Клод Изнер - Роковой перекрёсток
«В такую-то погоду? — оборвал он сам себя. — Нет уж! Так и инфлюэнцу подхватить недолго! Вечером мы увидимся, и когда она окажется в моих объятиях, я скажу, что больше так продолжаться не может! А пока надо сосредоточиться на новой загадке. Отправлюсь-ка я на шоссе де л'Этан, наведу справки. Под каким предлогом? Можно взять фотоаппарат. Мадемуазель Коримба Бонтам будет счастлива получить свой фотопортрет…»
— Мсье Легри! Какой приятный сюрприз! А мы с барышнями как раз собираемся на прогулку. О, вы занимаетесь фотографией?
Виктор стоял посреди тротуара на шоссе де л'Этан, нагруженный фотоаппаратом на треноге и большой сумкой с фотографическими пластинами. Под натиском пышнотелой мадемуазель Бонтам, которая чуть не подпрыгивала от нетерпения, он даже слегка попятился.
— Окажите любезность, сделайте наш групповой снимок! — попросила она.
— Я как раз хотел просить вас позировать мне, — с готовностью откликнулся Виктор.
Ему было немного неловко в окружении празднично одетых девушек, каждая из которых старалась привлечь к себе внимание. А мадемуазель Бонтам в огромной шляпе с зелеными перьями была похожа на огромного попугая.
— Ох, не знаю, хорошо ли я буду смотреться, — проворковала она, вертясь перед фотографом.
— Вы очаровательны, вас можно принять за одну из ваших воспитанниц, — заверил ее Виктор. — Пойдемте к озеру.
К нему незаметно подошла Айрис в элегантном, отделанном мехом сером пальто.
— Как вы можете делать ей комплименты! — возмущенно прошептала она. — Она же настоящая мегера. Это крестный попросил вас приехать?
— Мадемуазель, внимание! Не каждый день нас фотографируют. Берта, Аспазия, высокие пусть будут сзади. А вы, Айрис, пройдите вперед, встаньте рядом с Генриеттой и Аглаей. Остальные…
— Но так нечестно, — возмутилась Аспазия, — я на три сантиметра ниже Генриетты!
— Жаль, что Элизы с нами нет, — проговорила Берта.
— Она вернулась к матери, — объявила мадемуазель Бонтам и повернулась к Виктору: — Представляете, эта дама даже не заплатила мне за начавшийся триместр. Если она надеется, что я прощу ей долг…
— Вы о юной мадемуазель Фуршон? Дочке Ноэми Жерфлер? — спросил Виктор непринужденным тоном.
— А, так вы раскрыли тайну этого псевдонима, окутанного романтическим флером? Какая проницательность, мсье Легри! Девочки, успокойтесь, встаньте по местам! Не буду вам мешать, мсье Легри!
Виктор установил камеру на треногу, попросил воспитанниц пансиона встать ближе друг к другу и нырнул под черную ткань. Девушки хихикали, толкались и то и дело спрашивали, долго ли им еще изображать из себя статуи.
Когда снимок был сделан, воспитанницы мадемуазель Бонтам разбежались, и та, словно курица, бросилась за ними, придерживая рукой шляпу с перьями. Айрис снова подошла к Виктору.
— Вы ведь ничего не рассказали крестному?
— Я был нем как рыба… Скажите, а как Элиза была одета, когда собиралась на свидание?
— Почему вы спрашиваете?.. А-а, я поняла, крестный попросил вас разузнать, с кем я вожу знакомство…
— Уверяю вас, мадемуазель Айрис, вы ошибаетесь. Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
Девушка окинула Виктора ироничным взглядом.
— Вы что-то от меня скрываете. Ну да ладно, рано или поздно я все равно узнаю правду, — пробормотала она себе под нос. — На Элизе было красное платье и красное пальто. Поэтому она и одолжила у меня туфли. Они с Гастоном договорились пойти на бал в «Мулен-Руж», он там работает. А правду говорят, что у танцовщиц видны нижние юбки и белье?
— Если верить афишам, то именно так оно и есть.
— Много бы я дала, чтобы на это посмотреть.
— Сомневаюсь, что ваш… э-э-э… крестный это одобрит.
— А ему вовсе не обязательно об этом знать. Вы ведь умеете держать язык за зубами, правда, мсье Легри? — Айрис строго посмотрела на Виктора.
От продолжения этого щекотливого разговора Виктора спасло возвращение мадемуазель Бонтам, которая наконец-то собрала воспитанниц в стайку. Виктор стал прощаться, а барышни по наущению своей наставницы наперебой приглашали его отведать восхитительного чаю с яблочным штруделем. Уходя, Виктор с беспокойством взглянул на Айрис. Осознает ли Кэндзи всю глубину своей ответственности за эту девушку?
На обратном пути он зашел в бистро на авеню Виктора Гюго, чтобы за стаканчиком вермута обдумать полученную информацию. Слишком уж много совпадений: красное платье, босые ноги, туфелька, которую нашел Грегуар Мерсье. «Мулен-Руж», Гастон… Кто он, музыкант? Танцовщик? Рабочий сцены?
«Надо будет отправиться туда прямо сегодня, — решил Виктор. — Не зря же я дразнил Таша. А заодно посмотрю на этих пресловутых дамочек».
Ему невольно вспомнились горящие глаза, чувственный рот и волосы цвета воронова крыла. Эдокси, прекрасная Эдокси Аллар, эта томная фея, которая пыталась соблазнить его в коридорах «Пасс-парту», где тогда служила секретарем-машинисткой. Кажется, она, помимо журналистики, занималась еще и танцами. Исидор Гувье как-то сказал, что Зидлер пригласил ее в «Мулен-Руж». Интересно, какой она взяла себе псевдоним? Виви?.. Нет, Фифи… Фифи… Да, точно, Фифи Ба-Рен.
Виктор вышел из экипажа и застыл на месте, не в силах отвести глаз от непрерывного мельтешения пурпурных крыльев мельницы на бульваре Клиши. Толпы гуляк словно магнитом притягивало к этому переливчатому сиянию. А ведь два года назад всего этого и в помине не было. Именно тогда каталонцу Жозефу Оллеру и бывшему мяснику Шарлю Зидлеру пришла в голову мысль открыть неподалеку от Рен-Бланш увеселительное заведение и роскошный ресторан, которые затмили бы «Элизе-Монмартр».[21] Заведение молниеносно прославилось и стало приносить очень неплохой доход, и все благодаря гвоздю программы, канкану — этот танец придумали в 1830-х годах, и теперь он снова вошел в моду. Но если раньше его считали малопристойным и исполняли в известного рода закрытых залах и кабачках на площади Пигаль, теперь им любовались буржуа и аристократы. Похожие на мотыльков мужчины во фраках и низко надвинутых на лоб цилиндрах вели под ручку ночных бабочек и вместе летели на яркие огни мельницы, перемалывавшей джиги, польки и вальсы.
Виктор заплатил два франка за билет. Пройдя через фойе, стены которого украшали многочисленные картины, афиши и фотографии, он остановился у входа в бальный зал, пораженный его размерами. Множество столиков и стульев окружало площадку, где под ритмичную музыку кружились в танце пары, коротая время до начала представления. Прозорливый Шарль Зидлер знал, чего хочется его клиентам, и поручил отделку этого храма наслаждений Адольфу Виллету. Для оркестра из сорока музыкантов был построен специальный балкон, который поддерживали высокие деревянные колонны, украшенные орифламмами.[22] В отделке зала преобладали теплые тона, а яркий свет газовых рамп, электрических люстр и бра, многократно отраженный настенными зеркалами, придавал обстановке почти восточную роскошь.
Виктор стал протискиваться к бару, расталкивая англичан в бриджах и твидовых кепи с двойными козырьками и сторонясь дам полусвета, считавших, что бледность, худоба и наимоднейшие наряды от Уорта[23] придадут их облику особую изысканность.
— Привет, красавчик! Чего тебе налить? — спросила его дородная официантка с копной рыжих волос.
— Ничего, я ищу…
— Ну, ищи-ищи. А как найдешь, дай мне знать. Достаточно просто крикнуть: «Сара!»
Виктор уставился на две большие картины, что висели на стене за стойкой. Они явно принадлежали кисти одного и того же художника. На первой была изображена танцовщица, исполнявшая при большом скоплении народа малопристойный танец перед мужчиной с орлиным носом. Это были те же персонажи, что он видел на афише на бульваре Бон-Нувель. На второй картине наездница верхом на лошади скакала по цирковой арене.
— Тебя мучает любовная тоска, но ты боишься себе в этом признаться. Хочешь, сделаю тебе коктейль? — предложила Сара, склоняясь к Виктору и демонстрируя ему свое более чем откровенное декольте. — Водку со смородиновым ликером, а?
— Хорошо. А кто автор этих картин? — Виктор кивнул на картины.
— Один дворянчик. Сам он коротышка, зато у него длинная, двойная фамилия — Анри де Тулуз-Лотрек. Этот пропойца всегда сидит вон за тем столиком.
Виктор пригубил красноватую жидкость и, поморщившись, отставил бокал.
— Что там намешано?
— Сухое белое, черносмородиновый ликер и капелька водки. Этому рецепту меня научил один русский, князь Трубецкой.
— А кто этот человек с орлиным носом? — спросил Виктор, указывая пальцем на одну из картин.
— Да ты что, красавчик, с луны свалился? Не знаешь Валентина Без-Костей? Сейчас я тебе его покажу. Так, посмотрим, где у нас спрятался этот бес кадрили… А-а, так вот же он, слева от Мом Фромаж и Ла Гулю, видишь, тощий такой. Надеюсь, тебе не надо рассказывать, кто такие его спутницы?
