Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова
Михайловский сад был полон гуляющей публики. Мамочки с колясками, влюбленные парочки, одинокие старушки прогуливались по дорожкам.
Я нашла скамейку возле пруда, но на ней не было Леокадии Львовны. Вместо музейной старушки на скамье сидел представительный старик с густой седой шевелюрой, который с важным и сосредоточенным видом кормил голубей.
Я огляделась по сторонам, и вдруг услышала из-за кустов приглушенный голос:
— Я здесь!
Я пошла на этот голос, свернула с дорожки и увидела за кустом персидской сирени Леокадию Львовну. Старушка манила меня к себе. Узнала я ее с трудом, потому что на Леокадии были темные очки и панама защитного цвета, которую она надвинула низко на лоб.
Надо же, до чего глазастая старушенция! Запросто узнала меня с новой прической! Вот что значит старая гвардия!
— Занял, понимаете, нашу скамейку! — проговорила она обиженным тоном. — Но это ничего, здесь даже лучше, здесь нас никто не заметит и не подслушает.
Она показала на скамейку, укрытую среди кустов.
Ну точно, у старушки паранойя! В шпионов на старости лет играет! Не зря темные очки надела и шляпу эту жуткую! Конспирация, значит…
Я решила подыграть ей, опасливо огляделась по сторонам и только после этого села на скамейку.
Леокадия примостилась рядом со мной, сняла очки, проницательно взглянула на меня и проговорила:
— Вы, небось, думаете, что я свихнулась на старости лет?
Надо же, она мысли, что ли, читает?
— Нет, — поспешно возразила я, — конечно, нет! У меня и в мыслях такого не было!
Получилось фальшиво.
— Да ладно вам, я все понимаю. И правда, кому нужно за мной следить?
Действительно, кому?
Я это только подумала — но Леокадия снова как будто услышала мои мысли и ответила на них:
— Ему, Попеляеву!
— Кому? — переспросила я.
— Попеляеву! — повторила Леокадия. — Это наш заместитель директора, вы его видели!
Я вспомнила человека, который привел нас в спальню императора. Пренеприятный тип… Вроде бы Иваном Антоновичем он представлялся. Значит, Попеляев. Фамилия какая-то скользкая…
— Зачем это ему?
— Хороший вопрос… Наш директор… Анна Ивановна Сергеева — ученый с мировым именем, но сейчас она в Канаде, читает лекции в университете Торонто. А Попеляев в ее отсутствие забрал всю власть в свои руки и разошелся. А в музее стали происходить странные вещи…
Она вдруг замолчала, словно к чему-то прислушиваясь.
— Странные вещи? — повторила я ее последние слова, чтобы поторопить Леокадию.
— Тс-с! — она прижала палец к губам.
— Что такое?
— Там кто-то есть! — она показала на кусты позади нашей скамейки.
— Кто там может быть?
Но тут кусты и правда зашевелились, и оттуда выбежала собака — джек-рассел-терьер с красным мячиком в зубах.
— Ах, вот это кто! — Леокадия Львовна облегченно вздохнула. — Собачка…
Терьер остановился перед нашей скамейкой, положил мячик на землю и выразительно посмотрел на нас.
Леокадия Львовна наклонилась, подняла мяч и бросила его подальше. Терьер с радостным лаем бросился за ним и вскоре исчез за кустами.
— Итак, вы говорили, что в музее стали происходить странные вещи, — напомнила я. — Какие именно?
— В музее стали появляться незнакомые люди…
— Незнакомые? Но в музее бывают посетители!
— Что, вы думаете, я не отличу посетителя? Во-первых, они ходят только по той части замка, где расположен выставочный комплекс, а эти люди появлялись в служебных помещениях. Во-вторых… ну, это просто видно!
Она ненадолго замолчала, к чему-то прислушиваясь.
— Но вы говорили, что в замке время от времени появляется привидение. Так, может, это было оно?
— Ох, что вы, девушка! Вы что, считаете, что я не отличу привидение от живого человека? Уж как-нибудь отличу! Привидение ходит бесшумно, оно как бы и не ходит, а плывет над полом, и может просочиться даже сквозь закрытую дверь. А эти люди ходили как все, пол под ними скрипел, и двери они открывали…
— И что — только вы их замечали?
— Да нет, конечно! Почти все наши сотрудники. Я даже сказала как-то Попеляеву — Иван Антонович, у нас в музее появляются посторонние люди! Но он так на меня зыркнул, что отбил всякую охоту задавать вопросы.
— А с другими сотрудниками вы это не обсуждали?
— Покойный Верещагин… он незадолго до смерти так и сказал мне — Леокадия Львовна, у нас в замке что-то происходит! Я спросила его — что именно? А он мне ответил, что пока не хочет что-то говорить, не хочет бросаться обвинениями, сначала должен сам убедиться. И тут-то с ним и случилось… вы сами видели что.
— То есть вы считаете…
— Я считаю, что Верещагин что-то узнал, и его за это убили!
— Так, может, нужно рассказать об этом полиции?
— Ой, нет, что вы! — Леокадия Львовна замахала руками. — Я же ничего толком не знаю, одни разговоры и намеки! В полиции меня и слушать не станут! К тому же там эта женщина…
— Камнеломова…
— С ней вообще невозможно разговаривать!
Я представила, как Камнеломова сидит за своим столом и слушает рассказы Леокадии о привидении в замке, и невольно пожалела старушку.
Тем не менее мне хотелось спросить ее — а от меня-то вы чего хотите?
А она снова как будто прочитала мои мысли:
— Вы ведь журналист, репортер. Выяснять всякие сомнительные обстоятельства — это ваша работа.
Ну, в общем, она права… тем более что Бурнус поручил мне написать статью, а материалов для нее никаких нет.
Но ввязываться в такое запутанное дело мне не очень хотелось…
— Я хочу вам кое-что показать! — проговорила Леокадия взволнованно.
— Но вы же говорили, что не хотите появляться со мной в музее, — напомнила я ее слова. — Говорили, что там и у стен есть уши.
— Да, но только
