Паспорт предателя - Алан Хинд
— Скоро мы, возможно, узнаем много интересного, — сказал Себольд, пытаясь завязать беседу и познакомиться поближе с Редером.
— Каждый день приносит что-нибудь интересное, — сухо ответствовал Редер. — Всего хорошего, герр Сойер.
Тем временем ФСБ неприметно навело на Редера и Ланга свою «лупу». Оба были немцами, но приняли американское гражданство за несколько лет перед описываемыми событиями. Обоих окружающие считали добрыми гражданами, которые, невзирая на происхождение, оставались лойяльными американцами. От Ланга, например, слышали такие замечания: «Не правда ли, этот Гитлер обходится с поляками чудовищно!», а Редер частенько говаривал своим соседям, как он рад, что он — американец, а не подданный «нового порядка».
Выяснить прошлое Лили Штейн, девицы, выдававшей себя за натурщицу, было труднее. Лили изредка позировала натурщицей для рекламы чулочных фирм. Уроженка Германии, она была привезена сюда еще ребенком и впоследствии натурализовалась подобно Редеру и Лангу.
Глава третья
Секретное радио
При помощи ФСБ Себольд закупил оборудование, чтобы смонтировать коротковолновую радиостанцию. ФСБ выбрало для станции коттедж на пустынной лесистой косе возле Сентерпорта в Лонг-Айленде. Двое агентов были откомандированы для работы с Себольдом, когда начнется прием и отправка радиограмм. Один из агентов был пять лет дипломированным любителем-радистом и мог передавать тридцать зашифрованных слов в минуту; другой когда-то жил в Германии и в совершенстве владел немецким языком.
Подробности о коттедже нельзя рассказать до конца войны. Место было выбрано так, чтобы агенты ФСБ могли попадать туда без малейшего риска быть замеченными Дюкеном. Ведь Гасснер предупреждал, что в США за Себольдом будет установлена слежка. И у Себольда и у ФСБ имелись основания полагать, что это был один из тех редких случаев, когда Гасснер говорил правду.
Было очевидно с самого начала, что борьба с Дюкеном и его товарищами окажется долгой, утомительной и весьма рискованной. Надо было держаться с полной естественностью; если Себольд проявит беспокойство или вообще поведет себя как-нибудь психологически неправдоподобно, это тотчас же вызовет подозрения Дюкена. Тогда закроется самый ценный источник информации.
За несколько недель не произошло ничего особенного. Себольд смонтировал радиостанцию и повел Дюкена в Сентерпорт взглянуть на нее. Дюкен остался доволен, но не мог сообщить, когда именно Себольду будет дана возможность применить познания в коде и радиотехнике, полученные в Гамбургской школе шпионов. Было также неизвестно, когда, наконец, Себольд начнет свою деятельность в качестве специалиста по микрофотографии. Наверняка многое происходило вне его поля зрения, но ФСБ не могло выяснить этого. Себольд также не делал никаких попыток. Излишнее рвение могло погубить все дело. На предприятия Нордена и Сперри были посланы сыщики, чтобы следить за Лангом и Редером, но пока слежка ничего не дала. Ланг и Редер усердно занимались своим делом и не принимали у себя дома ночных посетителей.
Лили Штейн, видимо, тянула время так же, как и Дюкен.
Однажды ночью Дюкен привел Себольда в пивную под названием «Маленькое казино» — на 88-й Восточной улице, в самом центре Йорквилля, густо населенного немецкого квартала Нью-Йорка. Он познакомил Себольда с несколькими официантами, поварами и пекарями пассажирских пароходов «Северогерманского Ллойда», все еще совершавших рейсы между Нью-Йорком и Гамбургом. Эти люди, объяснил Дюкен, были курьерами, переправлявшими сведения в Германию и обратно; они же будут отвозить микропленки, которые «в свое время» заготовит Себольд.
Вскоре перед ФСБ, уже взявшим на заметку курьеров, стала вырисовываться общая картина.
Как-то вечером, это было в конце апреля, когда Себольд и Дюкен, мирно беседуя, потягивали пиво в «Маленьком казино», к ним подошел человек, по имени Вильгельм Зиглер, шеф-повар на пароходе «Америка». Это был курьер, который привез письмо от гестапо. Себольд должен был начать связь по радио с Третьей империей 15 мая в 7 часов вечера. В этот час он должен слушать позывные, которые гестапо дало его станции. Вызывать будет гамбургская станция АОР.
Как это ни странно, Дюкен не выразил желания присутствовать при первой пробе новой шпионской рации. Дж. Эдгар Гувер заподозрил хитрость. Возможно, Дюкен нанесет неожиданный визит Себольду. Поэтому из предосторожности 15 мая в 7 часов вечера местность вокруг коттеджа в Лонг-Айленде кишела агентами ФСБ.
В самом коттедже Себольд и двое агентов напряженно следили за стрелками часов. Ровно семь.
Один из агентов начал выстукивать позывные. Потом подождал ответа. Снова дал позывные и снова подождал, но тщетно. Так продолжалось целый час. Ответом было абсолютное молчание — тревожное и гнетущее.
На следующую ночь процедура повторилась с тем же результатом. Приемник оставался немым.
В ночь на 17 и на 18 мая повторилось то же самое.
Но 18 мая произошла странная вещь. Дом, где жил Дюкен, возле Центрального парка, разумеется, находился под постоянным наблюдением. В ночь на 15, равно как и на 16 и 17 мая Дюкен, очевидно, был у себя на квартире, по крайней мере в то время, когда делались попытки наладить радиосвязь с Германией. Он каждый вечер возвращался не позднее семи часов, и больше его не видели выходящим из дому.
Однако 18 мая, около 10 часов вечера, гуверовские агенты неожиданно встретили Дюкена на улице, шагавшим по направлению к Центральному парку. Между тем агенты были уверены, что он с четырех часов дня находится дома.
Не означало ли это, что у пройдохи Дюкена имелся про запас другой выход на квартиры? Не отправлялся ли он каждую ночь в Сентерпорт, где учуял вещи, показавшиеся подозрительными? Не связался ли он с Гамбургом по телеграфу и не было ли это причиной молчания гамбургской радиостанции АОР?
Но беспокойство, созданное поведением Дюкена, рассеялось благодаря хорошим новостям, которые к полуночи пришли в нью-йоркское отделение ФСБ. Себольд, или, вернее, агент ФСБ, наконец-то, связался с Гамбургом. И Гамбург передал зашифрованную телеграмму гестапо:
«Шлите передачи только два раза в неделю. Назначьте дни, в которые вы намерены передавать. Нам годятся любые. Для верности дублируйте передачи. Мы готовы в 7, 13 и 17 часов».
ФСБ ответило:
«Ваши сигналы очень слабы. Нельзя ли улучшить? Буду передавать по вторникам и четвергам в 13 и 17 часов. Слушать буду ежедневно, кроме вечера субботы и воскресенья».
Дюкен казался чрезвычайно довольным, когда Себольд сообщил, что радиосвязь установлена. Он повел Себольда в Сити-Холл-Парк; оба сидели на
