Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.
Объединение происходило в определённых психических процессах путём подсознательного и интуитивного выявления качеств несколько отличных от существующих, в общем, социально-культурном поле праобщин. Данные отличия и определяли их поведение. Жизнь на периферии ареалов полна опасностей и поэтому там вырабатывалась в этих индивидах смелость, инициативность и склонность к импровизациям, которые пока мог представить мозг того эволюционного развития, при выработки форм защиты, отличаемых от основных культурных констант, которым следовали члены популяцийпраобщин.
Выход этих спонтанно организованных популяционных групп с территорий коренных популяцийпраобщин служил инструментом сброса накапливаемых в них социокультурных напряжений из-за перенаселения выражавшихся в борьбе за место на иерархической лестнице в мужской части праобщин. Она возрастала по мере постепенного увеличения определённого количества мужских индивидов, активно добивавшихся установления своего статуса на высших ступенях иерархии, но куда они не могли пробиться из-за своих психических особенностей младших сыновей в протосемьях, о которых мы говорили в предыдущей главе. Поэтому популяционные группы в основном состояли из молодых индивидов обеих полов. Но отрыв популяционных групп от основных, базовых популяцийпраобщин, служил не только для сброса накопившегося напряжения в социокультурной системе из-за перенаселения. Данный процесс был необходимым элементом механизма познания окружающего среды для последующей конкретизации и дополнения протокартин мира. То есть эти группы возвращавшиеся в материнскую популяциюпраобщину, предлагали новые поведенческие традиции[2], которые или закреплялись в её культурном поле в силу своих адаптационных возможностей или отвергались как ненужные и даже вредные. Всё это совершалось посредством процессов межгрупповых влияний, которые происходили на территории базовых популяцийпраобщин, в результате наблюдения за действиями соседней возвратившейся группы, взаимной имитации в новых приёмах адаптации, которые имела силу убеждения и научения.
В случаях противоречия культурных констант, которым следовали популяции поздних хабилисов/ранних архантропов, каким-либо феноменам окружающей среды, они отвергались как незначимые факторы. Отрицались теми внелогическими проявлениями психики, которые служили фундаментом, а в то время и каркасом для создаваемых в подсознании образов, формировавшихся поколениями данного вида, на основании жизненного опыта и действия биологически активных веществ. Элементы его и превратились, в конце концов, в протокультуру. Точнее в её незыблемую часть – культурные константы, эти бессознательные комплексы и компоненты обобщённых сценариев жизни, зарождавшихся в процессе адаптации. Ведь это в них наши предки подсознательно ощущали целостность, упорядоченность и гармоничность, а самое главное уверенность в защите от опасностей окружающего мира. Фактически функция культуры как человеческого феномена, это психологическая защита, которая заключена именно в её адаптационных возможностях.
Вот таким образом, хотя и медленно происходила реализация адаптационнодеятельностных, прогрессивных приёмов в жизни наших предков. Изменения в структуре возможностей предлагаемых праобщинами ни в коей мере не принуждали изменять какие-то моменты в протокартинах мира, но зато, в целом, предоставляли потенциал для более эффективной адаптации к окружающей среде, т.е. в изменении надстроек культурных констант. Это были приёмы выбора ценностных блоков ориентаций в адаптационных стратегиях при незыблемости культурных констант.
Не потому ли мы до сих пор очень терпимы, например, к другим религиозным конфессиям, но крайне агрессивны к каким-то течениям и сектантству внутри своих. Наверно подсознательно, с тех дальних времён, мы понимаем, что привнесённые новые детали протокартины мира в устоявшуюся действительность, построенную многими поколениями в течение длительного времени, более разрушительны для популяции, чем чуждые конфессии, существующие параллельно на одной территории. Поэтому они в большинстве случаев не могут привести к гибели данное коллективное образование. И только потому мы сейчас так бережно относимся к деталям картины мира, которые существуют у нас в настоящее время и какие-то революционные идеи в данной состоявшейся среде мы воспринимаются всегда негативно и с подозрением.
Данные коллективные образования, которые покидали материнские популяциипраобщины можно назвать консорционными группами или консорциями (от лат. consortium – соучастие). В случаях, когда они оседали в подходящих ландшафтах и адаптировались к их параметрам и пищевым ресурсам, и в связи с этим теряли связь со своей базовой популяциейпраобщиной, их уже можно было называть конвиксиями - группами с однохарактерным бытом проживающих в течение нескольких поколений в одном ландшафте и связанных общностью жизни. Это значит, они имели новые адаптационные возможности, специфические сценарии и социокультурные нюансы, а значит перспективу превращения в праобщину. Консорции и конвиксии, имевшие общую протокартину мира её надстройки и традиции, были полуформальными группами. Они, вполне возможно, но только на начальных стадиях формирования архантропов, добровольно, или из чувства общности, при необходимости или в благоприятных условиях, т.е. достаточной пищевой базе, объединялись и образовывали новые популяциипраобщины.
Состав консорций и конвиксий, внутренний психологический климат, коммуникационные связи и процессы, происходящие в них, соответствовали способам защиты от параметров окружающей среды, особенностей местности, количества и разнообразия пищевых ресурсов, наличие и количество хищников и т.д. Они меняли как структуру, так и отношение к окружающей их действительности, приспосабливаясь к ней, нарабатывая новые протокультурные формы и традиции. Главная же особенность и эффективность существования консорций архантропов, уходивших из базовых популяций, определялась структурной простотой. Из них, в процессе адаптации к новым условиям, были исключены некоторые составляющие культурогенеза, существовавшие у поздних хабилисов, как несовместимые с их новым образом жизни. В них теперь все члены группы были объединены в единое целое необходимой и значимой деятельностью, организующей их относительно безопасное существование.
Фактически эти группы были не стойкими по своей сути. Они могли уничтожаться группами охотников из других популяций, а при определённых стечениях обстоятельств поглощались своими базовыми популяциямипраобщинами. Но и они же, при благоприятных условиях, превращались, как мы уже говорили, в новые базовые общности будущие праобщины. Их относительная стойкость к отрицательным факторам заключалась в строгом структурировании всей данной общности по возрастным и половым признакам и чётко обозначенных ролевых участий каждой подгруппы и страты.
Кроме выделения консорционных групп из благополучных базовых популяций, расселение архантропов происходило ещё и путём вытеснения популяционных групп с новых обжитых территорий друг друга и в связи с этим поисков новых мест, с пригодными для проживания условиями. Только так можно было заставить заселять новые территории оседлых в силу образа жизни и крайне неохотно покидавших обжитые места представителей данного сукцессионного ряда эволюции человека.
Вместо доминирующей группы мужчин – охотников как это было в базовых популяцияхпраобщинах где, скорее всего, традиционно, ими решались повседневные задачи, среди мужской части популяционных групп консорций и конвиксий сформировавшихся на периферии для выхода в новые районы, ужесточались доминантные отношения. В связи с этим в данных коллективных образованиях стали активно выделяться лидеры*.
Вожак – это самый сильный самец стада и данный термин для обозначения главы данной группы формирующихся архантропов не подходит потому, что они были, как утверждают учёные, уже людьми. Но и вождь, король, диктатор, президент так же не согласуется с сутью данных гоминин потому, что человеческого в них было ещё мало и до этих «должностей» им было пока далеко. Поэтому лидер это наиболее приемлемый термин для обозначения высшей ступени иерархии в группах ранних эректусов. К тому же в него можно вложить такой смысл, который не будет выходить за рамки того психологического объёма, который был присущ этим первым людям. По существу каждый из них был ситуационным лидером. Они в борьбе с себе подобными получали право руководить популяционными группами, какие бы структурные формы они не принимали.
Своим статусом ситуационный лидер был ориентирован и автоматически располагал всеми властными полномочиями в периферийных популяционных группах. Что самое главное, у него стали появляться обязанности по созданию определенного психологического климата, а так же социально - эмоционального настроя внутри коллективных образований. Это было нужно для выполнения жизненно необходимых задач, которые можно было выполнить только определёнными совместными действиями, такими как добывание пищи, постройка укрытий для защиты как от окружающей среды и хищников и других групп конкурирующих популяций в борьбе за лучшие территории.
