Смерть обывателям, или Топорная работа - Игорь Владимирович Москвин
– Благодарствую, любезный, – и протянул серебряный четвертак вознице. Тот улыбнулся:
– Премного благодарен, барин! – и тронул с места.
Угрюмый прогулялся вначале до Инженерной улицы, там с минуту постоял и поглазел на жёлтое здание – цирк Чинизелли – с тремя белыми статуями в нишах второго этажа и красным куполом. Коська залюбовался. Нравилось ему ходить на представления, заливаться смехом от ужимок и реприз ковёрных, завидовать акробатам, что сам не так ловок. Иначе все квартиры столицы были бы у него в кармане. Но затем покачал головой – билеты в это заведение кусались и стоили подороже посещения самых дорогих театров. А внутри какая красота! Угрюмый цокнул языком.
Малиновый бархат, золото, зеркала украшали зрительный зал и единственную большую залу для публики на первом этаже. Коська слышал, что конюшня, куда имела право заглянуть только привилегированная публика, содержалась в парадной чистоте и благоухала духами, везде зеркала, фонтаны и даже аквариумы с золотыми рыбками, всюду мрамор. Когда он слышал о таком, то невольно думал, что и сам не отказался бы с недельку пожить в такой обстановке. Но всё-таки скрежетнул зубами, подумав, что, даже имея деньги, чувствуешь в цирке деление на высшее общество и всех остальных. Устройство зрительного зала предусматривало чёткое разделение общества по классовой принадлежности. Ложи и места в партере предназначались для состоятельной публики. Для народа победней были отведены сравнительно дешёвые места во втором ярусе и устроена террасированная галерея, рассчитанная на стоящего зрителя. И этот ярус, и галерея имели отдельный вход с улицы, а внутри зала были наглухо перекрыты барьерами, чтобы зрители верхних мест не могли спуститься вниз и не напугать своим видом богачей.
Угрюмый сплюнул, неслышно выругался и повернул направо к Фонтанке. Вход был там. Встречался Коська с Николаем Семёновичем в комнате дворника, который по-родственному разрешил племяннику время от времени здесь беседовать с улыбчивым господином.
Толкнув дверь, Коська увидел, что Власков сидит за столом с дядей Мишей и оба попивают чай. Чиновник для поручений никогда не приходил с пустыми руками, всегда приносил то калачей, то бубликов, то каких-то пирогов, но никогда ни вина, ни водки. Говорил, что голова должна быть светлой, как солнце в дневную пору, и незамутнённой, как вода из родника.
Несмотря на свои почти сорок лет, Коська побаивался Николая Семёновича, хотя виду никогда не подавал, и сейчас с замиранием сердца улыбнулся:
– Здравия желаю, Николай Семёнович!
– Здравствуй, Константин! – произнес Власков и улыбнулся в ответ.
Дядя Миша сразу же поднялся с табуретки.
– Пойду я, убирать сегодня много, – будто бы оправдываясь, сказал дворник.
– Михаил Евграфыч, – ласково сказал Николай Семёнович, – ты бы чай допил, с нами посидел. Не то неудобно получается – пришли два гостя и тебя из твоего же жилья и выставляют.
– Что вы! – замахал руками дядя Миша. – Я такого в жисть не подумаю, а чай потом допью.
– Холодный же будет.
– Ничего, самовар есть, вода есть, щепа есть, значит, и чай горячий будет. – И дворник вышел из своей каморки.
– Здравствуй, Константин! – ещё раз поздоровался Власков. – Что ты у двери встал? Проходи, в отсутствие дяди ты здесь хозяин. Чаю налить?
– Благодарствую, – Угрюмый сел на табурет, где ранее сидел дядя, – только в трактире два чайника опустошил.
– Если так… – чиновник для поручений отодвинул стакан в сторону. – Ну, как поживаешь, Константин?
– Вашими молитвами, – Угрюмый обеспокоенно посмотрел на Власкова.
– Ты не таись, говори, как есть.
Коська как-то сгорбился, на лбу появились глубокие складки, и создалось впечатление, что он и хочет сказать, да что-то мешает.
– Константин, – нахмурился и сыскной агент, – что стряслось?
Угрюмый с минуту помедлил. Власков не торопил.
– Никогда такого со мной не было, – опять умолк, – а вот ныне не могу избавиться от чувства, что кто-то за мной ходит.
– Ты замечал кого-то?
– Да вроде бы нет.
– Ну ты, паря, даёшь. Раньше с тобою такое бывало?
– В первый раз я себя чувствую не в своей тарелке.
– Может быть, тебе на время уехать, пока торжества пройдут?
– Ага, – Коська не стал скрывать своего желания, – ныне самое время свое благосостояние, – он ввернул слово, которое недавно слышал, – улучшить. Столько сюда народу понаедет, – и прикусил язык. Как-никак, но разговаривает он с агентом сыскной полиции. Тот хоть и поможет в случае чего, но у него тоже возможности ограничены.
– Повысить-то повысишь, а вдруг нарвёшься. Ладно ещё, в каталажку посадят, а если в бок острым предметом или кистенём по голове?
– Николай Семёныч, – дурашливо начал Коська, но его грозно перебил Власков:
– Я о тебе пекусь. Ты ж сам сказал, что слежку чувствуешь.
– Может, это от мнительности моей, – и здесь Коська без запинки произнёс слово, слышанное от доктора.
– Ты смотри у меня, – чиновник для поручений погрозил пальцем Угрюмому.
– Николай Семёныч…
– Сорок лет уже Николай Семёныч, – перебил Власков, – и повидал много.
– Николай Семёныч, так и мне, почитай, не семнадцать.
– Вот именно. Хотел тебе дело поручить, но вижу, что затаиться тебе надо. Отца с матерью давно не видел?
– Да, лет пять, кажись.
– Вот и поезжай к ним. Запасов изъятых, думаю, тебе на месяц хватит.
– Николай Семёныч, дома я всегда успею побывать. – Коська провёл рукой по подбородку. – Как мне кажется, вы не стали бы меня приглашать сюда, будь дело неважным.
– Здесь ты прав.
– Николай Семёныч, не первый год мы знакомы, так что давайте начистоту. Вы ж знаете, не люблю всякого крутежа вокруг да около.
– Что ж, если так… – Власков посмотрел в глаза собеседнику. – Ты слышал об убийствах на Мало-Охтинском?
– Это где две семьи в котлеты порубили и мильон золотом взяли?
– Быстро же по городу злые вести бегут, – кивнул чиновник для поручений, – и с каждым слухом нулей становится больше и преступление кровавей.
– Столица, – ухмыльнулся Угрюмый.
– Что об этом говорят?
– Да толком ничего. Сказывали, что приезжие город наш посетили, но и без местных не обошлось.
– Без местных?
– Ну да. Кто-то ж их навёл? – вполне искренне ответил вопросом на вопрос Коська.
– Ты думаешь или так говорят?
– Говорят.
– Ты можешь узнать об этом?
– Не знаю, – теперь уверенности в словах Угрюмого поубавилось.
– Скажи, у тебя есть в Охтинском участке знакомые?
– Найдутся. И что мне от них надо?
– Мне нужны сведения о людях, объявившихся в Выборгской части за три-четыре недели до убийства и исчезнувших за неделю. Не слишком трудное задание?
– Я постараюсь.
– А как же с теми, кто за тобой следит?
– Разберусь.
– Смотри, если что, я буду ждать. Можешь телефонировать в сыскную полицию, скажешь, что… ждёшь Власкова через… время просто назовёшь, и встретимся здесь же.
– Хорошо.
– Но прошу
