К. Сэнсом - Соверен
Поднявшись на палубу, я увидел большую лодку, которая покачивалась на воде у самой пристани. В лодке сидело с полдюжины солдат, вооруженных пиками. Конвой, который доставит Редвинтера в Тауэр, догадался я.
На палубу вышел Джайлс.
— Вот мы и в Лондоне, — произнес он, подходя к перилам. — Я и позабыл, какой он громадный.
— Да уж, настоящий людской муравейник, — кивнул Барак. — Говорят, каждый год сюда перебирается не меньше тысячи человек.
— Джек знает город как свои пять пальцев, сэр, — с гордостью вставила Тамазин. — Он покажет вам все, что здесь стоит посмотреть.
— Надеюсь, мистрис, вы тоже составите нам компанию, — галантно заявил Джайлс. — Мне будет приятно пройтись по улицам столицы в обществе столь очаровательной молодой особы.
Корабль бросил якорь. Наши спутники, за время пути утратившие весь свой лоск, толпились у трапа. Могучая фигура Малеверера возвышалась в толпе.
На палубе появился сержант Ликон. Следом за ним двое солдат вывели Редвинтера. Одежда арестованного, прежде столь безупречная, была измята, лицо покрывала щетина, волосы и борода свалялись. Руки и ноги были закованы в кандалы — возможно, те самые, что прежде носил Бродерик. Он шел понурив голову, словно смирившись со своей участью.
Солдаты подтолкнули его к трапу. Стоило Редвинтеру сойти на пристань, его окружили стражники, успевшие высадиться из своей лодки.
Один из матросов махнул рукой, призывая оставшихся пассажиров высаживаться на берег. Ступив на пристань, я едва не потерял равновесие, ибо за долгое плавание отвык ходить по твердой земле. К счастью, Тамазин и Барак успели меня подхватить.
— Меня тоже шатает, — сообщил Барак. — Вот уж не думал, что разгуливать по земле так трудно.
Я почувствовал, как чья-то рука сжала мое плечо, и обернулся, полагая, что кто-то еще поспешил мне на помощь.
— Все в порядке, я…
Слова замерли у меня на губах, ибо я встретил взгляд сержанта Ликона, непроницаемый и суровый. Хватка его стала жестче. Три солдата с пиками окружили нас, оттеснив Барака и Тамазин.
— Вам придется пройти с нами, мастер Шардлейк, — отчеканил сержант.
— Но что… В чем дело? — нахмурился я.
— Вы арестованы, сэр. По подозрению в государственной измене.
Джайлс выступил вперед.
— В государственной измене? — возмущенно переспросил он. — Но это какая-то ошибка.
— Никакой ошибки, сэр, — отрезал сержант. — У солдат, прибывших за Редвинтером, есть приказ об аресте мастера Шардлейка.
— Покажите мне этот приказ, — непререкаемым тоном заявил Джайлс. — Я законник и разберусь, что к чему.
Ликон не стал возражать. Достав из кармана листок бумаги, он протянул его Джайлсу. Друг мой пробежал строчки взглядом, и глаза его расширились от изумления. Дрогнувшей рукой он передал листок мне. Да, это действительно был приказ о моем аресте, подписанный архиепископом Кранмером.
— И какое же преступление мне приписывают? — спросил я, чувствуя, что язык отказывается подчиняться, а колени предательски дрожат.
— Вам сообщат об этом в Тауэре.
— Какой там Тауэр! — возопил Барак, схватив Ликона за руку. — Вы все с ума посходили! Архиепископ Кранмер…
Один из солдат толкнул Барака в грудь, и тот со сдавленным криком рухнул на доски причала. Прежде чем он успел подняться, меня увлекли прочь.
— Выясните, что произошло, Джек! — крикнул я, обернувшись.
— Мы не оставим вас в беде! — крикнула в ответ подбежавшая к Бараку Тамазин.
Лицо Джайлса, провожавшего меня глазами, помертвело от ужаса. В некотором отдалении я заметил придворных, которые с любопытством наблюдали за разыгравшейся сценой. Взгляд мой встретился с взглядом Малеверера. Он многозначительно вскинул брови и растянул губы в злорадной улыбке. Вне всякого сомнения, арест мой не стал для него неожиданностью.
Глава сорок первая
Солдаты отвели меня и Редвинтера в дальний конец причала, где качалась на волнах большая весельная лодка. Ликона среди стражников не было; как ни странно, сознание того, что я оказался в руках совершенно незнакомых людей, подействовало на меня особенно угнетающе. Солдаты подтолкнули меня к ступенькам, покрытым зеленой слизью; спускаясь, я поскользнулся и, не подхвати меня один из стражников, неминуемо свалился бы в воду.
Меня усадили на скамью рядом с Редвинтером; лодка двинулась на середину широкой реки. Я не сводил глаз с причала, где застыли три фигуры — Барак, Тамазин и Джайлс. Увы, они ничем не могли мне помочь.
Лодки, которыми, по обыкновению, кишела Темза, поспешно уступали нам дорогу, ибо красные мундиры солдат наводили на всех страх. Мы поравнялись с небольшим яликом; пассажир его, дородный олдермен, бросил на нас с Редвинтером выразительный взгляд, в котором испуг мешался с сочувствием. Я прекрасно понимал, какие мысли овладели этим человеком.
«На месте этих бедолаг мог оказаться я», — наверняка подумал он.
Мрачный образ Тауэра маячил в сознании каждого жителя Лондона, в городе не было человека, который не опасался бы внезапного ареста. Вот уже и я, не чувствуя за собой никакой вины, могу оказаться в холодных застенках.
«Впрочем, разве для моего ареста нет оснований?» — с содроганием возразил я сам себе.
Слишком много тайн я узнал в последнее время, опасных тайн, способных потрясти самые основы королевской власти. То, что я проник в эти тайны против собственного желания, ничуть не облегчит моей участи. Те, кто призван охранять государственные устои, всеми возможными способами постараются развязать мне язык. Но кто донес на меня, вот в чем вопрос. Дряхлый старик Сванн, законник из Халла, разумеется, ни при чем. Помимо него лишь Бараку известно, как далеко простирается моя осведомленность. Но что, если он пустился в откровенности с Тамазин? Неужели она решила меня погубить? При этой мысли во рту у меня пересохло, и я судорожно сглотнул. Редвинтер, сидевший рядом со мной на скамье, смотрел вперед невидящим взглядом; от неистовства, которое описывал Барак, не осталось и следа. Начался дождь, я ощутил на лице холодные капли.
Путешествие оказалось коротким; внезапно перед нами возникли серые стены Тауэра. Был час отлива, и вода, отступив, открыла нижнюю их часть, поросшую темно-зеленым илом. Сердце мое едва не выскакивало из груди, когда тяжелая решетка, поднявшись, пропустила нас в так называемые ворота Изменников.
«Когда-то таким же путем в крепость доставили Анну Болейн», — пронеслось у меня в голове.
Анна Болейн, Анна Болейн… Имя это упорно крутилось в мозгу. Конец опальной королевы был мне слишком хорошо известен, ибо по приказу Кромвеля я присутствовал на казни и собственными глазами видел, как голова ее отделилась от хрупкой шеи. Это было пять лет назад, прекрасным весенним днем.
— Выходите!
Лодка ударилась бортом о каменные ступени. Солдаты схватили меня за обе руки и потащили наверх. Оглядевшись по сторонам, я узнал Зеленую башню, над которой с криком носилось воронье. Именно там когда-то встретила свою смерть Анна Болейн. В отдалении возвышался громоздкий силуэт Белой башни. Дождь припустил сильнее.
— Пустите меня! — раздался голос Редвинтера, который, похоже, вышел из оцепенения. — Куда вы меня ведете? Я ни в чем не виноват.
Он попытался вырваться, но с солдатами было не так легко совладать. Вопли арестанта они, казалось, пропустили мимо ушей.
«Да, Редвинтер ни в чем не виноват, — вздохнул я про себя. — Так же, как и я. Так же, как и Анна Болейн. Так же, как и Маргарет Солсбери, которую казнили минувшей весной».
Увы, сознание своей невиновности отнюдь не спасает тех, кто оказался в этом жутком месте.
— Наверх!
Солдаты, обращаясь к нам, отделывались лишь короткими командами. Поднимаясь по лестнице, я снова едва не упал, ибо все еще плохо владел отвыкшими от земной тверди ногами.
— Ждать здесь!
Мы остановились на тропе. Солдаты окружили нас, держа копья в полной боевой готовности. Дождевые капли барабанили по их железным нагрудникам и шлемам. Мимо, склонив голову под дождем, прошел какой-то чиновник. Он взглянул на нас без особого интереса.
«Очередное пополнение», — читалось в его равнодушном взгляде.
Прибытие новых арестантов было здесь самым обычным делом.
«А если отец мой сейчас видит с небес, до чего дошел его сын?» Мысль эта пронзила меня жгучим стыдом, который на несколько мгновений вытеснил страх.
Из Белой башни вышел какой-то человек и направился прямиком к нам. На нем была шляпа с широкими полями и отороченный мехом плащ. Шествовал он медленно и важно, не обращая внимания на дождь. Когда он приблизился, солдаты отдали ему честь. Я разглядел, что человеку этому, высокому и сухопарому, далеко за тридцать. Лицо его обрамляла холеная светлая борода. Один из солдат передал ему два документа — вне всякого сомнения, постановления об аресте. Чиновник смерил пронзительным изучающим взглядом сначала Редвинтера, потом меня.
