Дороти Иден - Темные воды
Фанни обратила внимание на то, как Трамбл разинув рот смотрит на их приближение. Косичка Чинг Мей и ее брюки поразили его. Он, конечно, ожидал китаянку, но в обычной одежде из верхней и нижних юбок.
В воздухе стоял туман. Ветер был прохладным и свежим, как холодная вода. Фанни глубоко дышала, чувствуя знакомый приятный запах сырой земли и вереска. Возможно, она тосковала бы и томилась по этому запаху и ветру с пустошей, если бы уехала за границу или осталась в Лондоне.
Наконец Трамбл пришел в себя, сиял шапку и двинулся вперед, чтобы помочь с багажом. В то время как они были готовы забраться в карету, внимание Фанни было привлечено другой маленькой группой, также сошедшей с поезда. Она смотрела на них с жалостью и ужасом. Это был человек в наручниках между двух охранников. Он был на пути в тюрьму. Фанни уловила только очертания его худого бородатого лица при ярком свете станционных ламп, прежде чем его увели.
Она вздрогнула. Заключение — это ужасно. У него столько разных форм. Лицо заключенного было невыразительным, как у Чинг Мей. Как временами должно было выглядеть и ее собственное лицо.
К счастью, никто больше, казалось, не заметил этого эпизода. И в карете, когда Маркус проснулся и начал плакать, Фанни вдруг вспомнила о леденцах, которые дала ей леди Арабелла. Они остались нетронутыми в ее сумочке. Она достала маленький коричневый бумажный пакет и раздала липкие конфеты.
— Вот так, — сказала она. — Мы будем дома меньше чем через час. Она снова помимо своей воли подумала о заключенном, когда карета остановилась около входной двери, и Трамбл помогал всем им выйти.
Либо случайно, либо намеренно шторы в окнах гостиной не были опущены и при ярком свете ламп сцена внутри была видна во всех деталях.
Леди Арабелла дремала в своем высоком кресле у огня. Напротив нее на софе тетя Луиза, топазовое ожерелье которой блестело в лучах света, была глубоко погружена в оживленный разговор с леди Моуэтт. Дядя Эдгар стоял, куря сигару, и разговаривал с сэром Джайлсом. На лице дяди Эдгара было самое благожелательное выражение. Он выглядел сытым и довольным, абсолютно беззаботным человеком. Сэр Джайлс только что сказал ему что-то приятное, так как он сделал укоризненный жест своей сигарой. У сэра Джайлса, в отличие от несчастных существ, находящихся на его попечении, было румяное веселое лицо, наводившее на мысль, что он обычно хорошо обедает, а его винный погребок не хуже, чем у дяди Эдгара. Его жена была скромно одетым, спокойным существом. Тетя Луиза, с ее ожерельем медового оттенка и массивным кринолином выглядела по контрасту чрезмерно пышной. В стороне от них Амелия и Джордж сидели за карточным столом и играли в карты. Джордж выглядел весьма красивым молодым человеком. С этого расстояния на его лбу не были видны морщины от тяжкой концентрации мысли, перемежающиеся с моментами, когда взгляд его принимал отсутствующее выражение. На Амелии было муслиновое платье с узором в виде веточек и синий бархатный пояс. Ее волосы были высоко заколоты во взрослой манере, и сама она выглядела вполне взрослой и уверенной в себе любимой дочерью богатых родителей.
Это была приятная картина. Никто другой на этой сцене уже не был нужен.
Снова Фанни испытала это подавляющее чувство, что для нее нет настоящего места в этой семье. Ветер дул резкими порывами, снова заставляя ее дрожать. Лошади беспокойно двигались по камням дорожки. Ханна сказала:
— Теперь такой большой мальчик, как вы, уже может идти, — и опустила Маркуса вниз. Внезапно Фанни поняла, что эти чужие дети, Нолли и Маркус, тоже видели всю эту теплую комнату. Она почувствовала, что в ее руку проскользнула маленькая, очень холодная рука. Она посмотрела вниз. Около нее была Нолли. Девочка не смотрела вверх, не издала ни звука. Ее лицо скрывала шляпка. Только ее холодные пальцы говорили. Фанни протянула другую руку Маркусу, и некоторое время все трое стояли там, безвозвратно связанные друг с другом.
Она поняла, что другого пути для нее не было. Теперь она полностью объединилась с ними. Она не жалела, что вернулась назад.
Затем тяжелые дубовые двери распахнулись, свет хлынул на камни, и Паркер уже стоял в дверях, приглашая их войти после холода улицы. Семья в гостиной услышала шум, и послышался глубокий добродушный голос дяди Эдгара, произносивший с приятным возбуждением:
— Кажется, приехали дети. Пойдемте и встретим их. Леди Моуэтт, вам будет интересно увидеть детей моего бедного брата? Луиза, любовь моя…
Действительно, казалось, что здесь им все рады.
Они вошли внутрь. Ханна потихоньку увела Чинг Мей вверх но лестнице. Фанни стояла с льнущими к ней детьми.
— Итак, — сказал дядя Эдгар, подводя палец к подбородку Нолли и мягко поднимая его. — Это должна быть Оливия. Я твой дядя, девочка, Я надеюсь, что ты полюбишь меня. А это мальчик. Ш-ш, ш-ш, слезы не годятся. У меня есть что-то такое, что заинтересует вас. Вы хотите посмотреть мои часы? Ручаюсь, что у вашего папы таких не было. Они играют мелодию.
— Эдгар, не сегодня. Завтра. — сказала тетя Луиза.
— Мама! — Это была Амелия, от облегчения ее голос был громче, чем она хотела. — Они совсем белые!
— Я думаю, это от усталости, — сказала тетя Луиза, и только Фанни заметила брошенный ею сердитый взгляд на неосторожную дочь. — И бледные, и немного грязные после долгого путешествия в поезде.
— О, господи, — сказал сэр Джайлс, опуская бокал портвейна. — Давенпорт, они в весьма нежном возрасте. Должен сказать, что я восхищен вашим великодушием.
— Напротив, — сказал дядя Эдгар, — это будет удовольствием для меня. В конце концов, кто не знает, что я неминуемо должен потерять своих собственных детей. Амелия не делает секрета из того, что уже поглядывает вокруг в поисках мужа…
— Папа! — вскрикнула Амелия.
— И Фанни достаточно красива, чтобы присоединиться к ней в любой момент. Так что, видите, у меня есть двое, чтобы занять их место. Послушай, моя куколка, — он снова коснулся подбородка Нолли, — ты не хочешь поговорить со своим дядей?
— Они очень устали, дядя Эдгар, — сказала Фанни.
— Она симпатична, — сказал дядя Эдгар с большим удовольствием. — Кажется, она немного похожа на своего отца. Ему досталась вся красота нашей семьи.
— И смотрите, куда она завела его, — послышался хриплый голос леди Арабеллы.
— В раннюю могилу, — печально сказал дядя Эдгар с превосходным присутствием духа.
— Фанни, — повелительно заговорила тетя Луиза. — Возьмите детей наверх. Они выглядят совершенно измученными. Эдгар, не вмешивайся. Они смогут посмотреть на твои часы завтра. Бедные маленькие создания. Сейчас они не в состоянии ничего понять.
Фанни сделала реверанс компании и увела детей по лестнице. Ей пришлось взять Маркуса на руки и нести его, так как от усталости он отчаянно спотыкался. Нолли молча шла следом.
На углу лестницы она услышала, как сэр Джайлс Моуэтт снова сказал:
— Господи, Давенпорт, я восхищен вами. Вы еще спасаете других в вашем и без того нелегком положении.
— Что же, мои милые подопечные не совсем лишены свободы, в отличие от ваших, — сказал дядя Эдгар, и раздался взрыв смеха.
— Они действительно очень милые, — сказала Амелия своим высоким голосом. — Они кажутся такими невинными.
— О, да. Невинность — драгоценное качество, которое мне не часто встречается. Боюсь, что нам пора ехать. Я тоже ожидал прибытия вечернего поезда.
— О, бедняга! — вскрикнула Амелия. — Что он сделал?
— А, вы его видели? Боюсь, что он сбежал из Уондсвортской тюрьмы, где отбывал наказание за воровство. Говорят, он отчаянный человек, но я гарантирую, что из Дартмура он не убежит.
Чинг Мей стояла в центре комнаты, в которой должны были спать дети. Вероятно, это была первая английская спальня, которую она увидела. Ошеломленная, она просто стояла неподвижно, со сложенными руками и немигающими узкими глазами.
Дора также застыла у двери с выпученными глазами. Ханна выбежала из комнаты, бормоча:
— Ох уж эта язычница, что с нею делать? От нее никакой пользы. Ничего не распаковано, а что касается укладывания детей в постель…
Фанни втолкнула детей в комнату и резко сказала:
— Дора, вам бы понравилось, если бы так уставились на вас? Идите сейчас же на кухню и попросите Кук приготовить хлеба и молока. Ханна, вы приготовили постель в соседней комнате?
Ханна с удивлением посмотрела на нее.
— Для вас, мисс Фанни? Но она даже не проветрена. Эту комнату не использовали после праздничного вечера в ноябре прошлого года. В ней все отсырело.
— Делайте то, что я прошу вас, Ханна. Можете положить в постель грелку.
Ханна медленно кивнула. Она понизила свой голос.
— Я понимаю, мисс Фанни. Вы не доверяете этой китаянке. — Ханна отказывалась называть ее заморским именем.
— Только потому, что она тоже может нервничать в чужом доме.
— Но ведь мы все наверху, мисс Фанни. Только чуть выше.
