Кен Фоллетт - Человек из Санкт-Петербурга
Он почувствовал огромное облегчение. Он решил проверить твердость Алекса перед тем, как завершить разговор.
– Мы, безусловно, могли бы согласиться на то, чтобы в этом регионе ваше влияние предпочесть австрийскому или турецкому, – сказал он.
Алекс покачал головой.
– Мы хотим большего, – уверенно произнес он.
Итак, Уолден не зря испытывал его. Алекс был молод и стеснителен, но его нельзя было сбить с толку. Тем труднее окажется задача.
Уолдену требовалось время все обдумать. Для Британии поступить так, как того требовала Россия, означало бы существенно пересмотреть свои международные связи, а такие перемены, подобно сдвигам в земной коре, могли вызвать землетрясения в самых неожиданных точках.
– Возможно, вам захочется переговорить с Черчиллем прежде, чем мы продолжим наше обсуждение, – сказал Алекс с едва заметной улыбкой.
Ты прекрасно знаешь, что захочется, подумал Уолден. И тут вдруг понял, как превосходно Алекс провел все дело. Сначала напугал Уолдена совершенно неприемлемым требованием, а потом, когда выставил свое истинное пожелание, то Уолден, почувствовав облегчение, согласился с ним.
Я-то думал, что это я буду манипулировать Алексом, а получилось наоборот.
Уолден улыбнулся.
– Горжусь тобой, мой мальчик, – сказал он.
В то утро Феликс принял решение о том, когда, где и как он убьет князя Орлова. План начал складываться у него в голове, когда он, сидя в библиотеке клуба на Джубили-стрит, читал «Таймс». Воображение его было подстегнуто небольшим абзацем в колонке придворной жизни:
«Вчера из Санкт-Петербурга прибыл князь Алексей Андреевич Орлов. В течение лондонского сезона он будет гостем графа и графини Уолден. В четверг 4-го июня князь Орлов будет представлен Его Величествам Королю и Королеве».
Теперь он точно знал, что в определенный день в определенное время Орлов будет находиться в определенном месте. Для тщательной подготовки политического убийства такие сведения крайне необходимы. Ранее Феликс предполагал, что подобные сведения он сможет получить либо от кого-либо из слуг Уолденов, либо наблюдая за ежедневными маршрутами Орлова. Теперь же ему не придется с риском для дела заводить разговоры со слугами или выслеживать кого-то. Интересно, подумал он, знает ли Орлов, что о его предполагаемых действиях сообщается в газетах, будто специально для будущих убийц. Как это по-английски, пронеслось у него в голове.
Следующая проблема состояла в том, как подобраться к Орлову поближе, чтобы убить его. Проникнуть в королевский дворец даже для Феликса было нелегким делом. Однако в «Таймс» содержался ответ и на это. На той же странице, где печатались придворные новости, между известием о бале, устраиваемом леди Бейли, и подробностями последних завещаний, он прочел следующее:
КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР
Правила для экипажей
С целью облегчить вызов экипажей, принадлежащих приглашенным в Королевский Букингемский дворец, нам поручено уведомить о том, что в случае, когда у гостя имеется привилегия проезжать через вход Пимлико, кучер каждого экипажа, возвращающегося за гостем, должен оставить у констебля, стоящего слева у входа, карточку, с четко написанным на ней именем леди или джентльмена, которому этот экипаж принадлежит, а в случае, когда экипажи возвращаются за остальными гостями, подобную же карточку следует передать констеблю, стоящему слева у арки, ведущей к четырехугольнику дворца.
Дабы гость смог воспользоваться вышеуказанными условиями, необходимо, чтобы каждый экипаж сопровождался лакеем, так как вызов экипажей может осуществляться только путем объявления имен лакеям, ожидающим у дверей, после чего им следует привезти экипаж. Для приема гостей двери будут открыты в 8.30.
Феликс прочитал это несколько раз: стиль изложения в «Таймс» был таков, что содержание понималось с трудом. По крайней мере, из сообщения он уяснил, что в тот момент, когда гости покидали дворец, лакеи должны были стремглав мчаться за их экипажами, оставленными где-то в другом месте.
Надо придумать способ, размышлял он, чтобы оказаться внутри или же наверху экипажа, когда он подъедет к дворцу за Уолденами.
Оставалась самая трудная проблема. У него не было оружия.
Он мог с легкостью раздобыть его в Женеве, но везти оружие через несколько границ было слишком рискованно. В случае обыска ему могли бы отказать во въезде в Англию.
Безусловно, в Лондоне раздобыть пистолет было бы не намного сложнее, но он не знал, как подступиться к этому, и не хотел никого спрашивать об этом напрямую. Он понаблюдал за оружейными магазинами в Уэст-Энде и отметил, что все тамошние покупатели выглядели людьми из высшего класса: будь даже у Феликса деньги, чтобы купить те прекрасные дорогие пистолеты, его бы там не обслужили. Он поболтался в пабах для низшего сословия, где, наверняка, всякий уголовный сброд покупал и продавал оружие, но ничего такого не заметил. Но это не удивило его. Оставалась лишь надежда на анархистов. Он заводил беседы с несколькими из тех, кого посчитал «серьезными», но об оружии те не заговаривали. Несомненно, все дело было в Феликсе. Он слишком недолго был среди них, чтобы вызывать доверие. В анархистские группы всегда засылались полицейские шпики, и поэтому анархисты постоянно были начеку, хотя и приветствовали новых сторонников.
Теперь же времени на осторожные расспросы уже не оставалось. Ему придется спросить прямо, где можно приобрести оружие. Но проделать это надо очень умело. А сразу же после этого он должен будет порвать всякие связи с Джубили-стрит и, чтобы не рисковать, переехать в другую часть Лондона.
Он задумался о молодых еврейских сорвиголовах. То были обозленные и буйные парни. В отличие от своих родителей они не желали трудиться до пота в мастерских на Ист-Энде, строча костюмы, заказываемые аристократами в магазинах мужской одежды на Севил Роу. В отличие от своих родителей они не обращали никакого внимания на консервативные проповеди раввинов. Но пока еще они не пришли к выводу, где лежит решение их проблем: в области политики или криминала.
Наиболее обещающим, подумалось ему, был в этом плане Натан Сабелинский. Лет около двадцати, с привлекательной, скорее славянской внешностью, он носил очень высокие твердые воротнички и желтую жилетку. Феликс не раз видел его у игорных притонов на Коммершиал-Роуд: должно быть, у него водились деньги и на карты, и на одежду. Он обвел взглядом библиотечный зал. Другими посетителями были: старик, уснувший за чтением, женщина в тяжелом пальто, штудирующая «Капитал» на немецком и делавшая выписки, и литовский еврей, склонившийся с лупой над русской газетой. Выйдя из читальни, Феликс спустился вниз. Ни Натана, ни его друзей не было видно. Для Натана еще слишком рано, подумал Феликс, если тот вообще и работал, то, скорее всего, по ночам.
Феликс отправился к домам Данстена. Положил в картонный чемоданчик бритву, чистое белье и запасную рубашку. Жене Рудольфа Рокера, Милли, он объяснил: нашел себе комнату. Зайду сегодня вечером поблагодарить Рудольфа, – привязал чемоданчик к багажнику велосипеда и поехал в центральную часть Лондона, а затем свернул к северу в Кэмден-Таун. Там он отыскал улицу с высокими, когда-то шикарными домами, построенными для любящих пофорсить семей из среднего класса, переехавших теперь в пригороды, куда вели новые железнодорожные ветки. В одном из таких домов Феликс и снял запущенную комнатку у ирландки по имени Бриджет. Он заплатил ей десять шиллингов за две недели вперед.
К полудню он уже снова был в Степни, перед домом Натана на Сидни-стрит. Это был небольшой домик в ряду ему подобных, две комнаты наверху и две внизу. Через распахнутую дверь Феликс вошел внутрь.
Шум и запахи оглушили его. В помещении примерно в двенадцать квадратных футов портняжничали пятнадцать-двадцать человек. Мужчины трудились за машинками, женщины шили вручную, а дети гладили готовую одежду. Пар от гладильных досок смешивался с запахом пота. Стучали швейные машины, свистели утюги, а рабочие беспрерывно говорили что-то на идиш. Повсюду на полу громоздились раскроенные куски ткани. На Феликса никто не взглянул: все были поглощены бешеным ритмом работы. Он спросил ближайшую к нему девушку с младенцем у груди. Та пришивала пуговицы к рукаву пиджака.
– Натан здесь?
– Наверху, – ответила она, продолжая работать.
Выйдя из комнаты, Феликс поднялся по узкой лестнице. В каждой из двух маленьких спален было по четыре кровати. Почти все они, наверное, предназначались для работающих в ночную смену. В углу комнаты на краю кровати сидел Натан, застегивая рубашку.
Увидев его, Натан спросил:
– Феликс, что случилось?
– Мне надо поговорить с тобой, – ответил Феликс на идиш.
– Так говори.
– Выйдем наружу.
Натан надел пиджак, и они вышли на Сидни-стрит. Встали на солнце, у самого окна мастерской, так что голоса их заглушались шумом доносившимся из нее.
