Филипп Ванденберг - Сикстинский заговор
Кардинал застыл: да, содержимое пакета заставило его опешить, так ослепил Савла у ворот Дамаска божественный свет. Внутри лежали очки в золотой оправе и красные домашние туфли с вышитыми крестами.
Двумя днями позже
Призвав Святой Дух в помощь, кардинал Йозеф Еллинек на внеочередном консилиуме назвал имена присутствующих на священном собрании, проходившем на Пьяцца дель Сант-Уффици в доме 11 на втором этаже. Присутствовали: Его Высокопреосвященство государственный секретарь Джулиано Касконе, он же префект Совета по общественным делам Церкви; кардинал Марио Лопес, просекретарь Конгрегации доктрины веры и епископ Кесарийский; кардинал Джузеппе Беллини, префект Конгрегации богослужения и дисциплины таинств, ответственный за ритуальные и пасторальные литургии и епископ Эльский, Франтишек Коллецки, секретарь Конгрегации католического образования, ответственный за высшие школы и университеты, а также ректор Тевтонской коллегии Санта-Мария дель Анима. Еллинек перечислил виднейших господ монсеньоров и отцов: Августина Фельдмана, управляющего Ватиканским архивом и первого архивариуса Его Святейшества, регента из монастыря на Авентинском холме; Пио Гролевски, куратора ватиканских музеев и отца монахов-проповедников; консультантов Бруно Федрицци, главного реставратора Сикстинской капеллы, профессора Антонио Паванетто, генерального директора музеев Ватикана, Риккардо Паренти, профессора истории искусств в университете Флоренции и специалиста по фрескам позднего Ренессанса и барокко, знатока творчества Микеланджело, Адама Мельцера из Общества Иисуса,[56] Уго Пироньо от еремитов Святого Августина,[57] Пьера Луиджи Зальбу от сервитов Пресвятой Девы Марии,[58] брата Феличе Чентино, епископа монастыря Святой Анастасии, брата Дезидерио Скалья, титулярного епископа монастыря Сан-Карло, и Лаудивио Закья, епископа монастыря Сан-Пьетро в Винколи. В качестве должностных лиц присутствовали монсеньоры Антонио Барберино, нотариус, Эудженио Берлинджеро, протоколист, и Франческо Салеса, писарь.
Из протокола священного собранияЕго Высокопреосвященство господин кардинал Йозеф Еллинек призвал вышеозначенных присутствующих расследовать дело в духе Эразма Роттердамского ex paucis multa, ex minimis maxima,[59] но приуменьшать его важности нельзя, потому что искусство и наука, включая теологию, за две тысячи лет нанесли Святой Матери-Церкви больший вред, нежели гонения римлян. Но первостепенной задачей должно быть не толкование загадочной надписи в Сикстинской капелле, творца которой можно, наверное, назвать антипапистом с тяжелым характером. Задача наша заключается в том, чтобы предотвратить появление различных спекуляций и предположений и в момент обнародования надписи предложить однозначное толкование. Возражение Его Высокопреосвященства Франтишека Коллецки: «Данное собрание напомнило мне похожий случай, произошедший не так давно и раздутый почти из ничего до неразрешимой проблемы только из-за того, что дело было выдвинуто на обсуждение священным собранием».
Вопрос Адама Мельцера из Общества Иисуса: «О каком случае говорит Его Высокопреосвященство Коллецки? Просим объявить малоизвестные факты».
Ответ Его Высокопреосвященства Коллецки (не без иронии): «Молодым людям да будет известно, что с позволения Его Высокопреосвященства кардинала Йозефа Еллинека как префекта Конгрегации доктрины веры (при этих словах кардинал одобрительно кивнул головой) данное собрание тайно, но безуспешно вело дискуссию о крайней плоти Господа нашего Иисуса и, несмотря на искренность намерений, способствовало тому, чтобы данная проблема стала неразрешимой».
Пьер Луиджи Зальба от сервитов Пресвятой Девы Марии негодовал.
Его Высокопреосвященство Коллецки продолжил: «Один иезуит осведомился о том, достойны ли уважения святые мощи (крайняя плоть), хранящиеся в одном монастыре. Евангелист Лука ясно говорит о том, что на восьмой день после рождения Иисус был обрезан, и его крайняя плоть хранилась в лавандовом масле. Дискуссия священного собрания на эту тему имела неожиданные последствия. Вдруг повсеместно появились мощи (крайняя плоть). К священному собранию обратились с вопросом, не должен ли был Господь наш Иисус после воскресения и вознесения унести эту святая святых своего тела с собой. Многоуважаемые члены собрания так страстно обсуждали это, что пришлось обратиться к помощи папской комиссии по толкованию церковных канонов. Однако комиссия смогла решить проблему лишь частично. Она сняла статус реликвии с крайней плоти, так как согласно канону 1281, абзац 2 лишь те части тела могут считаться реликвиями, которые претерпели муки. В то время у священного собрания был только один путь закрыть дискуссию о крайней плоти – отлучение от Церкви speciali modo». Речь была прервана Его Высокопреосвященством кардиналом Йозефом Еллинеком – он постучал по столу и сказал: «К делу, монсеньор кардинал!»
Его Высокопреосвященство Коллецки: «Я только хотел доказать, что курия может своими дискуссиями сделать из мухи слона. По сей день молчание предпочтительнее слов. Слова могут разбередить раны, молчание же ускоряет выздоровление».
Государственный секретарь и префект Совета по общественным делам церкви Джулиано Касконе вспылил: «Задача курии – не молчание! Здесь, за этим столом, мы должны решать, quoquomodo possumus».[60]
Его Высокопреосвященство кардинал Еллинек пытался его успокоить: «Братья во Христе, смирение – самая ценная христианская добродетель! Я объясню, почему данная causa[61] кажется мне столь важной, даже приближающей опасность. Здесь, в этом месте, за этим столом, триста пятьдесят лет назад обговаривалось дело, которое – смилуйся, Господи, над нами, грешниками несчастными – причинило огромный вред Святой Церкви. Я говорю о causa Galilei, а ведь оно поставило священное собрание в очень неловкое положение. Я хочу напомнить о том, что дело Галилея сначала казалось ничтожным. Родилось оно из вопроса об изменчивости неба. Я хотел бы предотвратить повторение ошибки».
Раздался взволнованный голос Уго Пироньо от еремитов Святого Августина: «Собор в Триенте запретил толкование Писания, противное учениям Святых Отцов! Галилея осудили справедливо!»
Кардинал Еллинек произнес с возрастающей горячностью: «В данном случае мы говорим не о каноническом праве. Мы говорим о вреде, нанесенном обсуждением этого дела священным собранием Церкви. И мы говорим о том, как по халатности ответственных лиц пустяк может превратиться в causa causarum».
Монсеньор Уго Пироньо раздраженно возразил: «В соответствии с научными знаниями, имевшимися в то время, было известно, что Солнце стоит в небе и обращается вокруг Земли и что Земля стоит неподвижно в центре Вселенной. Любой образованный человек мог прочесть об этом у Святых Отцов, в псалмах Соломона и Иисуса Навина. Могла ли Святая Церковь допустить, чтобы тексты данных книг вызывали сомнение? Тут недолго и до того, что некий еретик провозгласит, что не Бог изгнал Адама и Еву из рая, а Адам и Ева прогнали его, потому что хотели остаться вдвоем, и докажет это, основываясь на законах математики и астрономии». И Пироньо осенил себя крестом.
«Мне кажется, вы забываете, брат во Христе, что неправым оказался не Галилео Галилей, а священное собрание и что ошибались не астрономия с геометрией, а теология. Или еремиты и по сей день считают, что Солнце вращается вокруг Земли? (Слова Его Высокопреосвященства кардинала Еллинека вызвали беспокойство.)
Вышеупомянутый Галилей, что касается вероучения, вечного блаженства и Божественных откровений, всегда ставил теологию превыше других наук. Называл ее даже королевой среди наук. Но одновременно он был уверен в том, что теология не должна опускаться до подтасовок, свойственных низшим и ограниченным псевдонаукам. Ведь те не ведут к вечному блаженству, а ее приверженцы не могут касаться тех сфер, о которых они не имеют понятия».
Тогда монсеньор Уго Пироньо в гневе поднялся и зачитал отрывок из «De genest ad litter am» святого Августина. Ни один проповедник не сделал бы это столь пылко: «Hoc indubitanter tenendum est, ut quicquid sapientes buius mundi de natura rerum demonstrare potuerint, ostendamus nostris libris non esse contrarium: quicquid autem tili in suis voluminibus contrarium Sacris Uteris docent, sine ulla dubitatione eredamus id falsissimum esse, et, quoquomodo possumus, etiam ostendamus».[62]
Его Высокопреосвященство Марио Лопес, просекретарь Конгрегации доктрины веры и епископ Кесарийский, ответил предыдущему оратору: «Монсеньор Пироньо, описание космических явлений не входит в задачи Писания, как в задачи науки не входит толкование учения Святой Церкви. Это не мои слова, братья во Христе, это слова Галилео Галилея».
«Писание не учит конкретным вещам, потому что наука эта не ведет к спасению души. Вам знакомы слова из энциклики папы Льва XIII: Providentissimus Deus!»[63] (Это было замечание Его Высокопреосвященства кардинала Еллинека.)
