Светозар Чернов - Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

Артемий Иванович настаивает, что не нужно в квартиру никого поселять, пусть только Шапиро, когда надо будет, туда кого-то приведет. Шапиро делает им выговор, что ничего путного сделать не могут. На кой им Васильев, да и Владимиров с Дарьей и ирландцами зачем? Можно было бы за десять фунтов все устроить.

Артемий Иванович просит Шапиро снять квартиру на свой счет, пока им не выплатят деньги. Шапиро говорит, что не даст. Что вот недавно Дымшиц занял у нее денег под залог пони, тележки и жены по наводке Леви.

В конце концов Шапиро предлагает, раз у них нет денег, обойтись малым – комнатой № 13 и грохнуть Келли. Выясняется, что Келли по биографии вполне подходит. Здесь также идет речь о том, что Келли ужа давно просит Шапиро о кредите, т. к. барнетовские деньги пропила. К этому времени для обеспечения безопасности своих подопечных дам Шапиро уже наняла Хатчинсона, который торчит на улице в час пик их хождений на улицу. Келли тоже хочется под шапирино покровительство, тем более что она подозревает, что Шапиро знает, кто Потрошитель.

Вечером в дом к Фаберовскому явился сам доктор Смит. Проспавшийся Артемий Иванович как раз сидел у поляка и рассказывал о своем очередном приключении, когда доктор загрохотал дверным молотком с такой силой и яростью, будто следом за ним гналась целая стая призраков и от того, как быстро он сумеет спрятаться от них, зависела его жизнь и жизнь его бессмертной души.

– Доктор Смит, из-за нанятых вами людей мне пришлось потратиться на ремонт двери из гостиной в прихожую, – сказал угрожающе Фаберовский, уже очухавшийся после приступа радикулита, и загородил собою проход. – Если вы повредите мне еще и входную дверь, я взыщу с вас ущерб в судебном порядке!

– Эта русская сволочь у вас? – крикнул доктор. – Пропустите меня, иначе я ударю вас тростью.

Фаберовский зловеще осклабился и отошел в сторону. Доктор Смит протопал вверх по лестнице, оставляя за собой грязные и мокрые следы.

– А, вот и вы, мерзавец! – заорал доктор, размахивая тростью. – Вы, конечно, можете залезть в постель к моей жене в мое отсутствие и я, к сожалению, не могу вам помешать, так как у меня нет времени сторожить ее, но в свою очередь никто не сможет помешать мне убить вас!

– Прямо сейчас? – осведомился Фаберовский, подходя сзади.

– А вас, мистер Фейберовский, я упеку в тюрьму, так и знайте, – обернулся Смит и отступил в сторону. – Уж мне-то известно ваше настоящее имя!

– Ага, Джек Потрошитель, – ухмылка Фаберовского не предвещала ничего хорошего. – И то есть все, для чего вы в такую мрачную и дождливую погоду приехали сюда?

– Это вы убиваете несчастных женщин!

– Доктор, маньяк не я, а вы. С чего вы взяли, что я убиваю женщин? Это благодаря вашему скальпелю на тот свет отправилась не одна дюжина пациенток, и медицинские свидетельства о смерти большинства из них, равно как показания женщин, делавших у вас аборты, хранились у меня в сейфе, пока ваши люди не устроили ограбление! Вас самого можно обвинить в причастности к Уайтчеплским убийствам! Вы работаете в Лондонском госпитале, вблизи всех мест убийств, у вас есть законный повод перемещаться по Уайтчепле с хирургическими инструментами в черном блестящем чемоданчике, о котором пишут все газеты! Все знают, что убийца является врачом, а вы, к тому же, наверняка знали всех жертв и не можете вызывать у них подозрений…

– Отныне, мистер Фейберовский, я объявляю вам войну не на жизнь, а на смерть! А вашего приятеля…

Доктор вдруг бросился на Артемия Ивановича со своей тростью.

Владимиров не остался в долгу, перехватил одной рукой трость, а кулаком другой быстро раскровенил доктору нос и губу. Тогда Смит стал подпрыгивать, словно боксер на ринге, после каждого полученного удара тараща глаза и пытаясь пнуть Артемия Ивановича ногой в живот. Так они налетели на буфет, из которого посыпался разбитый хрусталь. Тогда Фаберовский оторвал доктора от Владимирова, протащил по коридору и вышвырнул за калитку.

В спину доктору Смиту полетела его трость, подобранная Артемием Ивановичем.

– В нашей войне вы уже нанесли несколько ударов, доктор Смит, – крикнул поляк. – Теперь очередь за мной. И я обещаю вам, что мой удар будет сокрушающим! Готовьтесь подписывать капитуляцию и платить контрибуцию.

– Бедный доктор! – сказал, тяжело дыша, Артемий Иванович. – Он не сможет нюхать духи и целоваться со своей женой по меньшей мере недели две.

– То, что пан разбил ему его длинный нос, едва ли отвратит доктора от попыток совать этот нос в наши дела, – прорычал Фаберовский, возвращаясь в гостиную. – Проклятый доктор! Как мне хотелось его сейчас задушить!

– Слышите стук в дверь? – прервал его Артемий Иванович. – Похоже, доктор вернулся. Может, он привел полицию?

– Едва ли. Ведь он вторгся в наш дом и мы имели полное право выставить его, – сказал Фаберовский, но на всякий случай взял у камина кочергу. – Я узнавал, что новый съемщик дома в соседнем саду по рекомендации суперинтенданта Харриса нанял констебля. Констебль живет там с семьей. Его мы и призовем на помощь.

Артемий Иванович тоже приглядывал себе оружие, намереваясь уж на этот раз показать проклятому доктору русскую удаль.

– Миссис Смит?! – раздался от дверей удивленный голос Фаберовского. – И вы, Пенелопа? Чем обязаны вашему визиту? Сегодня мы пользуемся особым вниманием со стороны семейства Смитов.

– У вас был мой муж? – спросил встревоженный голос Эстер.

– Не далее как несколько минут назад он покинул нас, – ответил Фаберовский.

– Он ничего не сделал мистеру Гурину? Я боялась, что он взял револьвер.

– Если бы я не спрятала оружие, отец так и сделал бы, – сказала Пенелопа. – Но скажу вам откровенно, ваш друг, мистер Гурин, заслуживает примерного наказания. Он едва не зарубил отца шашкой.

– Пенни, о чем ты говоришь, – попыталась урезонить свою падчерицу Эстер. – Мистер Гурин не причинил бы Гилбарту никакого вреда.

– Перестань, Эстер. Или ты считаешь достойным настоящего джентльмена бегать в нижнем белье по чужому дому с шашкой в руке за хозяином? Портить имущество? Не говоря уже об остальных сторонах его отвратительного поведения!

– Молчи! Не смей обвинять меня! По крайней мере ты до сих пор не нашла в себе мужества признаться в том, что произошло между тобой и Гуриным в Гайд-парке!

ТЕЛЕГРАММА ФАБЕРОВСКОГО – ОСТРУГУ

26 октября 1888 года.

Жду завтра у себя дома в полдень.

Фаберовский

Глава 77

– Что же на этот раз нужно от меня пану Фаберовскому? – спросил Оструг, заявившись на Эбби-роуд.

– Вот передо мной вчерашний выпуск «Полицейской газеты». На первой странице составленные на основе свидетельских показаний описания трех мужчин, которых разыскивает полиция в связи с Уайтчеплскими убийствами.

– Я же к ним не имею никакого отношения, – пожал плечами Оструг.

– А на второй странице дано следующее описание… – Фаберовский перевернул страницу и прочел:

Ведомство по надзору за каторжниками.

Гравированный портрет и описание поднадзорного МАЙКЛА ОСТРОГА, он же БЕРНАРД ЭШЛИ, КЛОД КЛЕЙТОН и Д-Р ГРАНТ, ведомственный номер 22550, задержания которого добиваются из-за неявки. Возраст 55, рост 5 ф. 11 д., цвет лица темный, волосы темно-коричневые, глаза серые, шрамы на правом большом пальце и справа на подбородке, две больших родинки на правом плече и одна сзади на шее. Следы телесного наказания. Обычно одевается в полу-конторский костюм. Польский еврей. Был приговорен 5 января 1874 в Айлзбери к десяти годам каторжных работ и к семи годам полицейского надзора за воровство. Освобожден условно-досрочно 25 августа 1883. Снова приговорен в Центральном Уголовном суде 14 сентября 1887 к шести месяцам каторжных работ за воровство. 10 марта 1888 он был освобожден из сумасшедшего дома графства Суррей и не явился.

Выписан ордер.

К этому опасному человеку призывается особое внимание».

– Хочешь опять в психушку? – злорадно спросил Артемий Иванович. – Они тебе это устроят.

Он не любил людей легкомысленных, взбалмошных, безответственных и нечистоплотных, особенно в финансовых делах, и презирал Оструга, потому что сам никогда не воровал пепельницы.

– Не-е-ет, – жалобно проблеял Оструг. – Я не хочу в психушку.

– Тогда ты немедленно должен покинуть Лондон, пока инспектор Абберлайн не насыпал тебе соли на хвост.

– Но мне не на что покидать Лондон. Деньги, которые я получил от пана Фаберовского за визит к доктору Смиту, уже вышли, а он мне даже Байрона не вернул, как обещал.

– Я ее много кому обещал вернуть. И той старой даме, что была ее первой хозяйкой. Собачка лежит в гербарии доктора Смита, потому что на нее сел пан Артемий. Забудем о ней. А денег мы тебе дадим, не правда ли, пан Артемий?

Артемий Иванович скривился, как от зубной боли.