Танец фавна - Елена Бриолле
– Почему здесь так прибрано? Вы уверены, что это комната Григория Чумакова?
– В нашем отеле останавливаются очень взыскательные гости. Горничная убирает каждое утро. Наш девиз – гигиена и комфорт! – с легким поклоном ответил администратор.
– Могу я поговорить с мсье Нижинским? – спросил Ленуар.
– Вацлав Нижинский уже уехал с Сержем де Дягилефф.
– Куда?
– Не могу знать, господин полицейский.
Опять это «ку-ку»… Судя по седым вискам, администратор гостиницы давно здесь служит. Такие люди в какой-то момент начинают думать, что они не работают в отеле, а владеют им и великодушно позволяют жить в нем гостям из разных стран. Если «работники» еще считают своим долгом служить посетителям отеля, то «хозяева» уверены, что посетители должны служить им.
Ленуар подошел к швейцару и спросил у него, помнит ли он, куда уехали Дягилев и Нижинский.
– Они два часа назад спустились откушать завтрак, а потом прочитали газету и в спешке покинули ресторан. А куда ушли, не сказали. Шофера вызывать тоже сегодня не стали.
– А какую газету они читали за завтраком?
– Как какую? У нас только иностранные листки и Le Figaro…
Конечно, какую же еще газету могли читать русские в отеле, который претендовал на статус «элегантного отеля рядом с Оперой»? Только Le Figaro. Нет, это была не самая популярная газета, как Le Petit Parisien, где работала Николь. Но именно этот мастодонт французской прессы определял общественное мнение в самых высших кругах «элегантной публики». Среди подписчиков Le Figaro были принцы, герцоги, графы, крупные буржуа, уже считающие себя официальной элитой Франции, и мелкие буржуа, скрупулезно изучающие вкусы всех этих замечательных людей, чтобы как можно точнее им соответствовать.
Николь тоже сегодня упоминала о статье в Le Figaro. Что же там написали? Ленуар спустился в салон и взял свежий номер газеты. Она состояла из восьми страниц. На первой публиковались самые горячие новости и депеши из других стран; на второй – политические обзоры, выдержки из газет и фельетон; на третьей – театральная афиша, спортивные обозрения и последние результаты скачек; на четвертой и пятой – различные объявления, анекдоты, письма и телеграммы, а три последние страницы занимала реклама.
Элегантная публика любила читать газету, потому что там она читала о себе в рубриках «Мир и город», «Салоны», «Клубы», «Благотворительность», «Посольства», «Светские новости»… Смысл этих рубрик был один: сообщать о том, что случилось в самых влиятельных французских семействах, включая хронику рождений, смертей и торжественных бракосочетаний. Читая газету, подписчики могли спокойно шагать не просто в ногу с прогрессом, а в ногу со своим временем, что было гораздо важнее.
Главным редактором Le Figaro с 1902 года был Гастон Кальмет. И к 1912 году он уже давно считал себя ее хозяином. Именно Кальмет задавал тон газеты, сначала подстраиваясь под вкусы своих читателей, а потом диктуя свои. Расследуя дело о гибели Софии фон Шён[1], Ленуар узнал, что брат главного редактора газеты Альбер Кальмет работал с Камилем Гереном в лилльском Институте Пастера над созданием вакцины против туберкулеза. Просто удивительно, насколько разный путь выбрали братья! Младший подался в науку, а старший, став зятем владельца Le Figaro, возглавил редакцию самой влиятельной газеты Франции.
Нужный текст Ленуар увидел сразу. Заголовок к статье о вчерашней премьере русского балета был напечатан мелким шрифтом, но на самой первой странице. Несмотря на маленькие буквы, от внимательного читателя не могло ускользнуть, что только эта заметка вышла за подписью главного редактора газеты.
ЛОЖНЫЙ ШАГ
Читатели не найдут на привычном месте под рубрикой «Театр» отзыв нашего уважаемого сотрудника Робера Брюсселя на премьеру «Послеполуденного отдыха фавна», хореографической картины Нижинского, поставленной и исполненной этим удивительным артистом.
Я не допустил, чтобы она была напечатана.
Нет смысла судить здесь о музыке Дебюсси, которая к тому же не составляет новости, так как написана почти десять лет назад…
Но читатели Le Figaro, побывавшие вчера в «Шатле», не станут возражать, если я выражу здесь свой протест против самого невероятного из виденных ими зрелищ, которое нам предложили под видом серьезного спектакля, претендующего на принадлежность к высокому искусству, гармонию и поэтичность.
В действительности же те, кто говорит об искусстве или поэзии в связи с этим представлением, издеваются над нами. Это и не грациозная эклога, и не философское произведение. Перед нами не знающий стыда Фавн, чьи движения гнусны, чьи жесты столь же грубы, сколь непристойны. И не более того. Справедливыми свистками была встречена столь откровенная мимика этого звероподобного существа, чье тело уродливо, если смотреть на него спереди, и еще более отвратительно, если смотреть в профиль.
Эту животную реальность достойный уважения зритель не примет никогда.
– Разве вы сегодня не должны быть в театре? – Русский бульдог посмотрел на сыщика через монокль. Дягилев выглядел так, словно он только что побрился и вышел в свет. – Я очень рассчитываю на вашу помощь и поддержку. Читаете, что сегодня написал Кальмет?
– Кажется, статья уже наделала шума. Сложно было ее пропустить, – ответил Ленуар.
– Скандал не в том, что он написал. Скандал в том, что теперь даже русский балет, культура становятся заложниками политики, мсье Ленуар.
– Вы считаете, что это связано с действиями Российской империи на Балканах?
– Если балканский вулкан взорвется и Австро-Венгрия выступит против России, Франция будет вынуждена столкнуться с Германией. А этого сейчас никто не хочет. В статье Кальмета я вижу попытку французского правительства охладить во французах симпатию к русским, чтобы развязать себе руки в дипломатии. А что может быть эффективнее, чем назвать нас в очередной раз «варварами»?
– Эта заметка ничего не изменит в отношении к русским. В политических вопросах, насколько мне известно, самое главное – не кого французы любят или не любят, а кого они ненавидят или боятся. А боимся мы не русских, а немцев. Думаю, что Гастону Кальмету просто мало заплатил российский посол за дружбу и лояльность самой влиятельной газеты Франции. А что еще вероятнее, ему за эту статью кто-то заплатил больше русских.
Дягилев несколько секунд рассматривал Ленуара в монокль, словно увидел его впервые. Затем он отложил газеты и сказал:
– Мы сегодня с Вацлавом были у Астрюка. Самое удивительное, что даже он не знает, откуда ветер дует. Обычно критик Робер Брюссель занимает очень благосклонную позицию по отношению к русским балетам. Я представить не могу, почему Кальмет запретил печатать его статью. Астрюк обещал разобраться. Но на все нужно время, а времени
