Рита Мональди - Secretum
В этот момент Атто понял, в чем его спасение. Очень много людей видели, как он входил во дворец Медичи, римское владение эрцгерцога Тосканы, его сюзерена. Атто был знаменит.
Ламберг продолжал молчать. Атто не решался даже шевельнуться. Ему вспомнилась одна старая история: то ли быль, то ли легенда. Один министр императора, который умер якобы о сердечного приступа, на самом деле был убит уколом в особую точку за ухом. К тому же существовала масса ядов, после отравления которыми смерть выглядела как естественная. Этими токсичными веществами пропитывали одежду, заражали воздух, втирали их в волосы, капали в ухо, разводили в ванной или в миске для мытья ног… Атто в этом хорошо разбирался.
Он почувствовал, как змея страха ползет по его позвоночнику.
– Три тысячи чертей… – снова прошипел Ламберг, и дрожь в его голосе выдавала ярость, граничащую с безумием.
Как бы ни был напутан Атто, он не мог позволить так оскорблять себя. Собрав все свое мужество, он ответил, следуя долгу чести:
– Простите?
Зрачки Ламберга снова пронзили его взглядом, в котором светилось невыразимое упрямство. Посол встал, и Атто мгновенно вскочил на ноги, ожидая наихудшего. Перехватив поудобнее трость он приготовился защищаться, но Ламберг подошел к полуоткрытому окну и распахнул его настежь.
– Вам нравится в Риме, аббат Мелани? – внезапно сменил он тему.
Старая тактика, подумал Атто: непрерывно менять тему, чтобы сбить с толку собеседника. Нужно быть начеку.
Тем временем Ламберг перегнулся через подоконник, повернувшись к Атто спиной. Это была странная ситуация, к тому же крайне оскорбительная. Атто колебался, не зная, что делать, но так как посол по-прежнему стоял к нему спиной – что противоречило всем дипломатическим нормам, – Атто посчитал себя вправе сменить свою диспозицию. Сделав шаг, он заметил, что тело австрийца ритмично подергивается, как будто тот пытается справиться с болезненной судорогой. Атто не верил своим глазам но никаких сомнений не было: Ламберг плакал.
– Три тысячи чертей! – третий раз повторил он. – Он не оставил мне ни единого клочка бумаги. Но император заставит его заплатить за это, ода! Он заплатит за все, – сказал он, поворачиваясь и угрожающе направляя палец на Мелани. – Проклятый пес, этот Мартиниц!
Его лицо исказилось гневом.
Граф Мартиниц, объяснил мне Атто, был предшественником Ламберга. Несколько месяцев назад его поспешно удалили из посольства, заменив другим послом, поскольку в Риме он нажил себе массу врагов.
В городе о нем ходило много слухов, но никто не знал о мести Мартиница, о которой рассказал Ламберг. Приехав в Рим, бедный Ламберг не обнаружил в архиве ни единого документа: его предшественник забрал с собой всю официальную дипломатическую переписку.
Таким образом, новый посол, который не знал ни города, ни тонкостей папского двора, лишился всей информации, столь необходимой в работе. У него не было ни связей, на которые он мог рассчитывать, ни списка оплачиваемых информаторов, ни данных о кардиналах, с которыми у Австрии были хорошие взаимоотношения, и о тех, кого следовало опасаться. Он не знал ни характера Папы, ни его предпочтений, ни деталей папского церемониала. Конечно, при своем назначении он получил указания от императора, но вот информацию о том, какова конкретно ситуация с посольством в Риме, он мог узнать только от Мартиница, который сыграл с ним злую шутку.
– Да, ваше превосходительство, это действительно ужасно, – сочувственно шепнул Мелани.
Атто стала понятна суть проблемы: немцы настолько медлительны и тупоумны, что не способны ни к фантазии, ни к вдохновению. Без написанной шпаргалки Ламберг был просто не в состоянии создать в Риме собственную сеть связей и информаторов. Грань была перейдена, и посол предался излиянию чувств. Он рассказал, что как только приехал в Рим, то сразу понял (хотя никто из его людей ничего ему об этом не говорил), что лоббирующая интересы императора группа в Риме была очень слабой, в то время как основной тон задавали французы. Именно они могли всегда получить от Папы то, чего хотели.
– А что, это правда? – изумился я.
– Он даже мне сказал, что ему не удается получить у Папы аудиенцию, а вот Узеда и другие послы каждый день спокойно ходят по Ватикану туда-сюда.
Долгожданная встреча Атто с подозреваемым заказчиком нападения, кражи переплетенной книги и даже убийства переплетчика Гавера закончилась таким слезливым излиянием! Наконец Ламберг подошел ближе к Атто и шепотом поведал ему о злых силах, творящих в городе жуткие бесчинства. Он посоветовал аббату остерегаться коллегии кардиналов – источника всех мыслимых грехов и злодеяний.
– Я думал, что найду здесь справедливое правительство, но понял, что ошибался, – мрачно изрек он. – В Риме играет роль лишь государственная выгода. При дворе Папы решаются мирские вопросы без какой бы то ни было оглядки на разум, право или закон. Религия не имеет ни малейшего значения!
– Мне казалось, что я слышу музыку его соотечественника, как же его звали… да, точно, Муффат. Печальная мелодия, медленная, строгая, унылая, – сказал Атто.
На его лице до сих пор читалось выражение изумления.
При виде такого излияния чувств Атто вскоре взял себя в руки.
– А на что вы надеялись, господин посол? Это город обмана, подлости, вечных отсрочек, невыполненных обещаний. Министры Папы – мастера иллюзий. Они умеют избегать ответственности, интриговать и прятать руку, только что швырнувшую камень.
Аббат перечислил все пороки римского двора, а Ламберг слушал его и кивал с унылым видом. В конце концов посол, которому нужно было принимать следующего посетителя, сердечно попрощался с Атто и почтил его честью дружеского рукопожатия.
Но вот дружеского ли? Уже выйдя с Бюва на улицу, Атто пожалел, что поддался очарованию Ламберга и позволил выпроводить себя. Он осознавал, что поведение Ламберга граничило с безумием. А вдруг это хитрый тактический ход? А вдруг посол был кукловодом и дергал за нитки своих марионеток, которые совершили нападение на аббата и украли его трактат, ведь до этого мы были в этом уверены? А вдруг все это лишь злая шутка? Или посол просто играет роль простачка? И все же чувства Ламберга были настолько искренними и сильными и проявились, так неожиданно, что подобное поведение могло переубедить любого.
– Значит, мы не выяснили ничего нового, – заметил я.
– К сожалению, да. Либо этот Ламберг – божий человек и место ему в каком-нибудь австрийском монастыре, либо он искусный актер.
– Если я правильно понял, он заставил вас подробно рассказать о римском дворе, а сам не сказал ничего важного.
– Да что ты себе думаешь?! Конечно же, я поделился с ним лишь известными всем сплетнями. В конце концов, я ведь не новичок в этом деле, – мгновенно ощетинился Мелани.
– Я нисколько в этом не сомневаюсь, синьор Атто. Но если Ламберг действительно разыграл перед вами комедию, а вы были с ним искренни…
– …то что тогда? – нервно спросил он.
– Теперь ему известна ваша душа, а вы о его душе ничего не знаете.
– Да, но я не думаю, что… Бюва, что случилось?
Секретарь Атто, запыхавшись, подбежал к нам. Очевидно, произошло что-то из ряда вон выходящее.
– Сфасчиамонти поймал второго черретана, приятеля Рыжего.
– Это тот отвратительный тип, который застал нас возле терм Диоклетиана?
– Да, это он. Сфасчиамонти повезло, этот тип допустил промашку: он стал просить милостыню в церкви Святого Петра. Он был уверен в защите, которую черретаны получают от служителей собора, но Сфасчиамонти оказался рядом и арестовал его. Он допросил его, использовав старый метод: тюрьма была настоящей, но дознаватели поддельные. Ему помогли двое его коллег.
– Эти люди никогда ничего не делают просто так, – заметил Атто. – Насколько я понимаю, мне придется заплатить им приличную сумму. И что же сказал этот черретан?
– Сфасчиамонти хочет нам все рассказать сам.
– Ну что же, давай поспешим.
Мне пришлось смириться с мыслью, что сегодня не удастся насладиться обществом дорогой Клоридии.
Стражник сидел за сараем с садовыми инструментами. Он явно нервничал, и тому были причины. Второй раз за несколько дней он поймал черретана. А если организация этих мошенников действительно была настолько могущественной, то Сфасчиамонти грозила опасность. Когда он заговорил с нами, голос его прерывался, словно после долгого бега.
– Это произойдет сегодня ночью. Они будут полностью вооружены.
– Что?
– Новый глава. Предводитель этой шайки оборванцев. Предыдущий умер, и сегодня все собираются, чтобы избрать преемника. Придут даже те, кто живет не здесь.
– А где?
– В Албано.
– Что-что-что-что-что?!
– В Албано.
Аббат Мелани закрыл глаза, словно услышал какую-то чудовищную новость. Наверное, он выглядел бы так же, если бы ему сообщили о том, что его величество король Людовик XIV приказывает ему никогда больше не возвращаться во Францию.
