Семь чудес - Стивен Сейлор
Я открыл было рот, но ничего не мог произнести. Латынь и греческий язык меня покинули.
Мне на помощь пришел Антипатр: — Мальчик простой поломник, мегабиз. Он совершил невинную ошибку.
— Поломник?
— Из Рима, — выпалил я.
— Из Рима? — Феотим поднял бровь.
Антипатр застонал: разве он не предупредил меня, чтобы я был осторожен в отношении своего происхождения, но, бросив на меня последний тяжелый взгляд, мегабиз схватил маску оленя и, казалось, потерял ко мне интерес. Он повернулся к толпе, собравшейся вокруг трупа.
— Девушка мертва, — объявил он. Раздались крики и стоны зрителей.
— Но мегабиз, что с ней случилось? — крикнул кто-то.
— На теле девушки нет следов насилия. Кажется, она умерла внезапно. Поскольку ее смерть произошла здесь, в храме, мы должны предположить, что сама Артемида сыграла в этом свою роль.
— Нет! — воскликнул Мнасон. — Хлоя была так же предана Артемиде, как и все остальные девы.
— Я не обвиняю вашу дочь в нечистоте, Мнасон. Но если Артемида сразила ее, мы должны заключить, что богиня была крайне недовольна каким-то аспектом священного ритуала. Он взглянул на маску в своих руках. — Насколько я понимаю, в ней исполнялся танец Актеона. Кто танцевал партию Артемиды?
Танцовщицы стояли в сторонке, где они сгрудились вместе, утешая друг друга. Из их среды выступила Антея.
Мегабиз подошел к ней. Евтропий хотел присоединиться к дочери, но священник поднял руку, приказывая ему вернуться на место.
Феотим возвышался над девушкой, глядя на нее сверху вниз. Антея вздрогнула под его взглядом, закусила губу и заплакала.
Мегабизус повернулся к зрителям: — Девушка нечиста, — объявил он.
— Нет! — закричал Евтропий. — Это ложь!
Толпа вздрогнула.
— Ты смеешь обвинять главу мегабизов во лжи? — сказал Феотим. — Здесь, в святилище Артемиды?
Евтропий был сбит с толку. Он сжал кулаки. Его лицо стало ярко-красным. — Нет, мегабиз, конечно нет, — наконец, пробормотал он. — Но моя дочь невиновна, говорю вам. Она девственница. Должен быть тест…
— Конечно, будет проведено испытание, — сказал Феотим, — как и повелевает Артемида в таких ужасных случаях, как этот. Эй, мегабизы, немедленно уведите эту девушку из храма, пока ее присутствие не осквернило его еще больше.
Жрецы двинулись вперед, чтобы схватить Антею, которая дрожала и звала своего отца. Евтропий последовал за ними с пепельным лицом. Еще несколько мегабизов подобрали тело Хлои и унесли его, а вслед за ними последовал ее обезумевший отец. Танцовщицы разошлись в поисках своих родственников. Музыканты ошеломленно уставились друг на друга.
Я повернулся к Антипатру и увидел слезы в его глазах. Он покачал головой. — Как я ждал этого дня, когда снова смогу с наслаждением постоять в храме Артемиды. И с каким нетерпением я ждал возможности показать его тебе, Гордиан. Но получилось не так. Какой ужасный день! Какая катастрофа!
Я почувствовал на себе чей-то взгляд и, повернувшись, увидел на некотором расстоянии, среди редеющей, ошеломленной толпы, оставшейся в святилище, рабыню Аместрис. Взгляд ее был так напряжен, что мне казалось, что она, должно быть, хочет что-то у меня спросить или мне сказать… Но впервые за этот день именно она отвела взгляд первой, развернулась и поспешно вышла из храма.
* * *
Атмосфера в доме Евтропия в ту ночь была мрачной. Я полагаю, что во всех других домах Эфеса настроение было не на много лучше, потому что смерть в храме и обвинение Анфеи положили конец пиршеству и празднованию. Мегабиз велел людям вернуться в свои дома и молиться о заступничестве Артемиды.
В саду Аместрис накормила Евтропия, Мнасона, Антипатра и меня скромной едой, хотя я был единственным, у кого, казалось, был хоть какой-то аппетит.
— Юноша в твоем возрасте станет есть в любой ситуации, — вздохнул Антипатр. Он передал мне свою нетронутую миску с просом и чечевицей.
— Никто никогда не убедит меня, что смерть Хлои была волей Артемиды, — пробормотал Мнасон, глядя в пространство с пустым выражением лица. — За этим стоят наши враги, Евтропий. Ты знаешь, кого я имею в виду.
Евтропий посмотрел не на друга, а на меня. Я чувствовал себя кем-то лишним.
— Если остальные не возражают, я закончу есть это в своей комнате, — сказал я, поднимая миску.
— Я пойду с тобой, — сказал Антипатр.
— Нет, Учитель, оставайтесь. Нам может пригодиться ваш совет, — сказал Евтропий. Эта просьба относилась не ко мне, и он избегал встречаться со мной взглядом. Я ушел.
Как только чаша опустела, я обнаружил, что не могу просто так в одиночку сидеть на кровати. Я некоторое время походил взад-вперед, затем снял туфли и тихо прошел по коридору к вершине лестницы. Разговор из сада вполне был слышен с этого места. Я стоял и слушал.
— Всем известно, что Феотим полностью находится во власти римского наместника, — говорил Мнасон. — Он полон решимости свергнуть всех, кто противостоит ему, тех из нас, кто считает, что Эфес нужно освободить от римлян.
— Но ты ведь не утверждаешь, что мегабизы как-то связаны со смертью Хлои, — сказал Антипатр.
— Именно так я и считаю! — воскликнул Мнасон со всхлипом в голосе.
После долгого молчания заговорил Евтропий: — Мне кажется, что его обвинение против Антеи было слишком своевременным, чтобы быть спонтанным. Как бы немыслимо это ни звучало, я должен задаться вопросом, не сыграл ли Феотим какую-то роль в смерти твоей дочери, а затем использовал это как предлог, чтобы выдвинуть свое гнусное обвинение против Антеи, обвинение, которое уничтожит и меня, если испытание сфальсифицируют.
— Что это заиспытание… я слышал о нем, но никогда его не видел, — сказал Антипатр.
— Оно редко используется, Учитель. Я могу пересчитать по пальцам одной руки случаи, когда такое происходило в моей жизни.
— Кажется, я припоминаю, что речь идет о пещере в священной роще Ортигии, — сказал Антипатр.
— Да. До тех пор, пока не состоится испытание, обвиняемую девушку держат иеродулы, женщины-аколиты, служащие под началом мегабизов. В день испытания они провожают девушку в древнюю рощу, полную священных мест, в том числе и в пещеру у ручья, где Лето родила Артемиду и ее брата-близнеца Аполлона. В этой пещере с потолка на цепи свисают несколько трубок свирели Пана; существует история,
