руки.
В доме наступил тот долгожданный покой, о котором всегда мечтал Лёва.
– Поторопись, – бросил он Авиатору.
Быстро доев яичницу, Борька промокнул платком губы, подхватил чемоданчик и плащ и двинулся своими аршинными шагами по коридору. Лёву он догнал в тот момент, когда шумно распахнулась дверь в зал и на пороге возникла странная парочка – возрастной мужчина с клиновидной седой бородкой и молодая женщина невысокого роста. По лицу мужчины блуждала похотливая улыбка, женщина на ходу стянула с шеи тонкий шелковый платок и расстегивала бежевую блузку.
– Мы с вашего позволения в нумер, – подмигнул мужчина и неуверенной походкой повел спутницу по коридору.
– Проклятые сибариты, – проворчал Лёва. – Надобно вдвое увеличить плату за посещение дальних комнат. А то устроили, понимаешь, бордель…
У выхода Лёва и Авиатор попрощались с Белугой и тихо выскользнули за тяжелую дверь. На каменном крыльце остановились, прислушались.
Рядом с купеческим домом
