Курт Ауст - Судный день

Я махнул рукой туда, где на стене висели инструменты для обработки дерева:

– А могли его ударить шилом?

– Сейчас проверим. – Томас взял шило и поднес острие к сердцу графа.

– Нет, оно слишком короткое и не достало бы до сердца. К тому же мне кажется… – схватив графские камзол и жилет, он расправил ткань с левой стороны, – что его поразили более тонким предметом.

Томас проткнул жилет шилом рядом с уже имеющимся отверстием от орудия убийства. Все сомнения рассеялись – графа убили и совершили это преднамеренно. Томас принялся сравнивать:

– Видишь, дырка, оставленная шилом, почти в два раза больше, чем отверстие, оставленное убийцей, – профессор отложил шило и одежду в сторону, – тот, кто это проделал, не силен в анатомии. Если бы он ударил вот здесь, – и Томас показал на сердце под грудной клеткой, – то даже шила было бы достаточно, причем в этом месте не так много мышц. Но с другой стороны, – он пожал плечами, – кому подобное придет в голову?

Мы как раз затолкали легкое обратно, когда руки у меня обдало холодом, а какой-то странный звук возле двери заставил нас повернуться. В низком дверном проеме скрючился Альберт – его мучили приступы тошноты, а лицо было таким же бледным, как у графа. Круглыми от ужаса глазами он уставился на покойника, а потом перевел взгляд на Томаса – руки у того были заляпаны запекшейся кровью, и он почесывал локоть о торчащее из графской груди ребро.

– Я… – Конюх беспомощно умолк и вновь взглянул на мертвое тело. Сглотнул слюну. Посмотрел на Томаса. – … Гроб… я… – Рот искривился, на губах появилось некое подобие дикой ухмылки, голова его задрожала, на миг его безумный взгляд остановился на мне, а затем дверь захлопнулась и он исчез.

Я посмотрел ему вслед и задумчиво проговорил:

– Интересно…

Взглянув на меня, Томас рассмеялся и кинул в меня графским сапогом. Потом он засунул внутренности обратно и, прикрыв их ребрами, начал сшивать грудь графа У-образным швом, а я сжег простыню и окровавленные опилки и нагрел большой котел воды, чтобы смыть кровь со всего живого и мертвого и хорошенько помыть кузницу.

Перед вскрытием, когда мы отдыхали после обеда, я спросил Томаса, почему его так занимает смерть графа. Сам я считал, что нам следует побеспокоиться о том, как выбраться отсюда и доехать до Рибе, чтобы не опоздать к празднованию Нового года.

Томас сидел на кровати.

Помолчав, он поднял глаза и сказал, что здесь один ответ для короля и два – для меня. Однако он мне даст все три.

– Для короля, – сказал он, – благородное происхождение графа должно быть достаточно веской причиной для того, чтобы расследовать обстоятельства его смерти. Нельзя сказать, что король пылает особой любовью к аристократам, однако и ссориться с ними он не желает. А здесь, на территории Дании, в мирное время умирает иностранный граф – и это серьезный повод для беспокойства, – Томас улыбнулся, – таков мой ответ королю. Но будь мертвец графом или не графом, я в каком-то роде чувствую себя обязанным отыскать виновного в человеческой смерти. Потому что, – и профессор как-то странно посмотрел на стопку книг на столе, – знания обязывают.

А давая второй ответ, Томас виновато улыбнулся, будто считал его недостаточно обоснованным, и тем не менее заметил, что мудрость не кормит мудреца, а наоборот – заставляет голодать. Сказав все это, Томас лег отдыхать.

Я немного поразмышлял над его словами, а потом тоже завалился спать.

Когда я проснулся, Томас сидел за столом и читал книгу.

Увидев, что я проснулся, Томас поднялся и, направившись к двери, сказал, чтобы я собирался и спускался в кузницу. Немного погодя я спустился вниз по лестнице и увидел, что Томас стоит на пороге трактира с пилой для распилки мяса в руках и шепчет что-то Марии. Девушка качала головой. Что бы он там ни говорил ей, это явно не приводило ее в восторг.

Однако теперь наше пребывание в кузнице, к счастью, подходит к концу.

– Поможешь мне? – Томас обмыл тело графа, вытер его и теперь держал в руках чистую простыню. Мы с трудом завернули крупное тело графа в простыню, так что снаружи осталось лишь лицо, лицо спящего, черты которого все более заострялись, превращаясь в мраморную маску.

Альберт принес из сарая камзол и жилет графа и бросил их в кучу на полу возле двери, а Томас перед вскрытием срезал с покойного штаны и рубаху. Когда мы выходили из кузницы, я забрал одежду, чтобы, когда представится возможность, отнести ее в комнату графа.

Я прикрыл за нами дверь, а в горле у меня встал комок: лежащий на скамье и завернутый в белое, граф показался мне несказанно одиноким, и, чтобы немного развеять его тоску, один из фонарей я тушить не стал.

Глава 11

Вернувшись в комнату, Томас приказал мне взять перо и бумагу и приготовился диктовать, но я спросил его:

– Та сказка, которую вы рассказывали сегодня в кузнице, – откуда вы ее знаете?

Томас рассмеялся:

– Эта “сказка” приснилась мне сегодня ночью, после того, как мы с тобой сходили в сарай. Иногда я очень хорошо запоминаю собственные сны и сегодня утром, когда я проснулся, довольно отчетливо вспомнил этот сон. Знаешь, порой день задает вопросы, а ночь отвечает на них, – он уселся на кровать, – однако давай посмотрим, какие ответы принес нам сегодняшний день. Итак, во-первых, теперь нам известно, что граф д’Анжели был убит каким-то тонким предметом, длина которого составляет по меньшей мере, – он расставил руки, – около четырех дюймов. И предмет этот слишком тонкий – так что сразу и не определишь, что это такое. Пока мне ничего не приходит в голову, разве что такой длинный крюк, которым поправляют солому на крыше дома. Он довольно длинный, но слишком толстый.

Профессор замолчал и, глядя перед собой невидящим взглядом, принялся постукивать пальцами по губам и что-то бормотать. Наконец он кашлянул.

– Давай выдвинем гипотезу, а потом разберем, доказывают ли ее факты или опровергают. Итак, предположим, что преступник продумал и подготовил это убийство заранее, во всяком случае, на какую-то долю. Иными словами, я исключаю, что графа убили случайно или в припадке гнева, – профессор посмотрел на меня, – какие факты поддерживают эту гипотезу?

Пламя свечи затрепетало от сквозняка, и я поёжился. Зимняя непогода заперла нас здесь, среди чужих людей, а теперь один из постояльцев мертв. Кто мог запланировать подобное? Я сказал об этом Томасу, и тот кивнул.

– Но не забывай, что мы появились здесь на день позже всех остальных. Нам неизвестно, что происходило накануне нашего приезда или за сутки до этого. За полдня можно многое продумать. Но хорошо, что ты упомянул об этом, надо выяснить, почему большинству гостей граф не нравился – а похоже, это так. Что он такого им сделал или сказал? – Томас озадаченно умолк на мгновение. – Сегодня за обедом случилось кое-что в высшей степени странное. И я понял это лишь сейчас…

Я молча ждал, а Томас нахмурился.

– Никто, ни один из них не желал разговаривать о графе и его смерти. Не удивительно ли? Вспомни: вот мы сидим за столом, группа людей, которые из-за ютландской зимы не могут отсюда вырваться. Вдобавок ко всему один из гостей мертв, умер при совершенно загадочных обстоятельствах, хотя большинство других по-прежнему не знает, насколько загадочных. Убийство непременно захотели бы обсудить. Но что же происходит с нашими соседями? Стоило мне лишь упомянуть о графе, как тема разговора тотчас же меняется. Никто не проявляет ни малейшего любопытства. Умерший не вызывает никакого интереса. Ни у кого из них. – Томас резко выпрямился. – Нет, нужно взглянуть на задачу с точки зрения науки. Вернемся к моей гипотезе. Какие факты поддерживают версию о преднамеренном убийстве?

Я покачал головой – у меня никаких соображений не было. Профессор поднял палец.

– Орудие убийства очень необычное – значит, преступление планировали заранее. Некий предмет необычной длины и толщины, который не у каждого окажется при себе в зимний день на постоялом дворе. Следовательно, то, что в обычный зимний день кто-то все же захватил с собой подобный предмет, является неестественным, верно? Зачем тогда кому-то понадобился этот предмет? Затем, чтобы использовать его с некой неестественной целью, а именно – для убийства другого человека.

Я понял наконец ход его мыслей. Профессор поднял еще один палец.

– Во-вторых, на теле графа мы обнаружили несколько ран различного происхождения. Если… Правда, это из области догадок… но, тем не менее, если все эти раны нанесены незадолго до того, как графу проткнули грудь, то могу предположить следующее: убийца встречает графа и бьет его кулаком по голове, возможно, несколько раз. Граф падает, и преступник колет его в горло каким-то острым предметом. Помнишь небольшую ранку прямо возле шеи? А затем графу наносят смертельную рану в грудь.

– Но почему преступник не проткнул графу грудь сразу же? Или не воткнул орудие поглубже в горло?