Лора Роулэнд - Интимный дневник гейши
— Не очень-то радостный прием. — Он подошел к госпоже Глицинии с быстротой и грацией зверя. Его глаза — черные и бездонные — все замечали, высматривая опасности, рассчитывая следующий шаг. — Что-нибудь не так?
Глициния немного успокоилась.
— Молния, — сказала она. — Ты меня напугал. Вот и все. Она поднялась ему навстречу, влекомая его странной, неуловимой красотой и страхом перед его неукротимым нравом.
— Где ты был?
— Отлучался, — коротко пояснил он, еще сильнее сведя брови. — Нужно было кое о чем позаботиться.
Он не любил отчитываться, Глициния это знала.
— Прости, что спросила, — повинилась она. — Просто тебя не было целый день, а я боюсь оставаться одна.
В соседней комнате началась драка; послышались удары, грохот мебели, звон рассыпавшихся монет и громкие подбадривающие крики.
Молния рассмеялся:
— Ты в большей безопасности, чем прошлой ночью.
Глицинии очень хотелось ему верить. И хотя она находилась далеко от комнаты, где был убит правитель Мицуёси, жизнь за воротами Ёсивары была полна опасностей. Полиция уже наверняка начала ее искать. И теперь, сбежав от хозяина борделя, она полагалась на милость Молнии, получившего это прозвище за то, что никто не мог предугадать его стремительных действий, пока не становилось слишком поздно.
— В чем дело? — Он подозрительно посмотрел на Глицинию. — Тебе здесь не нравится? — отшвырнув сверток, подошел к ней Молния. — Или компания не та? Скучаешь по красивым комнатам и модным друзьям?
— Нет, здесь хорошо… — Глициния отпрянула, услышав угрозу в его голосе. — Я счастлива, что нахожусь здесь, с тобой…
— Ты знаешь, что было бы со мной, если бы меня поймали, когда я вывозил тебя из Ёсивары? — Он схватил ее за запястье, и она вскрикнула от боли. — Меня бы арестовали, избили, а может, и убили. Я рисковал ради тебя жизнью, и ты обязана довольствоваться тем, что я тебе даю, и не жаловаться.
— Я всем довольна! — поспешила Глициния успокоить Молнию. — Спасибо за все, что ты для меня сделал. — Затрепетав ресницами, она соблазнительно улыбнулась и перешла на хрипловатый шепот. — Такие сильные и смелые мужчины, как ты, удовлетворяют меня во всем.
Годы практики научили умиротворять мужчин, и когда она провела кончиками пальцев по его щеке, гнев в глазах Молнии сменился вожделением.
— Так-то лучше, — проворчал он.
— Пожалуйста, позволь мне выразить свою благодарность, удовлетворив тебя. — Глицинии не требовалось изображать страсть, поскольку прикосновение Молнии, его сила и горящий взгляд разбудили в ней неодолимое желание быть с ним.
Его сардоническая улыбка показала, что он сознает свою власть над ней.
— Позже. — Он отпустил ее запястье, опустился на корточки и открыл сверток. — У меня тут еда, а я голоден. Давай поедим.
Он вытащил вареный рис, копченого угря и лосося, маринованные овощи, креветки, поджаренные на решетке, приготовленные на пару пельмени и сладкие лепешки. Большую часть дня Глициния проспала, а остальное время так нервничала, что ей было не до еды, но теперь при виде и запахе снеди в ней проснулся зверский голод. Они с Молнией сели на пол и принялись поглощать пищу, запивая ее большими глотками саке. Это был ее лучший обед в жизни: не нужно было следить за манерами, как положено таю, и хозяин борделя не шпионил за ней, увеличивая сумму долга. Голова закружилась, и Глициния, смеясь, положила кусочек лосося в рот Молнии. Тот усмехнулся и облизал ей пальцы.
Когда они покончили с едой, он бросил ей на колени маленький сверток.
— Это подарок.
Глициния развернула его и обнаружила внутри кимоно из красного атласа, богато расшитое плавающими в волнах карпами, выполненными радужной металлической нитью.
— Какая красота! — радостно воскликнула она.
— Это точно, — гордо улыбнулся Молния, но в его голосе прозвучало недоверие. — Гораздо красивее того, что дарили тебе другие мужчины… не так ли? — Он ревновал ее к высокородным любовникам, которые подносили ей дорогие подарки.
— Да-да, — поспешила заверить его Глициния. Поглаживая кимоно, она не стала спрашивать, где он его достал — понимая, как он зарабатывает на жизнь, об этом не трудно было догадаться. Однако это ее не волновало, потому что отныне кимоно принадлежало ей, как обещание прекрасного будущего.
— Теперь ты можешь показать мне свою благодарность, — позволил Молния.
С горящими от вожделения глазами, он сдвинул в сторону остатки их пира и сорвал с нее одежду. От холода ее кожа покрылась мурашками, но Молния распахнул халаты и прижал ее к своему горячему телу. Глициния, охваченная желанием, застонала. Двадцатичетырехлетний Молния был ее сверстником в отличие от большинства мужчин, на десятки лет ее старше, которые могли позволить себе услуги таю. Лаская его, Глициния наслаждалась ощущением мужского тела, такого крепкого и сильного, а не жирного или чахлого, как у ее обычных клиентов. Руки Молнии на ее груди, ягодицах и в паху вызывали удовольствие, а не отвращение. Когда он оседлал ее, его член был уже напряжен, не то что у тех утонченных, богатых импотентов!
— Я хочу чувствовать тебя внутри себя… — Глициния, задыхаясь от страсти, обхватила ногами его спину. — Возьми же меня!
Молния отпрянул с неожиданной злостью.
— Значит, ты нетерпеливая? — Он освободился из ее объятий. — Я буду говорить, когда и как, не ты!
Охваченная страстью. Глициния забыла, что он не терпит, когда ему указывают, что делать.
— Прости, — быстро проговорила она. Прошлая ночь обнаружила его противоречивый характер и показала ей, что диктовать ему свою волю опасно. — Пожалуйста, прости меня!
Его лицо горело звериной яростью и желанием, он тяжело дышал, тело покрылось потом, и на холоде от него шел пар. Он грубо перевернул Глицинию на живот и рванул вверх ее бедра. Ткнувшись лицом в пол, испугавшись и одновременно возбудившись от его грубости, Глициния вскрикнула.
— Не смей мне сопротивляться! — крикнул Молния, а из игорного зала послышались подбадривающие крики и хохот. — Ты принадлежишь мне, и я буду делать с тобой все, что захочу!
Пристроившись сзади, он поддернул к себе ее ягодицы; его член так плотно вошел в нее, что оба застонали.
— Правитель Мицуёси так брал тебя? — тяжело дыша, спросил он и начал двигаться сильными, глубокими толчками. — С ним тебе нравилось?
Грубые доски пода царапали Глицинии колени и локти. Ее гордость восставала против такого обращения, мысль, что игроки знают о ее падении, вызывала отвращение. Но она изнемогала от возбуждения, рожденного болью и наслаждением.
Молния резко вышел из ее тела. Не в силах вынести остановки, Глициния оправдала его ожидания:
— Нет! Нет! — закричала она, зная, что он ненавидит Мицуёси сильнее, чем других ее клиентов, и изогнулась, подалась назад, в надежде вновь ощутить его в себе.
— Ты хотела правителя Мицуёси? — Переводя дух, Молния сам дрожал от страсти, но удерживал Глицинию на расстоянии. — Ты любила его?
— Я не хотела его! Я не любила его! — зачастила Глициния, всхлипывая от неодолимого желания продолжения. — Пожалуйста…
Он вновь вошел в нее, и она восторженно взвизгнула.
— Скажи, что любишь меня, — выдохнул он.
— Я люблю тебя! — В этот миг, чувствуя, как он движется внутри ее, а весь мир сжался до них двоих, Глициния и в самом деле любила Молнию, страстно, искрение, преданно.
— Скажи, что я единственный мужчина, которого ты всегда будешь любить.
— Ты единственный! — крикнула Глициния. Закрыв глаза, она неслась к вершине блаженства, не чувствуя больше шершавого пола, холода и близости чужих людей.
Вонзаясь в нее все сильнее, Молния рычал, как дикий зверь.
— Если кто-то осмелился взглянуть на тебя, я убью его. И если ты попробуешь когда-нибудь сбежать от меня или изменить — если обманешь меня хоть в чем-то, — я и тебя убью!
Его угрозы пугали Глицинию, ведь она понимала, что он говорит правду. Страх усилил возбуждение, и она забилась в экстазе, закричала. Молния, достигнув пика наслаждения, торжествующе взревел, и она почувствовала, как в ее лоне горячо пульсирует его член. Они упали на пол в полном изнеможении, и душа Глицинии скользнула в черный провал страдания.
Она поняла, что освободитель стал ее тюремщиком, более жестоким, чем любой владелец борделя. Глициния спаслась от финансового долга, но теперь должна расплачиваться с Молнией плотью и кровью. Она надеялась использовать его силу и дерзость для достижения своих целей, однако приручить его оказалось невозможно. Прошлая ночь стала поворотным пунктом, показавшим, что она утратила контроль над собственной судьбой.
Никто не узнает, была она невинным свидетелем убийства или же соучастницей преступления. Если бы только правитель Мицуёси остался жив! Сложись все по-другому, она была бы сейчас свободной и пожинала плоды своих тайных планов.
