Алан Гордон - Шут и император

— Кто знает? Его хозяйка, судя по виду, могла бы проспать даже Судный день, будь у нее приличный бурдюк с вином, поэтому незаметно вытащить тело из гостиницы не составило бы труда. Давай-ка спустимся вниз и выясним, удалось ли что-нибудь разузнать нашему новому помощничку.

Азан сидел за столом, с такой жадностью пожирая какое-то серое месиво, словно это была его последняя трапеза. Он вздрогнул, увидев, что мы сели с двух сторон от него.

— Какая приятная встреча, наш незатейливый воришка, — сказал я.

— Тише, — прошипел он, боязливо оглянувшись, но многоголосый шум зала совершенно заглушал наши слова.

— Есть новости о Тиберии? — спросил я.

Азан отрицательно мотнул головой.

— Он пропал, — сказал он. — Уже много месяцев никто его не видел. Должно быть, сильно задолжал кому-то, потому что удрал в страшной спешке. Побросал даже свои пожитки.

— От кого же он удирал?

Он фыркнул.

— Да уж наверняка не меньше полудюжины кредиторов устали ждать, когда он вернет им долги.

— Ты думаешь, кто-то из них предпочел убить его, чем дожидаться от него денег?

— Большинство предпочло бы сделать и то и другое. В общем, ежели вы оставили ему что-то на сохранение, то оно давно пропало.

— А приятелей его тут не осталось? Может, у него была любовница?

— Любовница? — рассмеялся Азан. — У такого болвана? Он же наделал кучу долгов, стал настоящим нищебродом. Какая женщина клюнет на такого обормота?

— Да, таких не найдется, — вставил Клавдий.

— Ну хоть с кем-то он тут общался? — настаивал я.

— Пожалуй, только с другим шутом, Деметрием. Они частенько работали вместе, развлекали солдат в казармах Большого дворца, иногда заявлялись на ипподром. Но его тоже давно никто не видел. Наверное, они слиняли вдвоем.

— Может, и так. Даже вероятнее всего. Ладно, вороватый птенец, считай, что ты выплатил мне свой должок. Ступай и не греши больше. Не греши сверх той меры, которая позволит тебе не голодать.

Мы пересели за другой стол, заказав себе немного этой невзрачной размазни, и запили ее темным пивом. Я успел стосковаться по более колоритной пище.

Неподалеку от нас за столом расположились солдаты, кто-то из них бросил мне монетку и заказал песню. Видно, они отдыхали после дневных трудов. Я снял с плеча лютню и, исполнив для начала подходящую военную песню, перешел к менее пристойным куплетам. Именно их они, очевидно, и ждали, и я продолжил в том же духе, а Клавдий, присоединившись ко мне, начал отбивать ритм на моем барабанчике. Вино и пиво потекли рекой, и, когда я закончил, некоторые из слушателей уже сердечно хлопали меня по плечам, а кое-кто, воспользовавшись случаем, огрел также и беднягу Клавдия.

Получив такое бесплатное развлечение в своем заведении, Симон сиял, как начищенный чайник, а более всего он обрадовался, что оно привело к обильным возлияниям. Он вышел из-за стойки с кувшином пива и поставил его передо мной.

— Пожалуй, надо познакомить тебя с этими славными парнями, — сказал он. — Вот это Генрих из Эссекса. Он командует варягами.

Я приветствовал его. Это был парень среднего телосложения с льняными волосами и синевато-багровым шрамом, наискосок протянувшимся от переносицы к низу левой щеки. Заметив, что я оценил его боевой «трофей», он взревел:

— Видел бы ты, как я отделал того задиру!

На столе перед ним лежала секира, поблескивая отраженным светом ламп.

— Просто дай мне лопату и покажи, где копать, — ответил я, и он захохотал.

— Вот наш юный Кнут, — продолжал Симон, треснув ручищей по спине высокого молодца лет восемнадцати. Щеки парня слегка побледнели. — Он тоже варяг, родом из одного датского города, название которого мне даже не выговорить.

— Копенгаген? — предположил я.

Кнут удивленно ахнул.

— Как ты узнал?

— Это единственный датский город, в котором я бывал. Позволь, я попробую угадать. Ты третий сын в купеческой семье. И, дабы ты не изнежился в славном Датском королевстве, тебя послали сюда для закалки.

Сидевшие с ним соотечественники начали со смехом подпихивать юношу локтями.

— А это вот Станислав, — сказал Симон, показывая на единственного парня за столом, не принадлежавшего, судя по экипировке, к варяжской компании. — Командует у нас императорской гвардией. Каждое утро он открывает главные ворота Влахернского дворца.

— А потом весь день гуляй — не хочу? — воскликнул я. — Вот это жизнь. По-моему, я чертовски промахнулся, став шутом. Надо было мне записаться в такую гвардию. Вы квартируете в Анемасских казармах?

— Верно, шут, — ответил Станислав, темноволосый мужчина с обветренным лицом. Судя по речи, он тоже был иноземцем, и акцент у него был почти как у Симона. — К сожалению, наше начальство запрещает выступления в казармах, иначе я пригласил бы тебя повеселить нас.

— А мы можем позволить себе поглядеть на твои трюки, — сказал Генрих. — Здесь стало чертовски скучно. Заходи к нам на днях, приятель.

— С удовольствием. Где вас найти?

— В Ходегоне, около Арсенала. Ты знаешь, где это?

— Да уж найду как-нибудь. В какое время вам будет удобнее?

Он задумался, потом прищелкнул пальцами.

— В субботу после полудня, когда мои люди пойдут в бани. Обычно мы моемся там под музыку, но если ты не против выступить перед двумя сотнями обнаженных парней, то сумеешь отлично подзаработать за наш счет.

— Договорились. Мне еще не приходилось видеть варягов без доспехов.

— Это ужасающее зрелище, но его массовость, наверное, смягчит удар. Я покажу тебе все мои шрамы. Ну ладно, Симон, настоящим воинам пора на покой. На рассвете нам снова вставать на защиту императорских угодий. Но теперь, когда мы знаем, что ты сможешь предоставить нам такое развлечение, у нас есть стимул вернуться сюда.

— А-а, значит, разговоров со мной вам было недостаточно! — в притворном негодовании вскричал хозяин. — Примите извинения, высокочтимые господа, за низкий уровень моих невежественных рассуждений, утомивших ваши просвещенные умы. Мне лишь хотелось поделиться с вами поучительными историями из собственной жизни.

— Да мы уже наизусть знаем байку о том, как ты сражался на мечах с Саладином, — со смехом бросил Генрих.

— А он и правда сражался? — воскликнул Кнут, с трудом напяливая на голову шлем и спокойно снося добродушные похлопывания своих старших товарищей.

Все они ушли, за исключением Станислава, который остался сидеть, мрачно уставившись на кувшин.

— Не верится, что они не допили вино, — сказал он. — Мне необходима ваша помощь, чтобы прикончить этот кувшин.

Я привык жить за счет подобных приглашений. И мы с Клавдием, подсев за его стол, продолжили пирушку.

— Да здравствует император, — сказал я, поднимая кубок.

— Да здравствует вся их семейка, — добавил Станислав, неуверенной рукой подливая себе вина. — Самая нечестивая пара братьев со времен… со времен… — Он выпил. — Никак не придумаю подходящий пример. Никто в этих краях не сравнится в вероломстве с династией Ангелов. О господи, как же я соскучился по дому!

— А где твой дом?

Он вздохнул.

— В одном городке неподалеку от Майнца. Отправился оттуда за Фридрихом Барбароссой[6] в последний крестовый поход. Ты ведь тоже, по-моему, потащился за ним, Симон?

— Конечно. У меня сохранилось много воспоминаний. Вот помню…

— Мы сейчас говорим не о твоих воспоминаниях, — прервал его Станислав. — Мы вспоминаем мою жизнь. Ты так часто выкладывал нам свои воспоминания, что я уже не помню, сколько дюжин раз мы их слушали. Какой же долгий был тот поход! Люди дохли, как мухи. Даже сам Фридрих не прошел до конца.

— Но ты-то выжил, — заметил я. — А потом обосновался здесь?

— Говорю же, это был чертовски длинный поход, и мне вовсе не хотелось сразу отправляться в обратный путь.

— И еще здесь появилась одна девица… — подначил Симон.

— Заткнись. Да, хвала Спасителю, нашлась одна девушка. Но потом она покинула меня. И теперь я торчу здесь, открываю ворота, поддерживаю пьяного императора, когда он не стоит на ногах, разгоняю зевак и подавляю мятежников, ежели они подберутся слишком близко к Влахернекому дворцу, да еще наблюдаю, как неожиданно порой власть тут переходит из рук в руки. В общем, от безделья не соскучишься. Не так уж плохо быть наемником. Платят хорошо, и я уже приобрел поблизости приличное хозяйство, где и обоснуюсь, выйдя в отставку. И больше никаких дурацких рыцарских подвигов. Все это фарс. Вы же видели моих приятелей варягов.

— Чем они тебя не устраивают?

— Вы хоть понимаете, что последние три императора пришли к власти благодаря свержению своих предшественников, а наши варяги даже пальцем не пошевелили, чтобы предотвратить все эти беззакония? Бог знает, что Исаак не был образцом добродетели, но имел все права на трон. А теперь этому ослепленному узнику остается лишь полеживать на боку в Диплокионе, спокойно дожидаясь, когда нынешний правитель запаникует после очередного дурного предзнаменования и прикажет удавить его.