Ева и её братья - Барбаш Елена
Потому что вместе с бомбой исчезли 62 высокоточных станка специального назначения. Их под видом и по цене металлолома умудрились списать как износившиеся в хлам и реализовать по бросовой цене. Хотя реальная их стоимость исчислялась миллионами рублей.
Как было установлено, станки не переплавили, а отправили на другие предприятия через Кавказ куда-то в южные регионы. Самое удивительное, что такие станки в принципе без спецразрешения невозможно списать, а уж тем более продать, но кто-то исхитрился сделать и то и другое. Коньков боялся, что по такой же схеме вполне могли уходить на сторону и бомбы со всей убийственной начинкой.
Коньков попросил секретаршу принести кофе и задумался. На режимном предприятии провернуть такое дельце без покровительства высоких чиновников просто немыслимо.
Если бы это шло через его Нордическую «крышу», то Александр узнал бы первым. Значит, в коньковской вотчине завелась крыса. Очевидно, это был его зам Портнов, руководивший Красноармейским филиалом, – больше некому. Он не просто переметнулся к Соборным и шакалил на конкурентов, но и обкрадывал с их помощью КБ и Конькова лично на миллионы рублей. С этим необходимо было разобраться немедленно. Тем более что всё это могло выглядеть крайне подозрительно в глазах Нордических покровителей.
У оружейников есть, конечно, своя специфика, связанная с тем, что основную массу оружия имеет право продавать только великая и ужасная госкорпорация-монополист, которую держат Соборные, собирая всю выручку. Но исключения возможны – так, «Вулкан» с помощью Нордических обзавёлся лицензией на внешнеэкономическую деятельность, и экспортная торговля пошла абсолютно легально. А уж валютные доходы были и вовсе всем на зависть, но оставались при этом в КБ «Вулкан».
Этой лицензией, видимо, и воспользовался зам Конькова Портнов. Он мог действовать достаточно независимо и, при его-то сообразительности, оперативно подмахнул у своих новых покровителей специальное разрешение на вывоз станков.
В течение часа Портнов был уволен, а следом отправлено заявление в прокуратуру. А вот дальше начались странности.
Прокуратура должна была возбудить уголовные дела, в том числе по ст. 226.3а УК РФ – хищение боеприпасов и взрывчатых веществ по сговору. Но вместо этого расследование по пропавшей бомбе быстро заглохло. Что касается криминальных дел по «утилизации» станков, то строгие прокуроры квалифицировали их как превышение должностных полномочий.
Коньков обратился к своей «крыше», и тогда стало понятно, что на одной поляне столкнулись крупные игроки – словом, дело повисло.
Израиль. 2005 год
Моше Эттингер, начальник одного из отделов Моссада, закончил писать отчёт о проведённой операции. В секторе Газа была обнаружена российская бомба. Вернее, российская бомба, разобранная на запчасти. Корпус отдельно – взрывчатка с начинкой отдельно. На корпусе, естественно, маркировка производителя. Собственно, обнаружена она была случайно. Зашли-то в Газу для того, чтобы обезвредить известного полевого командира Мустафу. И в подвале дома, где он скрывался, обнаружился мини-цех. Среди прочего там была пресловутая бомба и пара уникальных станков, тоже российского производства. Эттингеру не составило труда выяснить происхождение всего этого богатства.
Богатство проистекало из КБ «Вулкан», которое уже попадало в поле зрения его отдела в связи с производством гранатомётов, про которые русские хвастались на всех международных оружейных выставках, что они пробивают броню любого западного танка. Гранатомёты-то ладно, но вот бомба, полная специальной взрывчатки, которую можно использовать в детонаторе небольшой атомной бомбы, прямо у нас под носом – это уже недопустимо.
Что это: утечка или поставка? Это был, наверное, основной вопрос, над которым размышлял Эттингер. Что ж, оставалось это выяснить.
У него под прицелом находился один из самых оборотистых силовых замминистров, когда-либо занимавших эту должность в российском правительстве.
То, что он заработал денег на роскошную виллу в Биаррице, купленную на имя родственницы жены, само по себе никого не могло удивить и, в общем-то, по нынешним временам в России компроматом не являлось. Но тайная видеосъёмка, проведённая Моссадом на этой вилле в те дни, когда замминистра там расслаблялся, не ведая дурного, обнаружила, что он не является пацаном в российском понимании этого слова. Зам проявился как пидарас, причем пидарас пассивный. Правда, вездесущая толерантность добралась и до российских берегов, так что гей-видео могло и не сработать.
Но у Моше на этот случай имелся и настоящий компромат, касающийся прошлогоднего отпуска в Гонконге. Правда, не видеосъёмка, а всего лишь фото и некоторые документы, подтверждающие его достоверность, но даже это фото делало зама невыездным. Зам попался на несовершеннолетнем. Поскольку закон в России действует для всех, кроме своих, то это не слишком могло ему повредить, а вот в Европе, где хранились замовы деньги и недвижимость…
Весь этот русский бардак в чём-то напоминал израильский, где враждующие партии на выборах в кнессет ничуть не брезгуют компроматом и скандалы совсем не редкость. Но имелось и существенное отличие. В Израиле скомпрометированное лицо скомпрометировано навсегда и уходит в отставку, вообще с политической арены. Часто попадает под суд и в тюрьму.
В России же своим можно было всё, а закон предназначался всем остальным. Войны кланов за переделы сфер влияния велись подло, без правил. Соблюдение лояльности гаранту являлось необходимым, но недостаточным условием выживания.
В общем, поразмыслив, Моше пошёл к начальству. У него созрел план, но требовалась административная поддержка.
Один из российских олигархов, близкий к силовому заместителю министра, как раз вспомнил, что он еврей, и решил репатриироваться. Это произошло аккурат после того, как в Лондоне ему показали на дверь и арестовали счета.
Евреем по галахическим законам[6] он не был. Его прадед по отцовской линии был евреем. Чтобы исправить эту несправедливость, для начала он отстегнул огромную сумму на благотворительность и на поддержку Иерусалимского университета. Деньги были с благодарностью приняты, равно как и документы – на ускоренное рассмотрение. Никаких трёх месяцев ожидания. Со дня на день он должен был получить визу.
И вот на приёме, устроенном Российским Еврейским конгрессом, к Виталию Левитову, изгнанному из Лондона олигарху, подошёл израильский атташе по культуре со словами благодарности за уже сделанные пожертвования. На ловца и зверь бежит, подумал Виталий. Он и сам собирался звонить послу, потому что уже давно видел себя членом совета попечителей Иерусалимского университета. Это высокая честь, чтоб все понимали, но и немалые взносы. И, конечно, способ стать своим в верхушке израильского общества. Многие бьются за это годами.
Почтенные суммы для Виталия мало что значили, а вот приобретаемый моральный капитал после лондонского фиаско был очень кстати. Виталий и атташе хорошо выпили за нового члена попечительского совета и расстались уже совсем друзьями. Атташе дал понять, что эта тема решается не послом, а именно им – Аароном Баркатом. Виталий пригласил атташе на свою дачу, где они и собирались обговорить все детали.
Виталий чувствовал, что ему необходимо отблагодарить Аарона. И когда тот приехал, они вместе прошли в зимний сад, где был накрыт роскошный стол. Выпив и закусив, перешли к делам. Виталий предварительно через свою службу безопасности узнал область интересов своего нового знакомого и поэтому приготовил ему поистине царский подарок: раритетную охотничью двустволку конца XIX века знаменитого тульского оружейника Гольтякова.
Аарон взял её в руки и просиял. Они выпили сначала за русское оружие. Потом за израильское. Слово за слово, заговорили об обстановке на Ближнем Востоке, об ИГИЛ, поднявшем голову, о глобальной террористической угрозе. О непрекращающихся терактах на новой родине Виталия. Под эти разговоры плавно перетекли в домашний спа с баней, бассейном и тренажёрами.
