Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.
Десятки и сотни тысяч лет изоляции и внутриобщинных половых связей в таких малых популяционных образованиях обязательно проявились бы в неизбежных морфологических аномалиях даже при наличии положительного имбриндинга. В связи с этим возникает вопрос, - каким образом при общем дефиците женщин репродуктивного возраста в начальный период формирований праобщин, и при том, что данные коллективные образования архантропов были крайне обособленны и мирно не контактировали между собой (о чём говорят археологические данные), они не прекратили своего существования? Кроме того, судя по их быстрому распространению во все приемлемые регионы, даже процветали? Скорее всего, должны были существовать какие-то механизмы, какие-то течения и точки соприкосновения в межпопуляционных отношениях, которые давали возможность уходить от существующей полной изоляции праобщин и их производных. В первую очередь такая изоляция нарушалась женщинами. Собирательство как одно из первых социальных направлений в формировании коллективных образований женского типа имело определённую организационную основу. То есть женщины, вполне возможно охраняемые пожилыми мужчинами, которые уже не участвовали в охотничьих мероприятиях, занимались собирательством, под руководством старых и опытных женщин, которые могли вполне сознательно выбирать территории на маршрутах к охотничьим территориям мужчин из других праобщин. Такие женские группы собирательниц нападали на отставших или одиночно следовавших мужчин соседних праобщин и совершали с ними насильственные половые акты. Мужчинам в решении данных проблем было ещё проще. Выслеживание, скрадывание и захват, как отдельных женщин, так и их групп близкорасположенных праобщин позволяли ослабить напряжение полового инстинкта внутри праобщины. Сопровождались ли эти инциденты смертью насилуемых мы теперь вряд ли узнаем.
Такие оргиастические деяния просто не могли не появиться. Ведь каким-то образом нужно было сбрасывать половое напряжение, которое, в результате действий прототабу, а затем и табу, накапливалось месяцами. Следы оргиастических нападений встречаются в культурах многих первобытных народов. Они сформировались как ответ на строжайшие запреты половых отношений внутри своих праобщин в определённые периоды времени. Появились табу, появились и оргиастические нападения на представителей соседних праобщин.
Кроме них между коллективными формированиями архантропов, а затем и ранних палеоантропов, контактов практически не было. О том, что оргиастические нападения стали появляться ещё во времена архантропов, где они бытовали повсеместно и просуществовали практически до наших дней говорит о их необходимости и глубокой значимости в жизни наших предков. Это подтверждает и целый пакет обычаев, празднеств, обрядов, традиций связанных с оргиастическими нападениями у совершенно разных народов в разных уголках Земли. Главной их особенностью было то, что все они носили эротический характер, который заключался в полном раздевании, совершении танца с неприличными телодвижениями и такими же шутками. Нередко исполнялись непристойные песни. Самой же главной особенностью таких мероприятий было то, что попадавший на территорию где они проходили любой мужчина и соответственно увидевший эти таинства, подвергался жесточайшему обращению вплоть до убийства. Особенно ярким и известным примером являются вакханалии Древней Греции, которые были только женскими праздниками и то, что истоки вакханалий были оргиастические нападения на мужчин говорит, например сюжет трагедии Еврипида «Вакханки», где женщинами был убит Пенфей. Анализ оргиастических нападений как социального движения в обычаях народов можно отнести не только к коллективам женщин, но и к мужчинам. Если встреча женщин в моменты их хозяйственной групповой деятельности с мужчинами это дело случая, то мужчины целенаправленно искали и находили отставших женщин из соседних популяционных групп и уводили в свои поселения.
Вполне возможно, что способов кровосмешения было несколько, и все они зависели от климатических зон и ландшафтных условий существования праобщин, т.е. от их образа жизни кочевого или оседлого. Может быть, это было взаимное выкрадывание женщин из соседних популяций, оформляемых как охотничьи мероприятия в качестве обучения вышедших из подросткового возраста молодых архантропов. Если происходил такой насильственный увод женщин в свои поселения, то на первых порах в новых условиях ничего хорошего им не приносило. В сексуальном плане с ними обращались довольно жёстко, чем снижалось половое напряжение внутри праобщин. Ян Линбланд в своей книге «Человек – я, ты, и первозданный» так описывает один из элементов жизни свирепого племени яномамо: «Дефицит женщин делает их весьма желанным товаром. Мужчины незаметно подкрадываются к чужому шабано (посёлку данного племени. Прим. Атора) высматривая женщину, которая вышла за ограду собирать хворост. В сопровождении вооружённого супруга она направляется домой с тяжёлой ношей; внезапно её спутника поражает град стрел и женщину уводят в плен. Отойдя подальше, участники набега успокаиваются и по очереди насилуют несчастную. Приведя добычу к себе в шабано, её передают другим мужчинам, и она переходит из рук в руки, пока не достаётся кому-то по жребию в жёны».
Таким образом, можно сказать, что у архантропов, а позднее и у палеоантропов для снятия полового напряжения между мужчинами из-за женщин праобщин существовало два способа. Собственно оргиастические праздники внутри праобщин, которые происходили один раз в год, а так же оргиастические нападения на мужчин или женщин другой праобщины большей по численности группы на меньшую. Такие оргиастические нападения из-за их эффективности переноса генного материала, просуществовали, в той или иной форме, очень долго, практически до наших дней. С материалами об этом, например, можно ознакомиться в трудах Б.Малиновского* об обычаях йауса с островов Трабриан (Меланезия)*.
Может быть, и вполне вероятно, из-за отсутствия семейных отношений в родственных популяционных группах палеоантропов существовали добровольные переходы женщин в группы своих избранников. Психика женщин архантропов и палеоантропов, скорее всего, была предрасположена к таким перемещениям. У них было больше реликтовых психологических феноменов, которые остались от хабилисов и австралопитеков и поэтому они меньше страдали ностальгией и быстрее привыкали к порядкам в популяционных группах их приютивших. У женщин, как говорится, была короче память. Это было выработано индивидуальным отбором для того, чтобы скорее забыть условия существования в своей родной группе и даже забыть отношения с предыдущим мужчиной - отцом ребёнка. Этот феномен короткой памяти перешёл и к женщинам нашего вида и является для современных мужчин одной из загадок женского характера.
В настоящее время он в принципе необходим в нескольких случаях. В моменты ухода молодой женщины в другую семью; для того чтобы забыть предыдущий неудачный контакт с мужчиной или забыть жизнь с другим мужчиной при очередном выходе замуж. Это всё даёт возможность быстро адаптироваться в окружающей социальной среде и спокойно без нервного надрыва родить и воспитать детей. Поэтому когда мужчина, предавшись воспоминаниям прошедших эпизодов совместной жизни, с чувством произнесёт, - Дорогая! А помнишь, как мы с тобой пять лет назад отдыхали в Анатолии, купались в море, нежились на пляже, пили прекрасное вино и закусывали его шашлыком! Самое вразумительное, что вы можете получить от любимой это равнодушное – Да, помню. И всё! Для неё это событие уже давно практически исчезло из памяти и нет такого эмоционального всплеска, как это бывает в подобных случаях у мужчин. Женщина не живёт прошлым как мужчина, в котором находится его жизненный опыт, помогающий не делать ошибок в настоящем. Все её помыслы находятся в настоящем и в будущем, а начало этому феномену короткой женской памяти именно в период формирования первых людей.
Переходы из одной праобщины в другую кроме женщин другим членам коллективных образований был не возможен. Даже дети не приживались в других популяциях. Последние исследования психологических особенностей приёмных братьев и сестёр чётко показывают, что влияние семейной среды на них не велико. Если в раннем детстве познавательные способности сходны, то уже в подростковом возрасте эта связь полностью исчезает, т.е. долгосрочный вклад в общей семейной среде очень мал. (Plomin, 1988). Таким способом, в данных вопросах не работал групповой отбор, и нет генетической предрасположенности к отношениям детей в приёмной семье. Хотя ведь можно предположить и то, что такое положение было из-за того, что подростки никогда не жили в протосемьях а жили, как мы знаем отдельной группой, но на территории своего коллективного образования будь то праобщина или её производные.
